Благодаря этому Вадим без труда обменял оставшиеся после расплаты за продукты деньги на более мелкие купюры. Настроение резко поднялось. Мало того, что за один день он избавился от двадцати тысяч в никому уже не нужных полтинниках и стольниках, так еще и возвращался домой с семью тысячами „нормальных“ денег. Плюс две тысячи из Пассажа. Итого — девять.
Вдруг Вадима будто током прошибло. На кой черт он закупил столько выпивки и консервов, когда в гастрономе можно было просто поменять деньги?! И что ему теперь со всем этим стеклом и железом делать?
И тут Вадима осенило! Мысль была столь неожиданной, столь фантастической, что он физически почувствовал, как по телу пробежала быстрая дрожь.
Машкина реакция на папину идею была вполне логичной — „Я тоже хочу!“. Получив жесткий отказ, помочь Вадиму в ее осуществлении она все же согласилась. Вначале пришлось объяснить дочери, как снимать видеокамерой. Не просто включить кнопку записи, а медленно переводить объектив с места на место, плавно приближать и удалять объект съемки.
Вадим прибег к простейшему приему, которому его научил продавец-пакистанец в Нью-Йорке, проникшийся симпатией к русскому, так страстно торговавшемуся за лишние двадцать долларов. Двадцатку пакистанец, конечно, не уступил, но зато дал Осипову запасную батарею и показал, как надо правильно снимать. Секрет был прост — тогда и зритель тоже разглядит. И все!
Машка, хитрая бестия, заявила о праве на тренировку и убежала к себе в комнату. Поснимать. Вадиму ничего не оставалось, как согласиться. Тем более, что и ему требовалось время на подготовку.
Лена вышла поболтать к соседке и вскоре должна была вернуться. Вадим заткнул сливное отверстие ванны пробкой. Открыл первую бутылку шампанского и опорожнил ее в ванну. Вторую, третью. Услышав хлопки вылетающих пробок, прибежала Машка. Навела на отца видеокамеру и стала снимать. Четвертая бутылка, пятая, восьмая. Ванная наполнилась винным духом.
Вадим вылил уже двадцать бутылок, но достаточной глубины шампанское не давало, — погрузиться в него Ленка явно не сможет. Вадим со страхом стал прикидывать, сколько еще бутылок потребуется и сколько у него в наличии. Еще было две коробки. И две у родителей.
В этот момент вернулась Лена.
— Что вы тут делаете?
— Готовлюсь должок вернуть! — игриво сообщил Вадим.
— А я фиксирую этот исторический момент на пленку, — встряла Маша.
— Какой должок? — Лена переводила взгляд с батареи пустых бутылок, с ванны на Вадима, на дочь, опять на пустые бутылки.
— Я тебе ванну шампанского обещал, если защитишься? В Америке был так, суррогат. А теперь пора и по-настоящему!
— Так оно же холодное! Я туда не полезу! — проявила невиданный прагматизм Лена.
Вадим растерянно замер. Открытая и готовая к переливанию в ванну бутылка шампанского зависла в его руке. Машка с интересом наблюдала за немой сценой, но потом поняла, что снимать надо сейчас не маму, а удивленное лицо папы, и перевела камеру.
Осипов знал, что решение надо принимать быстро. И оно пришло.
— Иди, раздевайся! Не учи ученого! — Очередная бутылка стала извергать свое игристое содержимое в ванну. — И, пожалуйста, не спорь. Иди. Я все продумал.
Понимая, что перечить мужу бессмысленно, Лена отправилась в спальню раздеваться.
— А ведь ты забыл, что шампанское холодное? — В голосе Машки звучало плохо скрываемое злорадство.
— Ничего подобного! — Вадим поставил пустую бутылку и открыл кран горячей воды. Это было решение двух проблем сразу: температура станет вполне приемлемой и шампанского хватит наверняка.
Вернулась Лена, запахнутая в пеньюар. Глаза ее светились. Видимо, за прошедшие минуты она, наконец, поняла, что происходит. Никогда слова Вадима про ванну шампанского она всерьез не воспринимала. Но теперь… Испытать то, что мало кому, да что там, считай никому из женщин, никогда испытывать не приходилось, это дорогого стоило!
