Этого не могли объяснить и говорили об очередном «русском чуде», исключении из правил. Но потом пришли Иван Филин и Сергей Попов, которых до появления Бикилы Абебе называли величайшими марафонцами всех времен. Стало неудобно говорить о феномене-одиночке. Позднее «австралийский маг» Перси Черутти, подготовивший олимпийского чемпиона Герберта Эллиота, скажет: «Мы учились у Никифорова и Куца». Еще позднее эти слова повторит Рон Кларк.
Никифоров создал систему тренировки, качественно отличную от интервальной. Сейчас ее называют вариативной. Смысл ее заключается в повышении общей выносливости спортсмена с помощью многолетних длительных пробежек в относительно невысоком темпе, а на этом фоне — к повышению скоростных кондиций, которые достигаются многократными пробежками в высоком темпе на ограниченных отрезках. Черутти и Лидьярд развили и усовершенствовали систему Никифорова, и сейчас все сильнейшие бегуны мира пользуются в своей тренировке различными вариантами этой системы, хотя сам Никифоров в последние годы постепенно отходил от дел. Мало того, его идеи широко используются для развития выносливости во многих видах спорта, а также в оздоровительных целях, не связанных со спортивными рекордами.
Сказанное вот так, в одном абзаце, это выглядит вполне ясным и простым. Но потребовалось десять лет, чтобы из тумана к хаоса тренировочных планов, бесчисленных методических статей, рекордов, поражений, диссертаций вырисовывались контуры системы. Даже Артур Лидьярд, человек, склонный к регулярной публикации своих идей и соображений, тренер, которому страшно повезло в том, что рядом с ним всегда был такой блестящий и серьезный журналист, как Гарт Гилмор, делающий работу своего кумира достоянием читателей, даже этот умница Артур Лидьярд только после издания своих нашумевших книг «Бег к вершинам мастерства» и «Бег ради жизни» осознал свою работу как цепь в системе, основанной Никифоровым и продолженной Черутти.
Почему же так мало задумывались в смысле деятельности Никифорова? Я внимательно прочитал десятки книг и брошюр о беге на средние и длинные дистанции. Лидьярд, Черутти, Стампфл, Гершлер, сотни имен тренеров и спортсменов, графики, недельные и месячные планы. Все, что угодно, все, кто угодно. Но только нет имени Никифорова. В лучшем случае упоминается, что он был тренером Куца. В толстенькой и неплохо написанной книге о советской легкой атлетике 50-х и 60-х годов Никифоров упомянут лишь в эпизоде, когда Куц попал в Мельбурне в автомобильную катастрофу. В библиографическом справочнике «Литература на русском языке по легкой атлетике (1898–1961 гг.)» среди 4260 названий я нашел лишь упоминание о диссертации Г. И. Никифорова «Методика тренировки в марафонском беге», 1955.
Долго не мог понять я, в чем дело. И лишь после многих встреч и бесед с людьми, близко знавшими Григория Исаевича, начал осознавать, что стояло за его упорным молчанием. Никифоров был несуетлив. Он знал: то, что сделано, останется при нем. А о книге думал он и все рассчитал. Он хотел к семидесяти годам закончить практическую работу тренера и сесть за обобщения. Он всегда выполнял намеченное и знал, что сил и здоровья хватит у него на долгие-долгие годы. Планы нарушил нелепейший случай — сепсис, общее заражение крови.
В Ленинграде я зашел в ветхий домишко, неподалеку от Сенной. Совсем недавно провели сюда паровое отопление, к явному неудовольствию Исаича: он любил топить печку дровами. Я попросил Валентину Ивановну, вдову, показать мне газетные и журнальные вырезки. «Вот они, — сказала Валентина Ивановна, — здесь так много написано про Мариночку, она у нас известный спринтер, даже в Мюнхен ездила». — «А где же про Григория Исаевича?» — спросил я. «Про него не писали».
Про него не писали! Пятнадцать лет занимаюсь я спортивной журналистикой, о ком только не писал. А про Никифорова собрался написать лишь только после его смерти. Даже с новозеландцем Лидьярдом я как-то беседовал в Ленинграде, а рядом стоял Никифоров, у которого я ни разу в жизни не брал интервью. И никто не брал. Он не поздравлял Куца с победой под магниевыми вспышками, не обнимался с Болотниковым и Поповым перед фоторепортерами, он не брал в руки микрофон. Все это было пустяком по сравнению с тем, что он делал, с тем, что он оставил после себя. Боюсь, что Никифоров прекрасно понимал все это и, ничуть не обижаясь, тихо посмеивался над нами.
