организации, весьма популярным среди иваново-вознесенских ткачей. Призывно заголосил гудок. Из всех корпусов бурными потоками хлынули рабочие и заполнили весь двор.
В радостном возбуждении они смотрели вокруг и как бы дивились, что их так много, что они — сила, грозная, могучая сила.
На середину двора выкатили бочку. Подпираемый другими, на нее взобрался Дунаев и обратился к рабочим с призывом. В ответ раздавались одобрительные возгласы. И вскоре вслед за своим вожаком рабочие устремились к воротам. Охранники попытались преградить им дорогу, но под напором толпы вынуждены были отступить. Ворота распахнулись и стачечники вышли на мостовую. Запоздало появился отряд казаков, потоптался на месте и, почувствовав свое бессилье, отъехал, стал издали наблюдать за демонстрантами.
А они, разбившись на колонны, под руководством членов партийной организации, двинулись в разных направлениях к фабрикам Бурылина, Дербенева, Маракушева, Зубкова, Полушина, чтобы затем итти всем вместе на площадь. В одной из колонн шагал юноша с серыми лучистыми глазами, полными неизъяснимой радости и неукротимого дерзания. Это был «Трифоныч».
Поздним вечером за городом, на берегу Талки, он вместе с другими членами партийной группы подводил первые итоги начавшейся стачки. Явный успех радовал всех. Надо было развивать его. Решили назавтра провести рабочий митинг на площади против Городской управы.
Сюда с раннего утра потянулись вереницы рабочих. Вскоре вся площадь и прилегающие к ней улицы были заполнены стачечниками. Начался митинг. Были зачитаны требования рабочих, которые после одобрения тут же были вручены фабричному инспектору для передачи фабрикантам. Затем провели добровольный сбор денег в пользу забастовавших, нуждавшихся в помощи. По рядам ходили выбранные сборщики с картузами в руках, и в картузы сыпались трудовые медяки, мелкое серебро, иногда бумажные рубли. Кто-то предложил итти за город, на реку Талку, и все охотно согласились. Все почувствовали, что здесь, на площади, им тесно. Все рвались к простору, к вольной жизни, к свободе…
С песнями, радостно возбужденная людская масса тронулась и бесконечными лентами растянулась по улицам. «Трифоныч» был в первых рядах. К нему часто подходили рабочие, с ним советовались, его расспрашивали.
Стачечники расположились на берегу реки в километре от Иваново-Вознесенска, вблизи железнодорожных путей. И здесь произошло историческое событие: иваново-вознесенские ткачи приступили к выборам своих депутатов в Совет. И хотя орган своей рабочей власти они называли в те дни то Собранием депутатов, то Советом уполномоченных, до Депутатским собранием, но по существу это был один из первых Советов рабочих депутатов в России.
Стачечники в целях более организованной борьбы решили выделить из своей среды доверенных людей для переговоров с фабрикантами и отстаивания рабочих интересов. В этом сказались и мудрость народных масс и большевистский опыт революционной борьбы. Последующая же борьба иваново- вознесенских ткачей вскоре не только оправдала возникновение такого органа, но углубила и расширила его значение. Совет уполномоченных сейчас же после своего оформления стал превращаться из стачечного комитета в более полномочный орган рабочей власти, готовый заменить собою и Городскую думу, и фабричную администрацию, и всех царских чиновников.
Ткачи с необычайным воодушевлением приступили к выборам уполномоченных. Выбирали наиболее преданных людей простым большинством голосов из расчета один уполномоченный на двести пятьдесят рабочих.
13 мая успели избрать лишь по некоторым фабрикам — около пятидесяти депутатов.
А тем временем еще люднее становилось на берегах Талки. Светлая радость переполняла сердце «Трифоныча». Его окружали близкие ему люди, которые, как и он, были счастливы первой удачей; в борьбе, горды первой победой над общим врагом.
«Трифонычу» и прежде приходилось бывать в рабочей среде, и это всегда было для него интересно. Но так близко, вплотную, он впервые только теперь знакомился с рабочими. И он благодарно подумал о том, что партия направила его именно сюда, в Иваново-Вознесенск, да еще в такое горячее время.
