речь. Даже если его задача только лишь обнаруживать пришельцев извне и сообщать куда следует, то уже этого хватит. Тогда вводная проста до жути — не попадать в объективы до момента, когда машина укатит куда-нибудь прочь, по своим делам.
«Ты зачем приехал? — хотелось сказать по этому поводу. — Двигал бы куда подальше, не нервировал, тут и без тебя забот полон ворох».
Стоило прикинуть шансы обнаружения. Однако, по серьезному, на чем им было основываться? Достаточно точно известны только собственные параметры. Лежим мы неподвижно, за счет мониторного костюмчика вполне по цвету сходны с камнями. Кстати, одежонка оказалась не слишком удобной в плане носки, с хлопковой рубашечкой не сравнить, и к тому же постоянно возникает ощущение, будто то там, то тут по телу пробегают слабые электрические разряды. Скорее всего, подсознательное программирование на дискомфорт, но может, и правда, вдруг проявилась повышенная чувствительность к электромагнитным полям. И вот по сему поводу: если мы ощущаем, то, что говорить о горно-гусеничной технике, коей эти поля — родная песня о главном в жизни? Что, если в комплектации робота присутствует специальный детектор? Или у него в верхних сочленениях вообще широкоугольная камера? И спектральный диапазон видения этой камеры гораздо шире человеческого? То есть там, где простые смертные — не киборги — наблюдают имитацию местности, хитрый гусеничный механизм лицезрит наивного, глупого человечка. Да плюс еще дополнительная оптика фокусировки? Может, он уже давно все что надо, рассмотрел, увидел с километровой дальности, пока мы тут о его мелкоте ведать не ведали, а теперь просто прибыл доложиться, что игра окончена и пора, поднявши ручки, спуститься вниз для обыска? И вдруг тогда в самый раз будет такая тактика: достать свою многозарядную «беретту», всадить в незваного гостя одну — две пули — такой мелюзге это будет чересчур, но уж для верности — дабы неповадно стало шастать, где не следует, а потом быстро собрать по новой свой дельтаплан и попытаться взлететь.
Теперь первичный план, ожидания боя, по выходу «Пульсара» обратно, дабы улизнуть по воздуху под шумок, значения не имел. Требовалось рисковать. Вон тот, давно запримеченный, отстоящий метров на триста в стороне склон, вполне годился для разгона и старта. Тем более ныне не придется тащить с собой пятьдесят пять микромашинок, пульт управления и прочую дребедень. Потребуется вознесение вверх только собственной худобы. Ну, разве еще пистолета, не для воздушных боев — так, на всякий случай.
Однако в этом мире американских Скалистых гор все происходило совсем не по планам проникшего извилистыми путями из России чужака, и даже не по его экспромтам. И, наверное, требовалось не размышлять о будущем полете дельтаплана, а с ходу атаковать гусеничного коротышку. Хорошая «мысля» приходит опосля! Наличие пятнадцатизарядной, и до сей поры не задействованной в деле «беретты» сбило с толку. Вдруг бы получилось, вообще разделать робота врукопашную? Наверное, если его хорошо пихнуть — он опрокинется. И тогда любой из тысячи окружающих камней может стать орудием расправы с его оптикой, антеннами и прочим. Потому как удары камнем тоже разносятся далеко, но выстрелы все ж таки слышнее. Хотя, конечно, вряд ли в тутошних местах водится снежный человек, на которого это получится списать.
И все же «железяка» — она железяка и есть. Гусеничный разведчик явно не обладал даром предвидения. Для него не существовало будущего, или, скорее, оно было четко детерминировано в пределах просчитанной вероятности. Зато он надежно стыковался с настоящим, и не только за счет прорезиненных гусениц. Вероятно, он держал в памяти все заковырки патрульного маршрута. Ультразвуковой сонар выдавал ему зарисовки, которые накладывались на отснятый загодя трафарет. Потому, если какой-то камень на маршруте сдвинулся бы в сторону хотя бы сантиметров на пять — это не прошло бы незамеченным. Сведения о таком казусе наверняка пересылались куда-то ниже, в плане географического размещении, но зато выше по командной цепи, а уж там, кто-то, может быть, с биологическими, а может, и с такими же электронными, только более специализированными на теории мозгами, решал ребус: посылать или не посылать группу спецназа для прочесывания подозрительного участка.
