Орлы смердят

Антуан Володин: «Изменишь мир чуть слышным шепотом»

Интервью Альетт Армель с писателем[5].

Вот уже двадцать пять лет он творит параллельное измерение, откуда доносятся вздохи и шорохи призраков XX века. В последней книге под названием «Писатели» Володин примеряет на себя многочисленные маски, стараясь вытащить из глубин своего творческого сознания звучащие в нем голоса.

Антуан Володин писатель необычный. Сдержанный человек со строгим лицом, встречающий корреспондента журнала «Магазин литтерер», называет себя Антуаном Володиным с 1985 года, с тех пор как вошел в литературу. Однако в 2010 году он также отвечает на вопросы за двух других авторов. Этот литературный сезон для него открывается тремя книгами: «Писатели» Антуана Володина (издательство «Сёй»), «Одиннадцать снов копоти» Мануэлы Дрегер (издательство «Оливье») и «Орлы смердят» Лутца Бассмана (издательство «Вердье»). Володин, Дрегер, Бассман и Элли Кронауэр — который в этом году новинок не выпускает — являются членами и глашатаями «сообщества воображаемых авторов». Антуан Володин, единственный физически существующий автор среди воображаемых, часто высказывается от первого лица множественного числа, выступая таким образом от имени «писателей постэкзотизма». Они одержимы желанием уничтожить великие революционные утопии, а потому книга за книгой создают произведения, которым присущи черты разных литературных жанров, на стыке прошлого и настоящего, памяти и воображения. Свои литературные постулаты Антуан Володин обозначил в 1998 году в тексте «Постэкзотизм в десяти уроках. Урок одиннадцатый». И вот уже двадцать лет его система поэтики существует и постоянно развивается. Володин уже заявил о своей конечной остановке — «книге- завещании», после которой он замолчит навсегда. Впрочем, до завещания надо дожить! Так что аудитория Володина, сильно возросшая, когда в 1999 году «Малые ангелы» получили премию «Интер», еще услышит многочисленные голоса этого писателя, которыми он рассказывает о галлюцинаторных кошмарах XX века во вселенной, «управляемой юмором катастрофы и лагерей».

Альетт Армель. Уже двадцать лет вы упорно и очень последовательно работаете над своим литературным проектом. Как он возник?

Антуан Володин. Перед тем как в 1985 году меня впервые издали, я написал антологию воображаемой литературы, куда вошли несколько новых жанров: сага, наррат и романс. Я специально задумал именно полифонический проект. В моих первых книгах в недра художественного вымысла постоянно вторгались многочисленные голоса. В 1990 году с публикацией романа «Лиссабон, на последнем краю» появилась четкая идея создания в издательском мире воображаемой литературы, авторов которой я сам представлял бы публике и комментировал. В библиотеках должен был появиться новый раздел — «литература постэкзотизма», литература нездешняя, творимая узниками, обменивающимися фрагментами текстов, романов, обрывками нашептанных фраз. В 1998 году в работе «Постэкзотизм в десяти уроках. Урок одиннадцатый» я провозгласил рождение новой коллективной литературы. Книга подписана семью разными авторами. В ней я более подробно объяснил происхождение голосов, рассказал о заключенном в неволе коллективе, а также о литературных формах и мире постэкзотизма. Начиная с 1999 года я стал издавать в «Эколь де Луазир» короткие тексты, нашептанные Мануэлой Дрегер и Элли Кронауэром — писателями со своим уникальным голосом. Два года назад в издательстве «Вердье» зазвучал еще один голос — Лутца Бассмана.

А. А. Этот сезон ознаменовался для вас публикацией трёх романов, подписанных тремя разными авторами, о которых вы охотно рассказываете общественности. Значит ли это, что наступил какой-то новый этап творчества?

