желая защитить того, кого так хвалил Брайан. — Все говорят, что она превосходна. Брайан тоже об этом писал.
Джулиан Эветт уставился на нее с таким видом, словно увидел привидение:
— Брайан? Когда?
— Джулиан, не ведите себя, словно обвинитель, — прервала его Торелли. — Бедный Брайан Кавердейл часто писал Николе из Канады и так хвалил эту девушку, что Никола запомнила ее имя. Вот и все.
— Нет, не все. — Голос Николы зазвучал пронзительнее, и слова вылетали как будто сами по себе. — Об этой девушке стоит поговорить особо. Письмо, в котором Брайан хвалит ее, пришло прошлой ночью.
— Прошлой ночью! — воскликнул хор голосов, и на лице Эветта появился ужас.
— Оно было неправильно адресовано, а потом его несколько раз направляли в разные места. Оно блуждало несколько месяцев и пришло слишком поздно. Но я подумала, что раз он рекомендовал ее… Так странно, что он писал о ней, потом письмо затерялось и пришло лишь вчера, а сегодня вы уже обсуждаете ее. Словно в этом была какая-то цель… — Никола замолчала и приложила ладони к влажным от слез щекам. — Простите. Не знаю, что говорю, — воскликнула она и выбежала из комнаты.
Она услышала, как кто-то пошел вслед за ней. Сначала она подумала, что это Дермот Дин. Но когда обернулась, то увидела, что это был Джулиан Эветт.
— Пожалуйста… — Она мгновение глядела на него, и слезы катились у нее по щекам.
Внезапно он обнял ее и привлек к себе:
— Не надо. Пожалуйста, не плачьте.
— Не могу, — жалобно ответила Никола. — Мне нужен Брайан. Я читала его письмо, смотрела на его почерк и словно бы опять говорила с ним. — И Никола, сама того не желая, прижалась к Джулиану Эветту, который гладил ее по голове и говорил:
— Милая моя! Если бы я мог что-нибудь сделать.
— Неужели вы не можете выполнить хотя бы эту просьбу? Дать шанс этой девушке, которую он порекомендовал.
— Нет!
— Но вы все говорите, что она прекрасна. Вы сами так сказали. Почему вы даже не хотите ее прослушать?
— Нет!
— Вы такой тяжелый и упрямый человек! — воскликнула Никола и оттолкнула его. — Как Брайан написал…
— Что он сказал обо мне в письме?
— Что вы эксплуататор и что ему жаль того, кто заболеет, потому что вы поверите только свидетельству о его смерти.
Никола увидела, как на лице Эветта появилось свирепое выражение. Он медленно побледнел, и глаза его стали холодными и чужими. Чуть дрожащей рукой он полез во внутренний карман, вытащил фотографию, медленно разорвал ее пополам, положил на столик в прихожей и вышел за дверь.
Глава 4
Грубость поступка Джулиана Эветта на миг лишила Николу дара речи, и она осталась стоять в прихожей, глядя на порванную фотографию и испытывая неприятный холодок в груди. Такое впечатление, что, разорвав ее фотографию, он и ее саму выбросил из своей жизни. Конечно, ей все равно, потому что для нее ничего не значит его мнение. Никола поежилась и взяла разорванный снимок. Недавно он так упорно хотел сохранить у себя эту фотографию. А теперь он с ненавистью разорвал ее. В испуге Никола сунула фотографию в карман костюма и вернулась в комнату, где ее тетя по-прежнему оживленно беседовала с Дермотом Дином. Мадам Торелли повернулась и с критическим сочувствием посмотрела на свою племянницу.
— Тебе лучше, Никола? — спросила она.
— Да, спасибо.
— Ты не должна так расстраиваться. Естественно, нас всех опечалила смерть несчастного Брайана Кавердейла, и я знаю, что тебе было больнее всех, но…
— Все в порядке, — быстро произнесла Никола, не желая обсуждать свои личные дела при посторонних. — Мне не стоило так переживать. Просто жаль лишать Мишель Ларо такого шанса, когда…
— Кто сказал, что ее лишат шанса? — спокойно прервала ее Торелли.
— Но вы ведь так решили? Джулиан Эветт сказал, что не хочет выступать с ней.
— Что ж, это еще не конец света. — Примадонна снисходительно рассмеялась. — Если я решу взять ее на роль Памины, так и будет. Это всегда можно устроить. — Она улыбнулась так, что Дермот Дин поежился. — Но сначала я, конечно, должна ее послушать. Я как раз говорила об этом с Дермотом. В конце следующей недели она будет проездом в Париже. Тогда мы с тобой ее и послушаем.
— Мы? — Никола была так поражена этим заявлением, что на мгновение позабыла о Мишель Ларо. — Я понятия не имела, что вы… что мы едем.
— Я только что решила, — последовал холодный ответ. — Не вижу смысла торчать в Лондоне до начала репетиций «Макбет». Оскара тут не будет еще недели две, а я пока смогу уладить в Париже кое- какие дела. Думаю, ты согласна поехать со мной?
— С удовольствием!
— Милое дитя, — произнесла Торелли, которая любила, когда с ее предложениями соглашались, — тебе нравится Париж?
— Я там никогда не была.
— Никогда не была?! Тебе давно пора там побывать! Весной Париж чудесен. Что ж, Дермот, тогда все решено. Договорись с этой девушкой, чтобы она пришла в мою парижскую квартиру в следующий четверг.
— Я позвоню ей сегодня и спрошу, сможет ли она, — пообещал управляющий.
— Пусть постарается. Такая возможность не выпадает дважды.
Управляющий вышел, а Никола уже в который раз с восхищением посмотрела на тетю. То, что она была уверена в своей способности повлиять на Джулиана Эветта и заставить его изменить решение, делало его презрение и гнев менее обидными. Никола была этому рада. Однако в течение нескольких дней сцена с фотографией то и дело всплывала в памяти, и каждый раз ее охватывали ужас и боль.
Но приготовления к поездке не оставляли много времени на размышления. Лизетт с привычным спокойствием занималась сборами и отправкой багажа. Впрочем, Николе тоже пришлось побегать.
— Не хочу забыть ни об одной мелочи, — частенько говорила Торелли. И если в процессе подготовки она давала всем окружающим массу работы, то ей самой доставляло удовольствие находиться в центре этой суеты.
В день отъезда Лизетт и Никола чувствовали себя усталыми, но Торелли находилась в отличной форме. Она была очаровательна, когда давала интервью в аэропорту и, благодаря своей уникальной памяти на лица, с неподдельным интересом поинтересовалась, как дела у одной из стюардесс.
— Но, мадам, откуда вы помните, что я была помолвлена с инженером-электриком из Сиднея? — спросила изумленная и благодарная девушка.
— Когда я летела в Лондон пару месяцев назад, вы были очень внимательны ко мне. Я заметила ваше милое обручальное кольцо, и вы рассказали мне о своем женихе. Разве не помните?
— Да, конечно. Но моя работа как раз в этом и заключается.
— Моя тоже, — мило произнесла Торелли. — Я всегда запоминаю людей, которые добры ко мне. Конечно, тех, кто меня ненавидит, я запоминаю тоже. Но это уже другая история.
После этого Торелли открыла книгу, прекрасно осознавая, что приобрела в лице стюардессы
