Сигареты, пепельницы и зажигалки тут были расставлены и разложены повсюду, так что я, не особо сомневаясь, пошла на веранду. Действительно, рядом с роскошным шезлонгом стоял очень красивый столик со всеми курительными принадлежностями. Ночь была волшебная, совершенно сумасшедшей красоты ночь, но мне почему-то расхотелось ею любоваться. Мне нужно было подумать.
Что, собственно, связывало нас с Олегом, кроме постельных забав? Грустно, конечно, но приходилось признать: ничего. О любви он не говорил никогда, последнее время подарков не делал, даже паршивого цветочка ни разу не принес, и никуда не водил, чтобы девушка, так сказать, проветрилась. Поздно, но я все-таки сообразила: ему было удобно иметь в Москве постоянную и нетребовательную любовницу. Даже не любовницу. А… Ну, ладно, себя ругать — последнее дело, особенно задним числом.
Меня, судя по всему, придерживали как раз вот ради такого случая. И я напрасно только что заподозрила Олега в отсутствии гуманности: как раз в высшей степени гуманно было убрать меня, как ненужного свидетеля. Что же такое содержится в этой чертовой посылке, если вокруг нее начинают кипеть африканские страсти?
Я достала со дна своей сумки коробку размером в полторы пачки сигарет и нерешительно повертела ее в руках. Запаковано было на совесть, нечего было и думать о том, чтобы вскрыть, посмотреть и сделать так, как было раньше. Тут требовался профессионал, а вот им я как раз не была.
Вместе с посылкой из сумки выпала какая-то визитная карточка. Это еще что такое? Ах, да, это тот самый администратор ресторана, который приглашал меня на дискотеку. Только… минуточку! Где-то я совсем недавно видела практически идентичное содержание. Где же? Ну конечно, в письме Олега!
Значит, я должна переться в этот ресторан, искать там специально этого Ахмеда-Махмуда-Муслима или как его там, произнести заветную фразу: «Только кофе покрепче и воды не нужно», после чего вручить ему клятую посылку… А может быть, этот администратор и есть главный злодей в постановке?
Нет, опять не сходится! При таком раскладе некуда приткнуть подметное письмо. Когда мне его подсунули, посылкой я еще не обладала и кто-то, наверное, об этом знал. Знал и пытался сорвать намеченную операцию в самом начале. Или никто ничего не знал, и письмо с посылкой шли совершенно разными курсами, пока не пересеклись в одной точке. Конкретно, на моей персоне.
Ладно, утро вечера мудренее. Я снова сунула в сумку свои сокровища — посылку, визитку и письмо — и отправилась готовиться ко сну. В навороченную джакузи-бассейн, оказывается, лезть было совершенно необязательно: в углу притулилась стеклянная кабинка с вполне нормальным душем.
И через пятнадцать минут я уже проваливалась в сладкую бездну сна, мимоходом отметив, что лежанка тут классом повыше, чем та, на которой я почивала в прошлую ночь. То есть привыкание к роскоши шло по нарастающей. Очень интересно, как мне дома, в Москве, покажется моя привычная тахта, которую я до недавнего времени считала эталоном удобства и комфорта? К хорошему-то быстро привыкаешь, вот отвыкать почему-то быстро не получается.
Мне показалось, что я только-только опустила голову на подушку, как к моему плечу тут же прикоснулась чья-то рука. Нежно так, чуть осязаемо. Я приоткрыла один глаз: передо мной стояла миловидная девушка с подносом в руках. Она что-то лепетала по-турецки, но в принципе было понятно и без слов: обещанный утренний кофе мне сервировали, и будильник при таком сервисе был не нужен в принципе.
Она пристроила поднос возле кровати и произнесла еще одну фразу, из которой я уловила только имя — Исмаил-бей — и догадалась, что он будет ровно в девять, потому что именно столько пальцев мне показала эта одалиска, предварительно изобразив нечто круглое, долженствующее, по-видимому, обозначать циферблат.
Когда я осталась одна, то первым делом отволокла поднос на веранду, где было уже очень тепло, но от прямого солнца надежно закрывали огромные зонты. Там-то я со вкусом, толком и расстановкой полакомилась чудным кофе, свежайшими круассанами с маслом и каким-то сыром и с наслаждением закурила первую в этот день сигарету.
