Через час после инцидента кэптен Хеллер потребовал лейтенанта-коммандера к себе, точнее в кают- компанию. С некоторых пор приглашать офицеров, а тем более нижние чины, для общения в собственную каюту стало не принято. Да некоторые могли бы и вообще не явиться, ибо мало ли какие слухи пошли бы среди команды после такого посещения? Более того, по прибытии на базу они бы имели полную свободу маневра в написании жалобы на командира корабля, который якобы делал завуалированную попытку их совращения. Возможно, при наличии капеллана все было бы проще и командная цепочка действовала бы эффективнее. Просто кэптену требовалось бы таскать его с собой везде и всюду в качестве бесстрастного, образцового свидетеля. Однако капеллана на судне давненько не водилось — приходилось выкручиваться самим. Так что, в редкое время безлюдная, кают-компания являлась идеальным местом для «задушевных» бесед.
— Послушайте, лейтенант-коммандер, — сказал Хеллер Чаритасу, — я вам, конечно, благодарен за помощь в наведении порядка, но… Вы ведь не военный полицейский, правда? Вы ведь ракетчик, правильно? Зачем же вы берете на себя несвойственные должности функции.
— Извините, сэр, но мне кажется, что если бы я не вмешался, они бы вас вообще изнасиловали.
— Господи, Чаритас, что вы такое несете? Не сгущайте краски.
— Я наблюдал дело со стороны, кэптен. Вы же были в центре событий, так что у нас априорно разные точки зрения на происходящее.
— Вы понимаете, что наши… представители «новой формации» подадут на вас рапорта за нанесение увечий? Мало того что мне придется принимать меры, так еще они заверят свои синяки на зад… на «рабочих органах» у бортового медика и по прибытии на берег обратятся в суд за иском.
— Да бросьте, сэр, — махнул рукой Чаритас. — Вы разве не понимаете, что времена несколько изменились? Сейчас флот ведет войну. Да и на берегу вроде бы не все гладко. Сейчас судам и трибуналам будет не до того.
— Ну, вы наивный, лейтенант. Вы что, не разумеете, что как ни загружены сейчас суды, явно выигрышным делом они тут же займутся? Процесс о том, как в костном, непрогрессивном флоте ущемляют права… э-э… «новой морской формации», привлечет внимание прессы, а ведь судьям для рейтинга только этого и надо. К тому же, почему вы думаете, что все юристы на суше сейчас заняты по уши? В нашей стране адвокатов поболее, чем во всех остальных вместе взятых, — командир корабля достал сигарету и закурил. Вообще-то это тоже являлось нарушением прав окружающих. Уже не первое десятилетие в США пропагандировался здоровый образ жизни. Так что, раскуривая в общественном месте, кэптен Хеллер снова подвергался риску рапортов-жалоб. — И кстати, Чаритас, касательно войны, которую ведет флот. Вы нарушили самое главное правило подводника. Ваше орудие власти — я о «кольте» — слишком сильно шумит. Может, сдадите его мне на хранение?
— При всем уважении, кэптен Лоджи, я этого не сделаю. Разумеется, вы можете отдать официальный приказ — мне придется подчиниться. Но поймите, у меня на берегу жена и две официально зарегистрированные любовницы. А здесь, в отсеке хранения «томагавков», у меня пятнадцать тезок нашего «Кита». Мало того что иногда я боюсь оставаться с ними наедине, так еще если у меня на поясе не будет моего «випера», они совсем отобьются от рук. Вместо того чтобы протирать ржавчину, они будут зажиматься по углам. Вы что, хотите, чтобы наши ракеты сгнили?
Лоджи Хеллер раздавил сигарету о тарелку и воззрился на смятый окурок. Не являлось ли это символом уничтожения мужского начала?
В общем, капеллан на борту «Голубого кита» требовался донельзя срочно.