Поеживаясь и попискивая от холода, Лена растянулась в ванной. Смесь шампанского и горячей воды дошла только до половины тела. Лена ладонями стала нагонять ее себе на живот, каждый раз взвизгивая от холодных потоков.
Вадим открыл очередную бутылку и вылил ее прямо Лене на грудь, Она завизжала во весь голос, но вдруг замолчала, открыла рот и пальцем показала — „Лей сюда!“
Последние капли из бутылки Вадим вылил Лене на язык. Горячая вода прибывала, и температура ванны становилась все более и более терпимой.
Маша, не переставая хохотать, снимала, как Вадим, открывая одну бутылку за другой, выливал остатки в рот жены.
Так прошло минут пять. Может десять, — времени уже никто не замечал.
— Ой, как голова кружится! — вдруг сквозь непрекращающийся смех сообщила Лена.
— Терпи! Это от счастья! — сообщил совершенно счастливый Вадим.
— Нет, я серьезно, — и Ленка опять рассмеялась.
Когда еще минут через пять Лена решила, что пора вылезать, выяснилось, что встать ей совсем не просто. Она продолжала безудержно хохотать, все громче и громче, несла какую-то несуразицу, но подняться без помощи Вадима не могла.
Лена была пьяна. Но как! Абсолютно!
Испуганный Вадим помог жене вылезти из ванны, растер ее полотенцем и, поддерживая, отвел в спальню. Лена продолжала смеяться, пыталась ущипнуть Вадима за низ живота, а потом неожиданно заплакала.
— Что с мамой? — теперь уже и Машка почуяла: происходит что-то не то.
— Все нормально. Иди к себе, — Вадим был растерян и напуган, В любом случае, Маша не должна была видеть пьяную мать.
Только сейчас Вадим сообразил, что алкоголь проникает в кровь и через кожу. Причем теплый, газированный, он действует гораздо быстрее и эффективнее, чем холодный и через желудок. Конечно, Лена не могла опьянеть от тех капель шампанского, которые она проглотила. Как же он мог не вспомнить, что алкоголь всасывается через кожу?! А если ей станет совсем плохо?
Вадим представил, как звонит Автандилу и спрашивает: „Что делать? Жена пьяная от ванны шампанского!“ Еще лучше такое объяснение воспримут врачи „скорой помощи“.
Но Лена вдруг затихла и засопела, как маленький ребенок. Она уснула. Дыхание было ровным, а на губах блуждала счастливая улыбка. Вадим начал успокаиваться. Посидел около жены еще несколько минут и, убедившись, что она просто спит, ничего страшного не происходит, отправился к Машке.
Теперь его волновало только одно — сумела ли Маша все заснять. Ведь ясно, что такое в жизни больше никогда не повторится.
Встряска, устроенная министром финансов, не затмила смятения, в котором пребывала думающая часть населения после событий в Вильнюсе и Риге. Войска, захватывающие Телецентр, четверо мирных граждан, погибших в столице Литвы, — все это как-то не вязалось с еще совсем недавно спокойной, без всяких ЧП жизнью Советского Союза. Кто поумнее, догадывался, что и раньше где-то как-то недовольство народа прорывалось. Только узнавали об этом много времени спустя и не из программы „Время“, а по слухам, кухонным разговорам, из „вражьих“ радиоголосов. А нынче новые телепрограммы — „Взгляд“, „Пятое колесо“, „До и после полуночи“ регулярно вываливали на обывателя водопады информационных потоков, сливавшихся в невероятный Ниагарский водопад негатива и тревоги.
На этом фоне рассказ Маши о вчерашнем купании мамы в шампанском вызвал у бабушки Илоны реакцию, можно сказать, паническую. Она немедленно позвонила сыну на работу, но Таня Фомочкина, объяснила, что шеф категорически велел ни с кем его не соединять. Илона Соломоновна попросила передать, чтобы тот обязательно вечером заехал к родителям. Обязательно!