Стачка продолжалась. Попрежнему настойчивы рабочие в своих требованиях. Упорствовали, не шли на уступки и фабриканты. С 18 мая губернатор запретил собрания на площадях и улицах города. Жизнь городских окраин переместилась на Талку. Река стала излюбленным местом рабочих, куда они с раннего утра уходили в одиночку, группами, целыми фабриками.
Установился даже распорядок дня. Раньше других приходили сюда члены городской партийной группы. Они намечали повестку дня общих собраний, митингов, принимали решения по руководству стачкой. Все эти вопросы вторично обсуждались на заседаниях Совета уполномоченных с участием членов партийной группы. Затем уполномоченные и партийцы переходили на другой берег Талки, где уже к этому времени стекались тысячи рабочих.
Открывался общий митинг. Выступал докладчик, за ним второй, третий. Часто общий митинг распадался, и уже в разных местах одновременно выступало несколько ораторов. Агитационные речи сменялись обстоятельными докладами, читались и обсуждались газеты, прокламации, «Бюллетень», который Иваново-Вознесенская группа РСДРП стала выпускать ежедневно с 23 мая.
Постепенно собрания на Талке превратились в рабочий «университет». Здесь массы обогащались знаниями, расширяли свой умственный кругозор, прояснялось их общественно-политическое сознание. Одними экономическими интересами рабочие уже не ограничивались. Все чаще и смелее говорили на политические темы. Крепло убеждение в том, что нельзя освободиться от капиталистического рабства без предварительного свержения царизма.
Популярность собраний на Талке ширилась. Из окрестных сел и деревень, из других городов сюда приезжали рабочие и крестьяне. Среди них рос авторитет Сонета уполномоченных, к нему они обращались со своими нуждами, за советами и помощью. Они жаловались на притеснение со стороны сельских и городских властей. Их внимательно выслушивали, давали советы, посылали депутатов на места для расследования и оказания содействия.
В эти дни вырос и авторитет «Трифоныча». Его юность уже никого не смущала. Все убедились в его опыте и организаторских способностях. С его мнением считались. Его указания охотно выполнялись. Он уже ознакомился с местной обстановкой и теперь стал общепризнанным руководителем. К его голосу прислушивались и на заседаниях партийной группы и на собраниях Совета уполномоченных.
Особенно большое внимание «Трифоныч» уделял рабочим собраниям на Талке. Здесь, в этом «университете на Талке», шла усиленная подготовка масс к борьбе. И это понимал «Трифоныч». Сам он, как подпольщик, не мог открыто выступать: партийная группа запретила, оберегая его. Но ему поручили воспитание и подготовку агитаторов и пропагандистов. «Трифоныч» присматривался к рабочим, подбирал из них наиболее подходящих и начинал с ними работать. Это были люди еще неопытные, к выступлениям на рабочих собраниях непривычные. Нужно было не только передать им знания, но и привить ораторские навыки, приучить свободно выступать перед массами.
Эта работа увлекла «Трифоныча». Целыми днями он беседовал с рабочими, знакомился с их интересами и взглядами, намечал темы для их докладов, рекомендовал литературу, руководил чтением, совместно обсуждал прочитанное, помогал усваивать правильное, большевистское мировоззрение. А придя домой, до глубокой ночи просиживал за составлением подробных конспектов и тезисов к докладам и речам. Утром же он спешил опять на Талку и там, подробно разъяснив конспекты и тезисы, передавал их начинающим ораторам. По его совету они разучивали наедине, а затем в присутствии одного «Трифоныча» где-нибудь в укромном местечке, в глухом лесу, в полутемном сарае, произносили свои первые речи. Сначала новички смущались, путали, говорили не то, что нужно. Но «Трифоныч» терпеливо помогал им, подсказывал, где нужно, исправлял, осторожно, щадя самолюбие, критиковал и тут же одобрял удачное, укреплял их веру в себя, заставлял повторять речь. Это особое умение «Трифоныча» — сначала похвалить, а затем покритиковать и даже поругать — нравилось рабочим агитаторам и помогало им расти. И они с каждым разом выступали все смелее и лучше. Их речь становилась более гладкой и убедительной. Это радовало их и еще более радовало самого «Трифоныча». Он уверял, что их ожидает успех, вел их на Талку и заставлял выступать уже перед массами. А сам, встав незаметно где-нибудь в стороне, внимательно следил за их первыми выступлениями, волнуясь за них и вместе с ними. Он искренно радовался их успехам, гордился их удачами.
