— А как ветер?
— Шестьдесят пять узлов в направлении двадцать семь градусов.
— У вас ветер лучше, чем у нас. Мы все еще сидим в облаке. Кроме того, собираем лед, — проворчал командир.
— Не хотите подняться к нам? — поинтересовался голос с другого самолета.
— Неплохая идея.
Памела наблюдала и слушала, как два самолета, два небольших мирка, летящих в бесконечном небе над океаном, переговаривались друг с другом. Они обменялись информацией о погоде и договорились изменить позиции. «Эйбл Зебра» получил разрешение подняться на двадцать три тысячи футов, после этого их самолет поднялся на освободившуюся высоту в двадцать одну тысячу, где над темными клубами кучевых облаков была тихая лунная ночь.
— Спасибо, «Эйбл Зебра», — сказал командир самолета из мира Памелы другому командиру, из мира Роджера Карсона. После этого он наконец обратил внимание на быстро остывающий чай, стоящий рядом.
Девушка пошла обратно в салон, в иллюминаторы которого с правой стороны лил лунный свет. Она с грустью думала, как просто все получилось. Две огромные машины — карлики, конечно, в бесконечной вселенной — поговорили, объяснили ситуацию и помогли друг другу безопасно долететь до места назначения.
А вот два человека, мужчина и девушка, путешествующие в этих двух машинах, никак не могут понять друг друга. Никаких объяснений. Ведь оказалось, что гораздо проще договориться через пустое пространство над Северной Атлантикой, чем объяснить Роджеру Карсону свою ситуацию, когда она стояла на расстоянии вытянутой руки от него.
Летели часы, а Памела продолжала обдумывать эту проблему, безнадежно рассматривая ее под разными углами. В салоне никто не шелохнулся. Они летели по направлению к рассвету, и восточная часть неба постепенно изменяла цвет от черного к серому, а потом к белому. Она ничего не могла придумать. Мысли ее двигались по замкнутому кругу. Подавая завтрак над просыпающейся Англией, она пришла к грустному выводу: что бы он ни чувствовал по отношению к ней раньше, сейчас это не имело никакого значения, все кончилось — после той сцены в аэропорту их хрупкие отношения разлетелись вдребезги.
Когда они наконец приземлились в Лондоне, Памела попрощалась с пассажирами и, все еще погруженная в тяжелые мысли, спустилась по трапу.
Было ясное, погожее утро с белоснежными кучевыми облаками на чистом голубом небе. Она шла очень медленно. Как-то так получилось, что совсем не надо было спешить. Теперь все выглядело немного по-другому, во всяком случае, для нее окружающая жизнь отошла куда-то на второй план.
Пищеблок, таможня, почта в комнате для экипажей, странные люди, с которыми она здоровалась, пока шла по летному полю, — все казалось ей нереальным. Она увидела новый астролайнер, приземлившийся на двадцать минут раньше их. Он стоял около ангара. Памела отвернулась от него. В группе мужчин, стоявших у носа самолета, Роджера Карсона не было. Но даже если бы он и был там, это не имело бы для нее никакого значения.
Если в Памеле и теплилась слабая надежда на то, что он тоже, возможно, имел время все обдумать во время длинного рейса, то сейчас она исчезла. Девушка расправила плечи, подняла воротник пальто, чтобы защититься от холодного ветра, дувшего особенно сильно за воротами аэропорта, ожидая почти без всякого интереса, пока появится автобус.
Перед домом миссис Райли она на мгновение остановилась, держа ключи в руках, понимая, что у нее нет ничего интересного, чтобы рассказать хозяйке, да нет ни вдохновения рассказывать что- либо, ни радости от возвращения домой.
Она вставила ключ в замочную скважину и открыла дверь. Почувствовала аппетитный запах, доносившийся из закрытой кухни в дальнем конце холла.
— Привет, я вернулась! — крикнула она миссис Райли.
— Привет, — ответила хозяйка, но сама не появилась.
Памела нахмурилась. Казалось, что на этот раз уже никто не рад ее возвращению домой, как будто все говорило ей: «В конце концов, тебе следовало остаться в Америке». Она сняла шапочку и повесила пальто на крючок у двери. Потом открыла дверь в гостиную, надеясь, что миссис Райли разжигает огонь в камине.
— Привет, — сказал Роджер Карсон, вставая с кресла у горящего камина. — Вы пришли точно вовремя. — Он явно старался скрыть свои эмоции.
Памела застыла в дверях. Они стояли по разные стороны лучшего ковра миссис Райли и устало смотрели друг на друга. Потом очень тихо Роджер Карсон произнес:
— Простите, Памела, но я должен был встретиться с вами. Я сказал миссис Райли, что это очень важно.
Она едва заметно кивнула. И не потому, что поняла, а просто что-то в его словах и в его присутствии здесь показалось ей само собой разумеющимся. В этот момент она была просто не в состоянии говорить.
Он отошел от камина и придвинул кресло, приглашая ее сесть. Через большое квадратное окно в комнату струился зимний солнечный свет, оттеняя его лицо. Памела видела, как напряжены его скулы, и внезапное чувство сострадания охватило ее.
Девушка прошла в комнату и села на подлокотник кресла. Она ждала, сжимая руки на коленях.
Роджер Карсон прошел вдоль комнаты, потом обратно.
— Мы не совсем закончили нашу беседу в нашу последнюю встречу. — Он остановился, бросив на нее быстрый изучающий взгляд. — Там, в Нью-Йорке.
Памела покраснела.
— Я сказала все, — быстро возразила она.
Он подошел ближе и остановился, неотрывно глядя на нее.
— Что вы имеете в виду, Памела? Вам нечего больше сказать мне? — Он потянулся за своей фуражкой. — Если так, то я сейчас же уйду.
Он продолжал смотреть ей в лицо. Очень медленно она покачала головой. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она сумела что-то выдавить из себя.
— Я хочу, чтобы вы остались, — наконец пробормотала Памела.
На лице Роджера появилась улыбка — жалкое подобие его обычной широкой самоуверенной улыбки.
— Можно я тогда тоже сяду? — Он придвинул кресло поближе к девушке.
В маленькой гостиной стало тихо. В этой тишине не было ни мира, ни враждебности. Казалось, что они оба заглядывали внутрь самих себя, чтобы увидеть там не себя, а другого.
— Я много думал прошлой ночью, — наконец сказал Роджер и посмотрел на Памелу.
— Я тоже, — тихо призналась она.
Как будто не слыша ее, Роджер продолжал:
— Так вот… — Он остановился. — Пока мы летели, я слышал, как наши самолеты переговаривались по радио.
— Я тоже это слышала, — сказала Памела, вспоминая эти несколько фантастических минут.
— Все казалось так легко, если прямо говорить то, что думаешь. Ведь и между нами могло бы быть также.
Впервые за все долгие месяцы, что Памела знала его, она почувствовала, что ему необходима помощь. Это было совсем не то, что любой член экипажа имел право ожидать от другого. Именно она должна была ему помочь.
— Понимаете, когда вы оставили меня в Нью-Йорке после того… — Он криво улыбнулся. — Ну, этот гневный перечень того, что я сказал и сделал, до меня дошло, что вы говорили о разных мелочах… но действительно важное…
За окном проезжающий автобус сменил передачу, на углу заскрипели тормоза автомобиля, из кухни доносился звон посуды, переставляемой миссис Райли.