119. Любитель лошадей
«В чем ныне слабость североамериканских гринго, — размышлял перуанский подполковник Гроот Анисето, волею судьбы опять проскочивший мимо столицы Лимы и заброшенный ныне в Центральную Америку. — В том, что за последние лет эдак сорок они окончательно привыкли воевать с недоразвитыми армиями, так же, как пираты Писарро». Там пушки и лошади против дротиков, здесь спутники и «томагавки» против старых гусеничных машин. И в принципе, исходя из предполагаемой двадцатым веком вечной экспоненты прогресса, диспропорция обязалась не только сохраняться, но в бешеном темпе нарастать. То есть на каком-то этапе фотонные звездолеты-штурмовики и орбитальные гипнотические излучатели супротив все тех же танков, ну пусть уже не на гусеницах, а на какой-нибудь воздушной подушке. А через некий небольшой этап сверхсветовые, роющие подпространственные туннели галактолеты, снаряженные вместо ракет искусственными «черными дырами», а против, ну максимум, лазерные автоматы, а может быть, все те же гусенично-стальные коробки или, еще хуже, деревянные дротики с каменными наконечниками.
К сожалению некоторых, оказалось, что экспонента с прогрессом все-таки чрезвычайно поспешный вывод. Может, где-то в соседней галактике, но никоим образом не здесь. А потому на бумаге, может, и гравитационные бомбы, однако до внедрения… Хотя, разумеется, ходят упорные слухи, что недавнее крупное землетрясение в Африке вызвано испытаниями новой пентагоновской «игрушки». Все не исключено. Однако общее правило, тем не менее, таково, что экспонента преобразуется в нечто куда более пологое, и кто знает, вполне допустимо, начинает соскальзывать обратно. И еще хуже. Ведь те, отсталые участники с дротиками и гусеницами, они-то еще движутся по той самой, уже оборвавшейся для вас экспоненте вверх. Пусть не так рьяно, но зато, наблюдая перед глазами первопроходца, гораздо более целенаправленно. И как следствие? Качественный разрыв в вооружении сокращается. Да, у флибустьера Писарро имеются пушки и седла. Но ведь теперь и у Великого Инки Атауальпа тоже водится порох. Да, история не повторяется, но, похоже, можно попробовать ее переиграть.
А потому, например сейчас, у американских коммандос компьютеризированная амуниция, спутниковая коррекция и плазменные винтовки. Невелика новость! У нас, конечно, нет сверхсильных икроножных мышц, основанных на памяти металла, однако для переноски тяжестей наличествуют лошаденки, те самые, писарровские. И еще красивая, для необученных смотрящаяся китайской грамотой, картинка местности, переданная из интернационального космоса. Учитывая количественный перевес новоинкской армии, имеется хороший шанс разгромить господина Писарро подчистую.
Самая большая его слабость — это прежняя уверенность в своем тактико-техническом превосходстве.
120. Новая морская формация
Сегодня акустик Алджернон строил глазки, а наблюдающий это представитель «старой формации» лейтенант-юниор Маурисио понимающе подмигнул. И то, и то недопустимо, но что можно сделать? На специалиста шестого класса Алджернона подать в суд за попытку совращения, а командира смены Маурисио отчитать на офицерском собрании за попытку панибратства с начальством? Или, чисто по- мужски, двинуть Алджернона в челюсть? Тогда уж лучше лейтенанта! Он ближе по служебной лестнице, и это как-то можно разъяснить трибуналу — с матросом будет сложнее, могут «пришить» превышение полномочий. Кроме того, и главное, в случае Алджернона присобачат нетерпимость в отношении сексуальных меньшинств. А это уже пахнет не просто снятием с должности — тюремными нарами, причем весьма вероятно, годом и более. Хотя, может, где-то Алджернон и относился бы к реальным «меньшинствам», но уж в «Голубом ките» — ни в коем случае. Короче, лучший вариант сделать вид, что ничего не было. Лейтенант-юниор, будем надеяться, повзрослеет, поймет. Ну а на представителя «новой морской формации» Алджернона — наплевать. И вообще, если бы это были все беды, можно было бы жить и радоваться.
Однако вечером — естественно, не соответствующему реальному, а по принятому у подводников распорядку, где-то там, над волнами, — в каюту постучали. Лоджи Хеллер вывел на экран изображение. Это был матрос-торпедист Фолько Ильяцио. Мало того что из итальянцев и как следствие интуитивно
