минуты перестаю замечать в женщине прежде всего даму. Вижу и слышу человека.
'Есть женщины в русских селениях'.
Точно - есть. И ведь ни красой, ни статью... Ни - 'коня на скаку', ни - 'в горящую избу'. Нормальная, среднего роста, сероглазая... Милая многодетная мать. Но эта... матушка - мужа своего с того света вытащила, от туберкулёза выходила, на попа выучила... Редкой силы духа женщина. Самого Кирилла заставила решение изменить и мужа её вот в эту церковь настоятелем поставит.
А Кирилла развернуть... Лом стальной в бархотце. Он ведь здесь, в Смоленске, много лет митрополитом был. Когда наслышан о человеке с разных сторон, а потом видишь его в Патриархах... Очень интересно отличать суть человеческую от функции, личины, имиджа. Один из немногих, к кому я - с уважением. Нет, мы с ним не работали - я же говорил о своём отношении к госструктурам и их аналогам. Но временами жаль, когда видишь: говорит не то что по душе, а то что по нужде. Высокопоставленным по нужде не только в нужник приходиться, но и на трибуну или там амвон.
А здорово вот так - по знакомому городу. Где твои друзья жили... Живут... Будут жить. Как у попаданцев с грамматическими временами... коряво. Все-таки, будут жить. Помоги им, господи. 'И не забудь про меня'.
Приехали. Привёл-таки Николай на постой. Удружил. Не сильно богатое подворье. Двое пожилых людей. Дед с бабкой. А сын их возницей с Николаем был. Там остался. В лесном логу. Единственный сын. И тут мы. Вестники смерти.
Старуха как услыхала - концы платка закусила и воет. Пошла к дому, споткнулась, по земле катается, встать не может и не пытается. Траву руками из земли с корнями... И в рот пихает. И вой такой... глухой. Сквозь зажатые зубы. Без возможности вздохнуть. Марьяше кивнул - она подбежала, с мужиками отнесла старую в дом, там осталась утешать. А дед просто осел на завалинку. Молча. Слез нет. Каменный. Только два вопроса:
-- Мучился? Похоронили?
И что сказать? Николай соврал что 'да, все по обряду'. А у деда сердце прихватило. И чего делать? Валидол под язык? Через восемь веков? Даже самого завалящего корня валерианы нет. Вот и стой, смотри - как у него лицо синеет.
Как увижу какого-нибудь попаданца, обязательно спрошу:
-- Ты, дурень с мечом. Сплошной ГГ. Опять на подвиги собрался? А где твоя похоронная команда? Где копачи-ассенизаторы? Где мужики с досками-лопатами?
Потому что оставить человека без погребения и отпевания... Это уже не тело его, а душу обречь на муки вечные. Такая душа никуда уйти не может. Ни в рай, ни в ад. И плевать, что мы, такие продвинутые, думаем иначе, что мы вообще о душе не думаем. Ни о своей, ни о чужой. Эти-то люди думают. И им это - мука мученическая. Живым. Пожизненно.
Марьяша защебетала уже. Ничего так не поднимает тонус, как вид кого-то, кому еще хуже. А тут хоть как-то помочь можно. Воды согреть, в постель положить. Николай пошёл к дяде своему - докладываться. Мы с ним маленько детали обговорили, полосу этой камки в ладонь шириной отрезали - на показ. Будет искать покупателей. Но... не уверен я. Как бы чего лишнего не сказал... Ивашко коней распряг, возы развязывает. А я так - 'подай-принеси'. Типовая форма деятельности подростка в патриархальном обществе. Баньку затопил. Новая забота. Задача о козе, капусте и волке в одной лодке. Марьяшу, хоть с кем кроме меня, пускать в баню нельзя. Да и не пойдёт она хоть бы и с бабкой - стриженная. А в одиночку в бане мыться не принято. А её не только помыть надо, но и полечить, ванночки бы поделать. Мне... пока свет дневной - искорки серебряные под кожей не видны. Но в баньке темновато... А свечку или там лучинку... 'Шкурка с искоркой'. И другие характерные приметы мои в бане видны. А пойдёт звон... как бы мне из Киева не аукнулось. Тем более, что воевода Гордей сам-то смоленский. Брякнет кто из земляков при встрече, просто для разговора, и буду я... срамные танцы... под плетями отплясывать. Ивашку одного без присмотра оставлять нельзя - он уже намекает, что надо бы помянуть.
Пока банька топилась, пока старуху укладывали, деда откачивали - соседи подошли. Тоже с воем. Возниц-то трое было, все с одной улицы. И не все подошедшие в таком сильном горе, чтобы нашу троицу не замечать. А некоторые уже и к саблям моим примериваются. Торчат железяки нехорошие из мешков.
