66. Паровозная топка времени. Этнография
Он стал корректировщиком огня, но алгебра с геометрией за ним не стояли. Кроме того, давнишнее житие в окраине Каракумов наложило свой отпечаток на мышление — привычка к плоскости мира убила пространство. Ну а о тригонометрии он ведать не ведал. Зато он выделялся хорошей выправкой в седле, а потому, по видению атамана, отличался умом и сообразительностью. Но все-таки алгебра с геометрией за ним не стояли.
А ведь корректировщик двадцать первого века это не сидящий на дереве товарищ сержант с биноклем в одной руке и трубкой заводящегося ручкой телефона ТА-57 в другой. Тут беспилотные разведчики и прочие чудеса. И надо что-то подкручивать под экраном, успевать делать засечки лазерным пером. Тонкость не для пальцев обработанных лопатой. Однажды, в настоящем деле, не на учениях, он забыл о переключении шкалы масштаба.
67. Истребитель мышей
Вообще-то подполковник Эррол Фросси рассказал своему начальнику подробно и все: естественно в пределах функциональных, а не принципиальных схем. Более всего генерала, кроме, конечно, отвлеченного знания о десяти «лимонах», поразило предназначение машины. Он даже переспросил.
— Ну да, — ответствовал Эррол, — в некотором роде это убийца двойного назначения.
Изобретатель Эррол Фросси был абсолютно прав. Созданный им и друзьями электронный механизм мог действительно убивать. Точнее, они очень надеялись, что он сможет это сделать в полевых условиях. Ибо само «устройство для убийства» как отдельная «запчасть» действовала великолепно. Они это проверили, так сказать, в лабораторной практике. Ах да, конечно, если бы аппарат предназначался для убийства одиноко шляющихся человеческих особей или тем более их скоплений, ему бы просто цены не было, и, наверное, призовой фонд легко составил бы не десять, а сто этих самых «лимонов»; кроме того, и исследования, и сами исследователи в полной мере не просто бы спонсировались, но вообще содержались бы пентагоновскими стратегами. Однако самой демократической и гуманной стране мира проводить в открытую подобные конкурсы было как-то не с руки. Потому представленный на обозрение Слима Уошингтона «вонючка» в общем-то специализировался не на убийстве людей, а всего лишь на мышках. А в лучшей, самой так сказать боевой вариации, он, возможно, мог убить и крысу тоже. Такое выглядело как-то романтичнее, так что в первичном варианте рабочего названия кто-то из изобретателей даже предложил кличку «Крысолов». Однако подобная инициатива с головой выдавала предназначение машины, и, естественно, было отвергнута. Потому его обозвали просто и тем не менее по-военному — «Трубный лазутчик». Это тоже в какой-то мере выдавало функциональность. Но мало ли, что можно делать в трубе?
Тем не менее бригадный генерал Слим Уошингтон очень ошибался, что какой-то, совершенно не машинный и тем не менее искусственный запах может стать серьезным препятствием в получении приза. Разве что в потере двух — трех очков. Зато очень и очень маловероятно, что предназначение «шагающего компьютера» родилось у группы разработчиков спонтанно. Скорее всего, они прекрасно чувствовали замаскированные витиеватыми формулировками вожделения пятиугольного здания из округа Колумбия. Конечно, вполне можно попытаться трактовать «максимально автономного и подвижного робота, при этом выполняющего необходимую и достаточно неординарную работу» в виде «бесстрашного, совершенно без страховки, но зато на присосках, ползающего по небоскребам механизма, тщательно, со старанием, и до белизны, моющего окна и стены». Однако отвалит ли, в общем-то не скупой, но достаточно прижимистый Пентагон что-либо за такую хитрую, обладающую алгоритмом четкого различения грязи и чистоты, да еще и умеющую действовать шваброй, машину? Весьма сомнительно. А вот за штуковину, которая может выследить и преследовать в вентиляционных коммуникациях живого, теплого грызуна… Ну, все понимают! От такой машины очень и очень недалеко до автономного агрегата могущего, в тех же коммуникациях, или же в катакомбах… Словом, если это и не был тщательно выверенный расчет, то уж тогда точно генетически выведенная североамериканская сметка.
