предположить, что все это он тщательно обдумал. Хотя, возможно, он решил покончить с собой еще до моего прихода, и я лишь невольно ускорил события. Теперь я не мог его об этом спросить. Да и какое это имело значение? Самоубийство избавляло от каких-либо обвинений его дочь, в то время как еще одно убийство могло привести к полному разоблачению. Уйдя из жизни, он освободился от тяжкой необходимости бежать за телегой, за которой не поспевали его ноги.
Вот о чем я раздумывал, когда стоял, глядя на труп. Не помню, как долго я пробыл в кабинете; Шари рыдала у меня на плече. Думаю, прошло не так много времени. Снова сработали инстинкты: я вывел девушку в приемную и усадил на диван. Затем подошел к телефону и набрал номер 911.
По вызову прибыла группа полицейских из Семнадцатого участка с Восточной Пятьдесят первой. В нее входили два детектива: Джим Хини и еще один, помоложе, по фамилии Финч, я не расслышал его имени. Я немного был знаком с Джимом, мы кивнули друг другу. Это облегчало мое положение. Впрочем, если бы по вызову явились даже незнакомые копы, то каких-то особых неприятностей все равно ожидать не приходилось.
Это было самоубийство, и мы вдвоем с девушкой свидетельствовали, что Прагер находился в полном одиночестве, когда прозвучал выстрел.
Парни из лаборатории, хотя и без особого рвения, все же произвели обычные для таких случаев процедуры. Они сделали много снимков, мелом пометили положение тела, убрали в пакет револьвер и, наконец, положив Прагера в большой пластиковый мешок, застегнули молнию и увезли в морг. Хини и Финч запротоколировали показания Шари и отпустили ее домой — отлеживаться и приходить в себя от перенесенного потрясения. Ей пришлось ответить на традиционные вопросы, чтобы коронер впоследствии мог с полным правом констатировать факт самоубийства. Она рассказала, что в последнее время ее босс пребывал в угнетенном и раздраженном состоянии и был явно обеспокоен состоянием своих дел. Шари заметила, что подобное настроение было для него нехарактерно и удивляло ее. Детективы зафиксировали показания секретарши о том, что она видела босса за несколько минут до выстрела, что мы сидели в приемной и оба, одновременно войдя в кабинет, обнаружили его мертвым.
Хини заявил, что этого пока достаточно. Утром ей придется снова дать формальные показания, а сейчас детектив Финч проводит ее домой. Она попыталась отказаться, сказав, что в этом нет необходимости, поскольку собирается поехать на такси, но Финч настаивал.
Проводив обоих взглядом, Хини сказал:
— Бьюсь об заклад, что Финч не прочь отвезти ее домой. У этой девочки попка что надо.
— Я не заметил.
— Ты стареешь. А вот Финч заметил. Он любит негритяночек, особенно таких, как эта. Сам я этим обычно не занимаюсь, но, честно говоря, когда работаешь с Финчем, и сам начинаешь распаляться. Если хоть половина того, что он рассказывает, — правда, то он скоро дотрахается до смерти. Хотя не похоже, чтобы он особенно врал. Телки так и виснут на нем. — Он закурил сигарету и протянул мне пачку. Я отказался. — Держу пари: он разложит эту Шари.
— Да что ты? Она же вся дрожала и никак не могла успокоиться — сегодня ей не до секса.
— Как раз самое время. Не знаю, что тут за чертовщина, но когда происходит что-нибудь подобное, им только мужика и подавай. Вот ты — станешь приставать к бабе, после того как скажешь, что ее муж убит? Как бы она там ни выглядела — не станешь, верно? И я нет. Но ты послушал бы, что рассказывает этот сукин сын Финч! Пару месяцев назад один рабочий слетел с металлической конструкции. Разбился, конечно. Финч сообщает об этом его жене. Она, понятное дело, в истерике, он утешает ее, этак ласково обнимая. И что ты думаешь? Она тут же расстегивает ему ширинку, и начинается потеха.
— Если, конечно, Финч говорит правду.
— Конечно, иногда он может и приврать, но в целом… Я не думаю, что он заливает. Когда ему не везет, он тоже мне сообщает.
