В «Таверне» тотчас же гаснет свет. Дверь открывается, на пороге появляется силуэт, готовый бежать. В воздухе раздается выстрел, эхом отозвавшийся под мостом. Силуэт падает. Его подхватывают на руки, заносят в здание. Двери закрываются. Начинается осада «Таверны». Восемь часов вечера. Наступает гнетущая тишина. Лежа в сырой траве на берегу или в саду, прилегающему к зданию, спрятавшись за постройками в огороде, полицейские ждут приказа брать здание штурмом. Комиссар Пино доволен: добыча не ушла от него. Он позвонил в префектуру и попросил подмоги. Он не хочет рисковать, чтобы не дать уйти Лутрелю или кому-нибудь другому, и это понятно. Подъезжают новые автобусы и мотоциклы. Префект Шарль Люизе с пистолетом в руках взбирается на навес, чтобы ничего не упустить из этой битвы на Марне.
Неожиданно со стороны ближней деревни начинается сильный беспорядочный огонь по полицейским.
— Сволочи! — кричит префект. — Они предупредили своих приятелей. Будет жарко, господа, будет жарко…
Речь идет об одной из фатальных ошибок, которые заставляют краснеть историю. Огонь был открыт каким-то второстепенным лицом. Не успели осаждающие занять свои позиции, как мелкий мошенник Андре Декюрзье получил пулю в грудь. В «Таверне» воцарилось смятение. Надо сказать, что помимо Бухезайхе и горстки мелких воришек в зале в этот вечер сидит мирная публика (вопреки ожиданиям комиссара Пино и его коллег): работники близлежащих киностудий Жуэнвилля и Сен-Мора, статисты, уставшие после съемочного дня, техники, желающие провести тихий, спокойный вечер.
После первого выстрела один киноработник подбежал к телефону и позвонил в полицию Ножана. Он пробормотал в трубку дрожащим голосом:
— Быстро выезжайте. «Таверну» атакуют гангстеры.
Группа вооруженных полицейских Ножана быстро выехала на место. В лунном осеннем свете группа вновь прибывших различает в саду и на газонах вооруженные силуэты. Они открывают огонь без предупреждения.
Навсегда останется загадкой в этой братоубийственной войне между полицейскими, чем объяснить отсутствие жертв с обеих сторон. Плохим вооружением? Недостаточной тренировкой бойцов? Но фактом остается то, что ни один полицейский не получил ни малейшей царапины. Смятение парижской и пригородной полиции заканчивается подвигом, оставшимся неизвестным потомству. В сгустившихся сумерках двое полицейских Ножана с оружием в руках незаметно приблизились к затаившемуся в траве противнику. Они захватили пленника, не успевшего открыть рта, и приволокли его на свои позиции. «Языка» обыскали, обнаружив, к своему удивлению, что это их коллега. Ночью, как известно, все полицейские серы.
Как только ошибка выяснена, все выстрелы направляются на «Таверну», превратившуюся в крепость.
Хозяин «Таверны» Марио Прост осознает, что его детище, на которое он копил всю свою жизнь, будет разнесено по камню. Каждая пуля, попадающая в стену или в ставень, для него как рана в сердце. Ему хорошо известно, за кем охотится полиция. Но главарей банды нет в зале, здесь только один Бухезайхе. Просту даже известно, где находятся остальные: в Шарантонно, в кафе «Семь деревьев», у Рене де Сен- Мало, бретонца, друга Корнелиуса. Незадолго до штурма Лутрель позвонил ему и попросил передать Бухезайхе, что он и Аттия заглянут позднее.
«Надо предупредить Пьера, — думает Прост. — Я выпущу Толстого Жоржа через погреб, затем открою дверь полиции».
Приняв решение, Марио Прост звонит в «Семь деревьев». Трубку снимает Аттия.
— Пьер на месте?
— Еще бы! — отвечает Жо. — Он не держится на ногах, нагрузился, как свинья. А в чем дело?
