— Но только не надо представлять дело так, будто, дав селу какое-то количество тренеров, мы через несколько лет сможем сказать в какой деревне живет и трудится тракторист Вася, который, между прочим, рекордсмен мира по бегу. Все гораздо сложнее. Мы говорим о Ванине, Куце, Артынюке. Но они ведь бывшие селяне. Спортом всерьез они начали заниматься, только когда уехали из своих сел. Мастерами спорта стали, поселившись в Москве или Ленинграде. Мне кажется, что олимпийский чемпион из какой-нибудь Дубовки — это пока утопия. Слишком сложна подготовка бегуна, мирового класса, чтобы ее можно было обеспечить в далеком селе. Хватило бы с сельских тренеров и начальной подготовки бегунов, поисков талантов, доведения их до первого спортивного разряда или даже до мастера спорта.
Не могу сказать, что в сельских спортобществах не осознают своих задач. Сейчас, я знаю, используют такую форму работы. На различных сельских соревнованиях подбирают наиболее способных молодых бегунов и проводят для них кратковременные сборы в Москве под наблюдением лучших специалистов. Некоторые столичные тренеры взяли шефство над наиболее способными бегунами, консультируют их, порой вызывают на соревнования и тренировки. Дунаю, что даже одна эта мера может выявить немало отличных бегунов. Надо только расширять поиск и работать систематически.
— Отчего же? Выступал. Розыгрыш золотой медали на «десятке» перенесли на осень и проводили одновременно с командным чемпионатом страны в Тбилиси. Я долго и усердно лечил свою ногу, потом понемногу начал тренироваться. Бегать было еще рано, я ходил. Ходил по 60 километров в день. Так, что спина болела. Потом начал и бегать. Когда пробежал на прикидке «пятерку» за 14.22, меня включили в сборную Москвы.
Мы жили в Сочи, а ленинградцы в Пицунде. Ребята рассказывали, что Женя Жуков твердо решил наконец стать чемпионом страны. Он готовился серьезно, как никогда. Взял напрокат велосипед с мотором и каждый день гонял из Пицунды на птицеферму. Там покупал курицу пожирнее, привязывал ее к седлу и громыхал на своем веломоторе до Пицунды. Потом собственноручно отрубал курице голову и варил себе бульончик.
Ну думаю, сейчас бороться с Женей будет трудно. Однако, хорошо зная впечатлительность Жукова, я раз и навсегда внушил себе, что выиграю у Жени всегда, при любых обстоятельствах. Утром нам бежать, а вечером говорю я Жене: «Если поведешь меня завтра, покажем хороший результат. И серебро будет твоим, это точно!» Он возражает: «Тебя поведешь, а на финише ты у меня выиграешь. Нет, уж лучше я сам по себе, я тоже хочу быть чемпионом!» — «Ну, Жуков, — говорю, — берегись. Так был бы вторым, а теперь и в тройку не попадешь!»
Ушел он бледный, весь в сомнениях. Думаю, полночи ворочался.
— Ничего плохого не вижу. Правил я не нарушал, поделился с человеком мыслями о предстоящем забеге. Ну а если говорить серьезно, то у чемпиона нервы должны быть покрепче. Пять минут поговорили — у него уже коленки дрожат.
— Тем не менее он состоялся. Что было, то было. На следующий день был сильный ветер, бежать тяжело. Но я оторвался от всех. Бежал один в хорошем темпе. 29.06,8 — приличный результат.
— Третьим пришел.
…Зимой и весной нога давала о себе знать. Лечился я аккуратно, а тренировался очень осторожно. В начале сезона пропустил несколько соревнований. Но потом выступал успешно. Выиграл обе дистанции на весеннем матче, позднее установил всесоюзный рекорд на короткой для меня дистанции — 3 тысячи метров — 8.00,8. Это было в Варшаве на Мемориале Кусочинского. В интересной тактической борьбе с Артынюком и Гансом Гродоцки из ГДР прошел забег на Мемориале Знаменских. Мне удалось победить.
Очень большую ответственность чувствовал за свое выступление в матче СССР — США. На этот раз он проходил в Филадельфии. Мы с Артынюком выступали на 5 тысяч метров во второй день. А в первый бежали Десятчиков и Пярнакиви.
Этот забег стал уже легендой. Но расскажу о нем так, как он представлялся мне. Ребята стартовали в самую жару — 33 градуса в тени. Воздух был как в парной. Такая влажность, что выстиранная майка сутки висела и не просыхала. От металлических трибун жар шел, будто от печки. Бежать, конечно, очень тяжело. Но все было нормально до седьмого километра. Наши понемногу уходили американцы — Труэкс и Сот отставали.
Надо сказать, что «десятка» была последним видом первого дня соревнований. А счет уже был 75:73 не в нашу пользу.
И вот на седьмом километре происходит странное. Сот, уже порядком измотанный, вдруг делает невероятный рывок, обходит Хуберта, а потом и Леню. На что он рассчитывал, сказать трудно. Потому что при жаре и влажности, которая была тогда в Филадельфии, один, даже короткий, рывок моментально приводил организм в нерабочее состояние. Видно, этот Сот от жары совсем обезумел. Хорошо рассуждать сейчас, а тогда этот рывок мог показаться опасным. Все-таки на первом матче американцы отняли у нас очки. Вот Пярнакиви и решил не отпускать Сота. Он бросился за американцем, догнал его. А тот покачался немного и упал. Тут же носилки — в госпиталь. Вообще, в тот день на стадионе носилки были самым популярным транспортом. С трибун то и дело уносили зрителей, получивших тепловой удар.
Десятчиков помучился немного и финишировал первым. А Пярнакиви оказался в тяжелом положении. Рывок доконал Хуберта, но он не позволил себе сойти. Особенно тяжело ему было на последней прямой. Он пробежал ее за минуту! Сто метров за минуту! Его бросало из стороны в сторону, он высоко поднимал колени и молотил ногами дорожку, не продвигаясь вперед. Трибуны были в ужасе. Такой нечеловеческий борьбы никому еще не приходилось видеть на беговой дорожке. Хуберт все же финишировал. Судьи тут же в клочья разодрали его майку — на сувениры. Труэкс был третьим тоже потерял сознание после финиша.