Ровно в девять дверца лифта отъехала в сторону и передо мной предстал Исмаил-бей собственной персоной, весь в белом. Так что, судя по всему, сон Золушки продолжался, и мне предстояла ни больше ни меньше как увеселительная прогулка на яхте настоящего миллионера.
— Вы сегодня ослепительны, Виктория-ханум, — церемонно произнес Исмаил-бей. — Надеюсь, вам здесь нравится.
— Кому здесь может не понравиться? — искренне изумилась я. — Это же просто дворец из «Тысячи и одной ночи». И потом… как подумаю о той, разоренной квартире…
— И не думайте, я разберусь. Собственно, уже сегодня должны быть какие-то результаты. Послушайте, а не выпить ли нам сейчас еще по чашечке кофе?
— Почему бы и нет? Там, в кофейнике, его еще человек на пять хватит.
— Я предпочитаю свежий, но сойдет и так. На яхте будем отдыхать, а сейчас минут десять побеседуем о делах… если вы не возражаете.
Я не возражала. В конце концов, в одиночку мне с этим делом все равно не разобраться. А раз уж этот самый Исмаил-бей такой влиятельный и всемогущий, пусть попробует помочь решить мои проблемы. Все равно больше никто не поможет.
Мы уселись на веранде и какое-то время чинно пили кофе в полном молчании. Первая, конечно, не выдержала я:
— Исмаил-бей, я очень признательна вам за участие. Не знаю, что именно, но вокруг меня происходит какая-то странная возня. Например, в первое же утро мне подсунули вот это.
Я достала из сумки письмо и перевела его содержание.
— Вы кому-нибудь об этом рассказывали? — спросил Исмаил-бей.
— Да, Алексею. Но он только плечами пожал и совершено ничего не понял. Возможно, это просто какое-то недоразумение. Не вижу смысла в моем запугивании, хоть убейте.
— Просто так никогда никому не угрожают.
— Согласна. Вот если бы это письмо пришло после того, когда я получила посылку, то была бы какая- то логика…
— Какую посылку?
Я предъявила и посылку тоже.
— Кажется, я понял, что искали в квартире, — медленно произнес Исмаил-бей. — Вы поступили или очень разумно, взяв ее с собой, или… крайне опрометчиво. Еще не знаю. Но что-то более или менее проясняется. Вы хотя бы имеете представление о том, что в этой коробке?
— Ни малейшего, — довольно легкомысленно ответила я. — Представляю только, что мною пытаются манипулировать, причем довольно бесцеремонно. Не уверена, что мне это нравится.
— Знаете, мне это тоже не нравится. Утром я получил предварительный отчет из полиции.
— Вы? — вытаращила я глаза.
— Именно я, — не без удовольствия подтвердил Исмаил-бей. — Я знаю все, что происходит в этом городе. Во всяком случае, надеюсь, что все. Именно поэтому я так близко к сердцу принял вашу историю. Давайте потратим еще полчаса, а потом — с чистой совестью на яхту.
У меня такое предложение никаких возражений не вызвало. В кои веки кто-то взялся решать мои проблемы за меня.
Исмаил-бей коротко переговорил с кем-то по мобильному телефону, потом встал и нажал какую-то неприметную кнопку возле двери.
— Сейчас принесут свежий кофе, — объявил он. — А тем временем приедет один человек, мы отдадим ему на временное хранение ваши сомнительные сокровища, и до вечера вы выкинете все мрачные мысли из вашей прелестной головки.
Мы выпили еще по чашке кофе, покурили, и тут в дверях лифта возник человек. Если бы меня попросили потом описать его внешность, я бы, наверное, не смогла. Он был совершенно никакой, плоский, невыразительный, да еще в затемненных очках. Но именно ему Исмаил-бей отдал письмо и посылку и коротко что-то приказал. Человек поклонился, отвесил еще один полупоклон в мою сторону и исчез в лифте. Ну вот, мосты сожжены, пути отрезаны, теперь я ни в коем случае не смогу передать посылку, потому что у меня ее нет.
— Поехали, Виктория-ханум, — поднялся с кресла Исмаил-бей. — Вечером мы наверняка узнаем если