«В канун Олимпийских игр в Мельбурне мне предложили поехать в киевское предместье Пуща- Водица, где готовились наши бегуны. Я проводил обследование олимпийцев, наблюдал их тренировки. В первый же день меня поразила легкость, с какой спортсмены справлялись с огромными нагрузками, пробегая за одну тренировку по сорок километров и более.
В те времена никто из зарубежных стайеров и марафонцев не использовал такие тренировочные объемы. Мы услышали о них значительно позднее, когда были опубликованы книги о методе новозеландца Артура Лидьярда. А тогда, в Пуще-Водице, мне как медику и физиологу такая тренировочная работа показалась поначалу убийственной. Мне казалось, что человеческий организм, даже хорошо тренированный, не в состоянии перенести такие гигантские беговые объемы, которые к тому же сочетались с темповым пробеганием длинных отрезков. Позднее группа физиологов провела детальное обследование известного марафонца Ивана Филина, тренировавшегося у Григория Исаевича. Скажу без всякого преувеличения: видавшие виды ученые были потрясены. И было отчего! При тестировании выяснилось, что Филин спокойно переносил такой недостаток кислорода, который для обычного человека был смертельным. Подобная же способность к «бескислородному» существованию была выработана и у других учеников Никифорова.
Физиологи, казалось, были в замешательстве. Как объяснить этот феномен?
Сейчас нам все ясно. Сейчас есть вполне модный термин «реабилитация», который многое объясняет. Например, то, что даже запредельные нагрузки можно переносить, если четко действует система восстановления функций. Будучи глубоко образованным специалистом, Григорий Исаевич уже тогда прекрасно понимал роль восстановительных процессов при тренировке бегуна, о чем мы с ним не раз беседовали. В то же время, обладая глубоко практическим складом ума, он умел отвлеченные, казалось бы, понятия облачать в совершенно прозаические формы — скрупулезная забота о питании спортсменов, их быте, обуви, бане, витаминах, сне.
К сожалению, многие из коллег Г. И. Никифорова обращали внимание лишь на чисто внешнюю сторону его работы. Они порой посмеивались над его яростными схватками с поваром, небрежно зажарившим бифштекс, или с завхозом, не позаботившимся об удобных постелях для спортсменов. По сей день ходит среди старых спортсменов легенды о знаменитом никифоровском овсяном отваре, о его беспощадности к нарушителям режима («после одиннадцати Исаич брал дубину и с ней поджидал опоздавших»), о том, как, выбирая место для тренировки, он руками, пальцами ощупывал каждый метр лесных тропинок.
Я думаю, что питание бегуна, детально разработанное Григорием Исаевичем, потребует еще специального разбора. Теоретически потребности спортсмена в тех или иных продуктах известны довольно давно. Это описано в научной литературе. Практически же почти всякий тренер ограничивается внушением своему ученику — этого нельзя, а это полезно. И все. А Никифоров относился к питанию спортсмена как заботливая и культурная мать к кормлению своего малыша: точно выверено соотношение белков, жиров, углеводов, сегодня столько-то витамина С, а завтра — А. Он сам готовил сложные смеси, с не меньшей тщательностью, чем это делается на детских молочных кухнях. «Организм спортсмена работает с околопредельной нагрузкой, — говорил Григорий Исаевич. — Эта нагрузка обостряет восприятие, организм начинает очень чутко реагировать на питание, которое в одних случаях может привести к катастрофе, в других — серьезно расширить возможности спортсмена».
Вернувшись из Пущи-Водицы, в официальном отчете я написал: «У большинства обследованных спортсменов как в состоянии покоя, так и после тренировок наблюдались положительные реакции, позволившие тренеру уверенно применять большие нагрузки…» Так Григорий Исаевич делом ответил на возникшие в те времена разговоры о необратимых последствиях, которые якобы оказывают сверхнагрузки на организм спортсмена. «Умелая, направленная, точно дозированная реабилитация, — как бы говорил Никифоров, — открывает перед спортсменом огромные перспективы».
Да, это был человек, мысливший широко и смело. И вместе с тем он был «тренером-нянькой»
