Окружение Рузвельта не испытывало восторга от этого назначения. Они отмечали, что отправлять послом к Сент-Джеймскому двору католика-ирландца по меньшей мере неуместно. Не испытывали они доверия и к убеждениям Джозефа. Однако президент знал, что делал. От него не укрылось бешенное честолюбие Кеннеди, и он неоднократно говорил министру финансов Генри Моргентау, что Кеннеди слишком опасен, чтобы иметь его рядом.
И вот в 1938 году семья Кеннеди отправилась в Лондон. На торжественном приеме при королевском дворе взволнованный Джозеф обернулся к жене и прошептал: «Это чертовски длинный путь из Восточного Бостона, Роуз». Но деятельность посла вовсе не ограничивается представлением ко двору. Перед Джозефом Кеннеди вставали сложные политические проблемы, вызванные надвигающейся мировой войной. Проблемы, с которыми, в конечном счете, он не справился. У него отсутствовала необходимая для дипломата культура, он понятия не имел о таких вещах, как дипломатический такт или простая сдержанность. У Франклина Делано Рузвельта было немало оснований выражать недовольство деятельностью посла, однако он поступил так, как очень часто делают американские президенты, столкнувшиеся с непрофессионализмом очередного политического назначенца — отправил в Лондон личного эмиссара, Уильяма Донована, через которого и вел все дела.
Бурные мировые события почти никак не отражались на жизни самого младшего из семьи. У маленького Тедди были свои проблемы. Нужно было осваиваться в большом посольском доме. Мальчик был буквально потрясен, обнаружив там лифт, и во всю веселил прислугу, играя в лифте в универсальный магазин. Но самое главное, Тедди впервые должен был пойти в школу. Американская аристократия, подражая аристократии английской, предпочитала обучать своих детей в частных школах-интернатах, где царила суровая дисциплина и почти спартанские условия жизни. Так как Джозеф хотел, чтобы его дети достигли успехов в жизни, он последовательно отправлял всех своих детей в подобные учреждения. Тем не менее, еще по пути в Англию двенадцатилетний Роберт, немало натерпевшийся от жизни в частных интернатах, настойчиво спрашивал у отца, в какую именно школу отправят его и Тедди. И он добился обещания Джозефа отдать их в обычную школу, чтобы они могли жить в семье.
Вообще, может показаться странным, но если Джозеф Кеннеди понятия не имел о дипломатическом такте, то Роуз в некотором отношении явно бросалась в другую крайность. Она очень хотела, чтобы ее дети были вежливыми, имели хорошие манеры и ощущали свою ответственность, являясь детьми посла. Для старших детей все это не представляло особых трудностей. Поездка в Лондон пошла им на пользу, общение с английской аристократией придало им лоск, так не достающий их отцу. Но в случае с Эдвардом желание быть вежливым приводило к трагикомическим последствиям. Однажды придя домой из школы, Тедди огорошил свою гувернантку Элизабет Данн вопросом: «Могу я стукнуть Ромни по голове?» Так как она совершенно не понимала, о чем идет речь, то мальчик пояснил: «Каждый день, когда я прихожу в школу, Ромни бьет меня в живот. Мама говорит, я должен быть вежлив со всеми, и я не должен делать ничего, что может отразиться на нас, так что я не могу дать ему сдачи, потому что мой папа посол». В своих мемуарах Роуз утверждала, что разрешила сыну дать сдачи драчливому мальчишке, однако ее утверждение расходится со свидетельствами Элизабет Данн и самого Эдварда. Остается предположить, что разрешение на драку было дано Джозефом Кеннеди.
Пребывание семьи Кеннеди в Лондоне было относительно недолгим. Вскоре после начала II Мировой войны, Джозеф, боясь за детей, отправил свою семью домой, в Штаты. Но и за этот короткий срок Эдвард успел посетить две школы, что не слишком способствовало его успехам в учебе.