Но то были лишь прикидки — теоретические последствия. Сам же робот смотрелся все-таки игрушечно и непосредственной опасности явно не представлял. Двигался он достаточно медленно и к тому же не в непрерывном режиме. То есть иногда он неожиданно замирал. Возможно, задумывался о смысле бытия или еще о чем-то не слишком доступном роботам. Люди, как известно, иногда улавливают мысли друг друга, хотя делают это не непосредственно, а с промежуточным отслеживанием мимики и прочего. Но ведь язык мимики они освоили гораздо раньше речи, потому лицо до сей поры и является сигнальным фонарем, выставленным из одежды. Однако мимики роботов никто не осваивал — она еще не появилась. И значит, при всем желании Миша Гитуляр не мог уловить, о чем размышляет этот трактороподобный механизм. Тут не помогало даже давнишнее общения с техникой. Поэтому он просто, не шевелясь, наблюдал за машиной. Может быть, эта маленькая гусеничная беда все-таки пройдет стороной?
Однако он зря надеялся. Телепатическое угадыванье процессорных раздумий неожиданно состоялось. В голове у компьютерщика Гитуляра будто бы сыпанули искрами соединившиеся случайным образом контакты, ибо он увидел, где остановился и куда развернул свои сенсоры патрульный робот. Там, всего в пятнадцати метрах от его маршрута, лежал среди камней наполовину разобранный дельтаплан.
102. Испытание брони
Итак, простейший расчет для неглупого третьеклассника. Хотя теперь, после обработки нескольких поколений человечества TV-излучением, может, уже только пятиклассника. Длина туннеля два и шесть десятых км, «крейсерская» скорость экзоскелета сто восемьдесят в час; предельную — двести тридцать — даже не рассматриваем, пусть ресурс аккумуляторов экономится. Вопрос: за сколько можно проскочить коридор? и успеет ли подразделение внутренней полиции занять специальные боевые ниши для прострела и перекрытия оного. Ответ на первый вопрос: «панцири» пройдут коридор менее чем за две минуты. В смысле, туда и обратно? Ответ, естественно, грубый, неточный, ибо нужно учесть еще дополнения — трехсотметровый коридорный аппендикс вначале и стометровый в конце, разнесенные по краю, а главное, наличие запертых ворот. Везде и всюду перед препятствиями требуется тормозить, ибо, конечно, броня из фуллерена не развалится — влипнет в бетон, да отскочит, — однако «пилоту» внутри, в общем-то, не позавидуешь. Инерция — штука мстительная. Хотя, казалось бы, а чем это налетевшая на десантника бетонная стена хуже пулеметной пули? Вроде бы даже лучше, ибо ее скорость на порядок ниже. Однако что-то там во внутриатомных структурах устроено не так, и потому столкновение со стеной на скорости сто восемьдесят км не способно запустить микромеханику фазового перехода. И значит… Вот именно, теперь там, внутри панциря, и происходит колдовство навыворот — «пилот-диверсант» превращается в лепешку. Это даже не авто — тут нет места для надувания подушек безопасности. А потому сто восемьдесят в час — это наличествующий, но опасный потенциал.
Уменьшим разгон. Однако и сто км в час тоже большая скорость для несчастных двух и шести десятых км. Очень маловероятно, что кто-то из внутренней полиции успеет занять оборону. И, кстати, даже если успеет, сколько секунд останется у него на стрельбу? «Плазмобой» — штука, конечно, серьезная, но время слишком коварно — реакции человека может просто не хватить. Между прочим, процесс действует в обе стороны. Поскольку нападающие не роботы, на таких скоростях они тоже не успевают целиться. К тому же они в движении — шансы попасть еще хуже. Следовательно?
Возможно, лучшей тактикой защитников стало бы доброе старое регби? Естественно, если стражники тоже в «панцирях», пусть и более примитивных. В варианте не экипированного человека таран экзоскелета для него ничем не лучше столкновения с паровозом. В случае встречных «скелетов», да еще количественного перевеса, вполне может получиться остановить «Пульсар» на подходе. Борьба сервомоторов и амрестлинг пъезокерамики стало бы еще тем шоу.
А относительно точности стрельбы? Зачем она нужна в округлости и прямоточности коридоров? Плотность огня — вот и все семечки! Три минуты — время смешное. Несколько плазменных винтовок, палящих очередью вдоль тоннеля, — вот и вся методика пробивания обороны. Дабы таковая имеет место быть.
И даже все это с разделением на фазы. Ибо первые внутренние ворота — через триста метров.