Осталось, в общем-то, неизвестным, согласовал ли подполковник Эррол Фросси свою идею о решающих испытаниях в горе Корпуленк со своими сотоварищами обладающими изобретательским талантам. Скорее всего, не согласовал, ведь иначе ему бы пришлось нарушить пункт секретного контракта о неразглашении точного места своей службы. Это грозило военным трибуналом и тюремным заключением, наверняка перевешивающим десять миллионов новых долларов.
68. Паровозная топка времени. Этнография
В общем, их оказалось тринадцать человек. Чертова дюжина. Восемь были в БМП-80, пятеро на лошадях. Насчет лошадок все ясно. Насчет боевой машины — обидно. Но славный привет из почившего СССР не устоял против осколочно-фугасной боеголовки весом в сто кг, да еще свалившейся сверху. И тринадцать, это только убитые. А были еще раненые — двадцать два человека. Еще, конечно, те же лошади. А чему удивляться? Шестнадцать стволов «Урагана» накрывают сорок шесть гектаров русско-алтайской земли. Но ведь «Ураганов» было два. Тут уж алгебра не требуется. Так что удивляться, получается, только тому, что не выкосило весь отряд? Ну а враг, понятное дело, ушел под шумок, без царапины.
Могли с ходу расстрелять. То ли пожалели, то ли лихой атаман вовремя хватился, что сам рекомендовал летехе-подхорунжию, а тот, понятное дело, кивнул. Но пятьдесят плетей тоже не здоровское веселье. Потом двое суток лежал в лихорадке под прикрытием караула. Стерегли не от попытки к бегству, его самого.
Когда полегчало, явился атаман. Все же имелась у него совесть, хотя вначале были опасения, что рубанет шашкой, всегда болтающейся на поясе.
— Ты вот что, — сказал он, переходя к делу с ходу, — давай-ка не разлеживайся, а вставай на ноги и вали из этих мест. Казаком тебе уже не быть, разве что где-нибудь вдалеке попытаешь счастья. Но лучше не надо. Сейчас все же век электронной связи. В прессу само собой, ничего не попадет. Но гарантирую, слава о нашем ЧП уже разнеслась по всем казацким станицам. Так что не стоит. Отсюда беги, ибо родня убитых точит на тебя сабли. Раненые же, покуда поправляют здоровье, но гарантировано и очень скоро сплетут надежную веревку. Так что делай выводы. Подхорунжия нашего я уже из зоны видимости убрал. Хоть он, понятное дело, и ни при чем. Но у нас народ тертый, крутой. Пострадает парень ни за что. А ему еще расти в должностях, может, еще до министерства обороны Московии дослужится. Тебе дал бы лошадь, да слишком много «коныков» ты покосил: запас мяса у нас теперь очень надолго. Так что уходи пехом. Иди в сторону… Хотя что я советую? Сейчас пойду тяжелораненых проверять, разлютуюсь, да вышлю за тобой самых бравых казачков. Они тебя пока, прицепом к седлу, через кустарник проволокут, останешься ободранным до костей. Так что лучше уж сам выбирай направление. Однако… — атаман почесал вихрастую красивую голову. — Вот тебе совет. Учти, рабочим тебе назад на «стройку века» путь заказан. Найдут тебя там. По крайней мере, в наших местах. Можешь, конечно, к себе на родину, в Каракумы, но что там делать- то? Стоять с лопатой и ждать, покуда туда дотянут канал? Лет десять минует. И значить, послушай мудрого. Вот тебе адресочки некоторых агентств… Если скажут, мы, мол, этим не занимаемся, передашь привет от атамана Пики. Так что направляйся-ка туда.
— А что… — шевельнул он языком для уточнения, глядя в коряво выведенные буквы.
— Там объяснят, — бросил, вставая с табурета, атаман Пика. — Но спрячут тебя там надежнее некуда.
И вот потому очень скоро ты оказываешься один на один с алтайской природой, и тут уж марш-бросок с полной выкладкой. Однако атаман все же не изверг: в последний раз прикрыл — не послал лихую погоню с шашками наперевес.
