На гонках в Ле-Мане

— Ну что ж, в таком случае, — ответил Сен-Жюст, — приготовься с трудом сводить концы с кон­ цами.

Все уселись за стол, и с помощью шампанского Кан­дидо вскоре справился со своей робостью.

До отъезда в Ле-Ман Кандидо надо было где-то устроить. За это взялся Фабиен.

— С тех пор как умерли родители, я живу в их квартире в Нейи. Мастерская, которую я занимал на шестом этаже, служит мне складом — это в неко­тором роде чердак. Ты устроишься там, — сказал он Кандидо. — Кровать удобная, душ работает. Тебе будет не так уже плохо.

Затем он обратился к Доротее:

— Пока я отвезу Пьера в отель, ты займешься уст­ройством Кандидо.

Видя, что Кандидо собирается благодарить, он ос­тановил его жестом руки:

— Прошу тебя, без излишних благодарностей. Ус­тупить тебе чердак мне, право же, абсолютно ничего не стоит.

Машина остановилсь перед особняком Фабиена. Он указал на другую сторону широкой улицы, где видне­лась зеленая листва Булонского леса, и сказал:

— Для такого спортсмена, как ты, это очень удоб­но. Перейдешь улицу — и пожалуйста, можешь трени­роваться на лоне природы.

Доротея уже стояла на тротуаре. Кандидо собирался присоединиться к ней, когда Фабиен удержал его за руку:

— И непременно запомни: пока не закончится это дело, ты должен появляться на улице только как хиппи, длинноволосый и бородатый. Мы не имеем права до­пустить малейшую оплошность. Надо, чтобы Франк, Танака и их сообщники, считая, что избавились от те­бя и от Пьера, готовили свое преступление ничего не опасаясь.

Потом Фабиен высунулся из окна машины, чтобы обратиться к Доротее:

— Дай ему мою гитару.

Он повернулся к изумленным Пьеру и Кандидо:

— Хиппи обожают гитару. Испанцы и португальцы тоже. Ты умеешь играть на гитаре?

— Немного, — ответил Кандидо.

— Видишь, я же говорил, — сказал Фабиен  об­ращаясь к Сен-Жюсту, которого забавляла изобретатель­ность друга.

,

XIV

Когда друзья подъехали к отелю «Терминюс», Фа­биен вместо того, чтобы высадить Пьера, поставил ма­шину на стоянку у Восточного вокзала и вышел вместе с Сен-Жюстом, неся с собой черный кожаный чемодан­чик.

— У тебя есть дела в этом районе? — поинтересо­вался Сен-Жюст.

— Нет, но мне надо поговорить с тобой в тихом уголке. Твоя комната в отеле кажется мне идеальным местом.

— Хорошо, идем, — сказал Пьер, слегка удивив­шись.

Войдя в номер, Фабиен поставил чемоданчик на стол и раскрыл его. В нем царил неописуемый беспорядок, в котором только Фабиен мог разобраться. Он вытащил пачку смятых машинописных страниц, ручку и чековую книжку. Затем сел у стола, быстро про­смотрел страницы, которые достал, и протянул их Пьеру:

— Это копия моего отчета о поездке в Ле-Ман и сведения о Франке Буржуа, бывшем кэтчисте Марко, автогонщике Милсенте и полицейском Новали, которые я добыл в Париже.

— А зачем ты мне даешь это сейчас? — спросил Сен-Жюст, который тем временем растянулся на по­ стели.

— Чтобы ты отнес их Ронжье, черт возьми! — отве­тил Фабиен.

Сен-Жюст приподнялся, вздыхая, взял листки и су­нул их в карман. Вид у него был не слишком радостный. Фабиен улыбнулся:

— Кажется, перспектива отправиться на набереж­ную Орфевр тебя совсем не радует...

— Это еще слабо сказано. Но это неприятная обя­занность, от которой я не могу уклониться.

— Я бы на твоем месте, — возразил Фабиен, — так не расстраивался. Я очень старательно писал свой от­чет. Прежде чем отпечатать, я его прочел, исправил и еще раз перечитал. Не хвастаясь, могу сказать, что это образец отчета. Я очень доволен — и ты должен был бы радоваться, — что могу доказать этому полицейско­му, как я умею серьезно работать.

Фабиен был прав. Детектив продолжил:

— Есть  и  другая  причина.

Он улыбнулся, и обнажившиеся в улыбке зубы при­дали его лицу жестокое выражение, которое, казалось, трудно было ожидать у этого доброго малого.

— Я бы дорого дал, чтобы оказаться в кабинете Ронжье и увидеть выражение его лица, когда он узнает, что Новали служит в полиции, как и он.

Сен-Жюст согласился, что это будет довольно за­бавно. Он перелистал записную книжку и дал телефо­нистке отеля номер Ронжье.

На этот раз телефон сработал нормально, а разго­вор Сен-Жюста с комиссаром был очень краток: Ронжье будет ждать его у себя в кабинете на набережной Орфевр в четыре часа.

Пока он звонил, Фабиен открыл свою чековую книжку. Он что-то писал, когда Пьер повесил трубку. Заполнив чек, Фабиен внимательно проверил его, под­писал и помахал им в воздухе, чтобы чернила быстрее высохли. Затем он протянул чек озадаченному Сен-Жюсту:

— Это не подарок. Я просто даю тебе в долг, чтобы ты мог поскорее купить себе мотоцикл. Мощная «Кава», может быть, это и роскошь, которую ты себе позволял, но это также «орудие производства». Вот почему я про­шу тебя взять чек и положить его в карман.

Хотя Фабиен и был его лучшим другом, эта щед­рость стесняла Сен-Жюста. Еще немного, и он бы по­ чувствовал себя униженным.

Детектив, наверное, угадал это, потому что он до­бавил, вставая:

— Я знаю, что Эстев без труда может тебе выпла­тить эту сумму авансом. Но я подумал, что тебе проще будет взять в долг у старого друга, у меня.

Сен-Жюст тоже встал. Последняя фраза Фабиена сгладила неприятное ощущение, которое он испытал ми­нутой раньше.

Он положил чек в бумажник с подчеркнутой акку­ратностью и сказал:

— Видишь, братишка, я принимаю его с чистым сердцем.

Уходя, Фабиен задержался у дверей.

— Кстати, — сказал он, — ты не можешь мне дать ключи от твоей квартиры?

— Еще какой-нибудь сюрприз? — спросил Пьер.

— Нет, но поскольку ты сейчас не можешь пойти  туда сам, я схожу за твоей экипировкой.

Показав на элегантный костюм Сен-Жюста, он до­бавил:

— Не будешь же ты ездить на мотоцикле в таком туалете!

— Ты прав, держи, — ответил Сен-Жюст, доставая ключи из кармана, и добавил: — Спасибо.

Перед тем как отправиться на встречу с Ронжье, Сен-Жюст успел позвонить к Кавасаки. Он страшно обрадовался, узнав, что сможет на следующий же день получить  «Каву-750».

Войдя в здание на набережной Орфевр, Пьер был приятно удивлен, поймав себя на том, что следует по коридорам за неизбежным блюстителем порядка без смущения и страха. Он сунул руку в карман и нащупал листки с отчетом Фабиена. Он был так доволен, что, к собственному удивлению, начал напевать, шагая за по­лицейским по бесконечному коридору, в конце которого располагался  Ронжье.

В этот раз строгий кабинет комиссара оживляли красные и желтые тюльпаны.