Незадолго до того, как покинуть Европу, в жизни Эдварда произошло событие, которым не мог похвастаться ни один американский ребенок ни до, ни после него. Он получил первое причастие от самого Папы Римского. Интересное событие не было пропущено прессой, и Тедди дал первое в своей жизни интервью, сообщив, что ничуть не боялся. Лихорадку, охватившую журналистов, можно понять, если вспомнить, что за двести лет подобной чести не удостаивался ни один ребенок, даже дети королевских семей. Вот вам и выскочки-ирландцы!.. Правда, Папа Пий XII не был совсем уж чужим для семьи Кеннеди. Будучи еще кардиналом Пачелли, он посещал Нью-Йорк и нанес визит Джозефу и Роуз Кеннеди. Тогда четырехлетний Тедди настолько заинтересовался большим крестом кардинала, что вскарабкался ему на колени, чтобы поиграть с ним. Роуз очень жалела, что в этот момент у нее под рукой не оказалось фотоаппарата, но, вполне возможно, это было к лучшему. В те времена отношение к католикам в Соединенных Штатах не отличалось доброжелательностью, и фотография будущего сенатора США играющего на коленях будущего Папы Римского вряд ли добавила бы ему голосов избирателей.
С возвращением в Штаты перед Роуз вновь встала проблема, в какие школы отправить детей. Так как учебный год заканчивался, а Роуз не имела пока постоянного места жительства, то она решила разослать своих сыновей и дочерей по интернатам.
Не испытывая ни малейшей любви к школам-интернатам, пятнадцатилетняя Патриция постаралась обеспечить себе обучение в обычной дневной школе. Она ни о чем не просила мать, не пыталась ее разжалобить. Она поступила очень просто и изобретательно. В ходе обязательного для поступающих в школу собеседования ее попросили назвать дату битвы при Гастингсе — Патриция заявила, что это произошло в 1740 году[6]. Переглянувшись, учителя задали ей более простой вопрос, предложили ответить, в каком году была принята Декларация Независимости. Ничуть не смутившись, Патриция ответила, что в 1812 году[7]. Наконец, учителя задали ей самый простой вопрос, который только могли придумать учителя католической школы, попросив ее произнести символ веры. Патриция не растерялась и тут, бойко прочитав молитву «Отче наш». В результате такого «собеседования» расстроенной Роуз сообщили, что Пат еще рано поступать в эту школу и ей лучше провести год-другой дома под родительским надзором и посещать дневную школу. Роуз не могла понять, что же произошло, но делать было нечего. Лишь через тридцать лет Патриция не без удовольствия призналась в своей проделке.
К несчастью для Эдварда ему в голову не пришла такая же блестящая идея. Сказывался возраст. Роуз отправила своего младшего сына в ту же школу, что и Роберта, чтобы они могли быть вместе. Это была католическая школа-интернат в штате Род-Айленд, принадлежавшая ордену Бенидиктинцев, которая, к тому же начиналась с
Вообще Эдварду часто приходилось переходить из школы в школу. Всего он посещал одиннадцать школ и всегда уверял, что никогда не испытывал из-за этого никаких комплексов. Однако его биограф Джеймс Макгрегор Барнс утверждал, что это было не совсем так. Одним из самых тяжелых периодов для Тедди было обучение в школе-интернате иезуитов[8] в Беркшире, где он чувствовал себя совершенно одиноким. Еще хуже было в бенидиктинской школе в Род-Айленде, той самой, где он учился в одном классе с Робертом. Сам Эдвард описывал это следующим образом: «Я ходил в класс, спал в своей маленькой комнатке, учил что-то по географии и был совершенно запутан латынью».
На самом же деле трудности с усвоением программы, рассчитанной на старших детей, намного превосходились трудностями общения с этими детьми. Одноклассники Эдварда, пользуясь превосходством своего возраста, постоянно высмеивали его, толкали, щипали и просто били. Причем очень часто это происходило в присутствие Роберта, которой не вмешивался в драку, объясняя это тем, что Эдвард должен уметь сам постоять за себя. Надо было обладать редкостным добродушием и отходчивостью, чтобы не затаить на брата обиду, но Эдварду, по всей видимости, вообще были чужды злые мысли по отношению к людям.
Через три месяца подобного обучения Роуз перевела Тедди в другую школу. Его отметки сразу же улучшились, однако так и не стали хорошими. Он учился крайне неровно. Ему прекрасно давались арифметика, география и история, но совершенно не давались языки: испанский, французский, английское правописание. Чтобы дать представление об орфографии восьмилетнего Эдварда достаточно привести его письмо отцу в Лондон с сохранением всех ошибок автора.
Тедди папе. Июнь 20–21 1940
Мы сейчас на кап-коте [Кейп-Коде]. Мама поехала на выпуск джека, джо здесь. Пагода очень плохая. Ты бы ни мог прислать мне автограв короля? Скоро я пошлю теде другое письмо.
Вот такие редкие записки отправлял в Англию Эдвард, наслаждаясь своими первыми каникулами. За