У меня не было особого желания продолжать этот разговор, но я не хотел, чтобы он заметил, как паршиво я себя чувствую. Поэтому мне пришлось выслушать еще несколько историй о похождениях неутомимого Финча. Затем в течение нескольких минут мы вспоминали наших общих друзей. Знай мы друг друга получше, это могло бы занять больше времени. Наконец, он достал свой планшет и сосредоточился на Прагере. Он задал мне обычные в таких случаях вопросы, и я подтвердил все, что сообщила Шари.
Затем он попросил:
— Скажи мне — это только для протокола, — мог ли он быть мертв до твоего прихода? — Встретив мой недоуменный взгляд, он пояснил: — Это обычный вопрос. Допустим, девушка убила его. Не спрашивай меня, как или почему. Затем дождалась, чтобы пришел посетитель, прикинулась, будто разговаривает с ним, а потом нажала на курок с помощью какого-нибудь приспособления. Вы оба обнаруживаете тело, и все шито-крыто.
— По-моему, тебе не следует увлекаться телебоевиками, Джим. Они плохо влияют на твои мозги.
— Но ведь могло же быть и так?
— Могло. Я слышал, как она разговаривала с ним в его кабинете. Конечно, если она заранее установила диктофон…
— Ладно, ладно. Замолчи, ради Бога!
— Если ты хочешь принять во внимание все возможности…
— Я же сказал, что это формальность. Когда видишь, что преступники вытворяют на экране, поневоле удивляешься, почему они ведут себя так глупо в жизни. Какой-нибудь урка может насмотреться телефильмов и кое-что позаимствовать. Но ведь ты слышал его голос, поэтому не стоит говорить о диктофонах. Тут нет никакой проблемы.
В действительности я не слышал голоса Прагера, просто было куда легче заявить, что слышал. Хини хотел принять во внимание все возможности, а я только и мечтал, чтобы как можно скорее убраться.
— А каким образом ты оказался здесь, Мэт? Работаешь на него?
Я покачал головой.
— Мне нужно было проверить кое-какие сведения.
— О Прагере?
— Нет, о человеке, который был с ним связан; мой клиент просил кое-что уточнить. Я виделся с Прагером на прошлой неделе и забежал, чтобы поговорить еще раз.
— И кто же объект твоего расследования?
— Какая разница? Человек, который работал с ним восемь-десять лет назад. Это не имеет ничего общего с самоубийством.
— Значит, ты не был близко знаком с Прагером?
— Встречался с ним дважды. Точнее, один раз. Сегодня, как сам понимаешь, мне не удалось с ним поговорить. Кроме того, я однажды звонил ему.
— У него были какие-то проблемы?
— Теперь их нет. Что я могу тебе сказать, Джим? Я почти не знал его, не представлял, в каком он положении. Могу сказать только, что он был мрачен и взволнован, словно считал, что весь мир ополчился против него. Когда я его увидел в первый раз, он был жутко недоверчив. Можно было подумать, что он принимал меня за злоумышленника, который хочет его погубить.
— Паранойя?
— Что-то в этом роде.
— Да, похоже. Трудности в бизнесе, ощущение, словно все вокруг плетут интриги. Возможно, он предполагал, что ты доставишь ему новые неприятности. Может быть, он дошел до такого состояния, что одна мысль о необходимости принять еще одного человека стала для него совершенно невыносимой. Вот он и достал из письменного стола пистолет и, не задумываясь, пустил себе пулю в лоб. Уж лучше бы запретили торговать этими пушками, что тоннами привозят с Каролинских островов. Готов биться об заклад, что оружие не зарегистрировано.
— Наверное, ты прав.
— Он, должно быть, думал, что покупает его для самозащиты. Маленькая паршивая испанская хлопушка! Хоть шесть раз выпали в грудь какому-нибудь громиле, это его не остановит. Если эта игрушка и может на что-нибудь сгодиться, то только на то, чтобы вышибить себе мозги. А бывает, что и для этого слабовата. Полгода назад один парень решил покончить с собой, но сделал только полдела и стал чем-то