А. В. Сегодня, публикуясь одновременно с моими друзьями — Мануэлой Дрегер, Лутцем Бассманом, Элли Кронауэром (хотя последний с 2002 года ничего не пишет), — я выступаю в качестве их официального представителя. Смысл этих публикаций не в том, чтобы завершить проект, и не в том, чтобы дать рекламу постэкзотизму, этакой оригинальной забаве, а в том, чтобы тремя синхронными публикациями обратить внимание на существование нескольких авторов, чьи голоса полностью отделились от меня — персонажей романов, ставших востребованными писателями. У каждого из них довольно внушительная библиография: десять книг у Мануэлы Дрегер, три — у Лутца Бассмана.

А. А. Текст, который вы подписали именем Володина, называется «Писатели». В нем изображены семь своеобразных портретов. Это архетипы писателей постэкзотизма?

А. В. Они из числа персонажей, которые фигурируют в моем творчестве, начиная с самой первой книги — «Сравнительной биографии Жориана Мюрграва». Им хочется как можно быстрее изменить мир — своим чуть слышным шепотом, мечтами, протестами, не имеющими отношения к литературе, — но в итоге из этих стремлений получается литература. Они говорят гораздо больше, чем пишут, они — рассказчики и приступают к написанию романа, не претендуя на литературность, просто убеждая самих себя в том, что у них есть право голоса. Они не только нетипичны, они маргинальны, они узники, они подавлены. Для общества они никто. Зомби, которые рассказывают истории, находясь между жизнью и смертью. Будучи одинокими и безумными, они с трудом наговаривают роман, и это не похоже на художественное творчество. Они коллективным трудом создают нечто, благодаря чуду публикации становящееся романом. Они никогда не претендовали на статус писателей и не задавались вопросами текстуального характера, бесконечно муссируемыми в литературном мире. Они одержимы потребностью немедленно высказаться, кристаллизовать мысли в слове, обратиться к себе подобным. К читателю и слушателю они очень внимательны, они ведут с ними непрерывный диалог, зная, что те им постоянно внимают. Даже если речь идет о диалоге с одним участником.

А. А. Вам интересно описывать вселенную, все точнее вырисовывающуюся от книги к книге, в тридцати пяти произведениях, опубликованных четырьмя авторами?

А. В. Да, это литература об иной реальности, о другой стороне мира, которая на разных поэтических уровнях, разветвляясь и расширяясь, повторяясь в виде пейзажей, с каждой книгой становится все более знакомой читателю. Персонажи почти всегда при смерти и рассказывают свою историю в момент агонии или спустя несколько минут после кончины, пребывая в зыбком мире, который буддисты называют Бардо и который являет собой пространство романа, воображаемое и одновременно не совсем вымышленное, построенное на истории последних ста лет. Историческая и коллективная память пересекаются с памятью об ином мире.

А. А. Вам не кажется, что из истории XX века вы выбираете исключительно те события, которые отрицают всякую возможность существования? В постэкзотическом мире вселенная превращается в гетто, Шоа длится вечно, и атомная бомба обрушивается на все живое на планете.

А. В. Вселенная моих книг соткана из размышлений об апокалипсисе, с которым человечество столкнулось в XX веке, который оно не преодолело и, думаю, никогда не преодолеет. Разочарование в революции, геноциды, Шоа, постоянные войны, ядерная опасность, лагеря лежат в основе современной истории. Писатели постэкзотизма выводят на сцену персонажей, которые живут внутри катастрофы и у которых нет повода задумываться о существовании внешнего мира. Они говорят о жизни и выстраивают свое видение мира исходя из этой ситуации катастрофы. В ней берут начало их память, мечты и романы. Их голос раздается из глубокой тишины, пришедшей на место крушения. Художественный метод постэкзотизма предполагает, что текст всегда строится по принципу тесного взаимодействия с персонажем: в течение всего романного действия нарратор сопровождает персонажа до конца, во время пожара, бомбардировки, геноцида.

А. А. Вы пишете политически ориентированную литературу?