Поп заявился. Не тот с которым мы в двадцатом веке текилу квасили, но тоже... палец не клади - по локоть откусит. Утешение, переходящее в форсированный сбыт:
-- Надо бы за упокой молебен заказать.
-- Так само собой, оно конечно...
-- А лучше - сорок. Молебнов.
-- Так это ж... Надо-то надо...
-- А мы много не возьмём. Оптовая скидка. Сорок, но каждый - на всех троих.
Не люблю попов. Вообще не люблю 'бойцов идеологического фронта'. Воздухом торгуют. Хоть верой в царствие небесное, хоть торжеством коммунизма в мировом масштабе.
А народу на дворе все больше. Хозяева в лёжку лежат, а тут уже складчину на поминки составляют. А где? У других еще и семьи большие остались. Там-то и вдовы, и сироты.
'И открывают погреба'... А народ прибывает, плакальщицы подошли. Профессиональные плакальщицы по покойникам. Покойников на дворе нет, а вой есть. Не 'воздушная тревога', но когда на три-четыре голоса... Вся округа в курсе. Предки вообще живут... сильно среди людей. Вот еще команда бабушек. Эти - обмывальщицы. Обмывать некого. Но по обычаю - за стол. Бабки по привычки пошли своё рабочее место смотреть - баньку. Меня сразу выгнали, каменку залили. Вода должна быть тёплая, а баня - нет.
-- Так нет же покойника.
-- А мы - по обычаю.
Типа: у нас - наряд. Драку заказывали? Все оплачено.
Так, помойка с помывкой отменяются. Все - завтра. Барахло с Марьяшей на задний двор. Там я сруб приглядел. Хлам какой-то. Свой добавим и сами устроимся. Ёшкин кот, по тропке - крапива. Марьяша встала, платок закусила, сейчас и эта завоет. Крепко её Степко такой же крапивой... Ладно, с закрытыми глазами, за ручку провёл, внутри усадил. Опа, а Ивашки-то нет. А эта за руку уцепилась, не отпускает, скулит. Ох, и тяжела ты, господская доля. Если к слугам - по-людски. Успокоил, пошёл второго искать.
А тот уже... принял. Саблями моими хвастает. Увидел меня, чуть не взахлёб: ' мой господин... Да он такой, да он вот как палкой...'. Хорошо - не успел меня княжичем объявить. А то уже бы и ночевал я сегодня... за казённый счет. Последний раз в жизни. За самозванство здесь... Не по 'Правде'. И про то, почему у моего дрючка один конец такой... грязный - не успел. Я ему литровку бражки всунул. Кружки тут такие - убить можно. О, а тут еще и нищие подошли. Загундосили. Хорошо получается - слажено и жалостливо. Слезу вышибает. Профессионалы с паперти. У кого-то из вдов уже просто истерика пошла.
И еще команда попрошаек. Эти, видать с пристаней - нет такого слаженного многоголосия как у церковных. Ну, тут дальнейшее предсказуемо - драка нищебродов. А местным - в радость. Как-то кто сильно по покойным убивался - или ушёл, или стушевался, или напился да завалился. Не видать. Остальные перешли к стадии веселья. Такого... похоронно-поминального. С выяснением кто кому чего должен и хватанием за грудки.
Я в дом заскочил. Лежат хозяева по лавкам, в темноте, в одиночестве. Заменил бабушке рушничок. Совсем мокрый. Она мне: 'спасибо внучек. Внучек...'. Снова плачет. А дед дышит. Через силу вдох, через силу выдох. И что мне делать? А там у меня еще двое. Своих. Слуг.
А во дворе уже Ивашку бьют. Ну понятно - он чужой. Ему первая плюха. Только у Ивашки - ножичек и совсем не для антуражу. Старый солдат навыков не пропьёт. Опоздал бы - еще молебнов заказывать пришлось. Разорюсь на отпеваниях и поминаниях. Мужики здоровые, попадись к ним руки - голову оторвут без проблем. Но медленные. И вообще - по жизни, и пьяные - особенно. Дрючком по почкам, под коленки... повалились без Ивашкиного ножика. У Ивашки глаза кровью налиты, меня не узнает. Только когда дрючком ему в грудь упёрся - как-то моргать начал. Тут чья-то баба налетела: 'ой убили, ой зарезали'. Народ от столов начал на крик поворачиваться. Сейчас как поднимутся все... Пришлось и её по голове. Хорошо, у женщин волос много - а то бил-то я уже в полную силу. С перепугу.
Пинками прогнал Ивашку до нашего сруба, а то его уже на подвиги потянуло.
А там тоже картинка. Марьяшу, видно, припёрло - вылезла пописать. А тут эти, гнусавые, которые с