— Здесь облава. Мы окружены полицией. Я выпущу Жоржа, и мы будем капитулировать.
— Я еду.
— Ты с ума сошел, Жо! Здесь яблоку негде упасть, кругом полицейские.
— Я еду. Я не могу оставить Жоржа, это не в наших правилах.
Марио в отчаянии от упрямства Аттия. Он на четвереньках подползает к Бухезайхе. Тот сидит на полу, держа во рту сигарету и в каждой руке по маузеру.
— Иди за мной, — шепчет ему Марио.
Толстый Жорж выплевывает сигарету и следует за Марио на кухню, где жалобно стучат зубами Мари Бубуле, горничная, и Андре Вали, бармен. Хозяин с трудом приподнимает крышку погреба и говорит Бухезайхе:
— Полезай. Через пятьдесят метров ты окажешься в траве. Желаю удачи.
— Спасибо, Марио! Ауф видерзеен.
Деревянный люк опускается. Прост так же, на четвереньках, возвращается назад. На ходу он подбадривает своих служащих:
— Потерпите, теперь уже недолго осталось.
В зале дрожащие клиенты лежат плашмя на полу, ожидая помощи полиции. Прост заявляет:
— Дамы и господа, через несколько минут все кончится.
Марио встает с колен, отряхивает брюки, потирает руки и начинает спускаться по лестнице на первый этаж, где зажигает свет, открывает окно, потом ставни. Он капитулирует. Его грудь отчетливо видна в амбразуре окна.
Марио Прост поднимает руку, как оратор, требующий тишины. Он слышит приближающийся свист. Сильный удар в грудь отбрасывает его в глубь комнаты. Марио Прост умирает мгновенно.
Жо Аттия напряженно всматривается, освещая темноту автомобильными фарами. Выпитое вино привело его в состояние сильного возбуждения. Самоотверженный от природы, он становится пылок, как бенгальские уланы. Он очень рискует, подходя к осажденной «Таверне», но Большой Жо рискует всю свою жизнь. Со смертью Аттия свыкся в Маутхаузене, где его чистая душа поставила дружбу превыше всего. Вот почему он хорошо ладит с Пьером и молодым Рэймоном. Они думают так же, как и он. Если друг тонет, надо, не задумываясь, прыгать в воду, даже если судорога сводит члены. Это глупо, но это так. Все остальное — политика, женщины — это времяпрепровождение, развлечения. Разумеется, у Аттия тоже есть недостатки: он бывает вспыльчив и жесток. Но общее мнение таково, что он щедр и великодушен, и доказал это.
Сейчас Большой Жо едет выручать Бухезайхе. У него нет точного плана, он будет действовать по обстоятельствам. Жо даже рад, что с ним нет Лутреля, потому что он отдает себе отчет в опасности этой авантюры. Когда Лутрель пьян, он становится безумен и способен на все. Несколько недель назад он лишний раз доказал это.
Жо по доброте душевной спас одну девушку-подростка, занимавшуюся проституцией на улице Ломбар и жаловавшуюся на грубость своего эксплуататора. Это была хорошенькая, нежная девушка, не созданная для этого ремесла, которое, как известно, требует особого призвания. Жо устроил ее горничной в клубе одного из своих приятелей. Однако сутенер девушки не оценил этого благородного поступка. Забыв об опасности, он отправился к Большому Жо, чтобы предъявить ему счет. Его предостерегли: «Ты знаешь, что Аттия связан с Лутрелем? Лучше не суйся туда, Лутрель прибьет тебя, как муху». Но сутенер решил отстоять свою честь. Напрасно Жо пытался урезонить его. Возможно, ему бы это и удалось, если бы в дело не вмешался Лутрель, на свой манер. Его пистолет тридцать восьмого калибра пролаял три раза.
«Пьер — это чистый дьявол», — вслух произносит Аттия, поддавшись воспоминаниям. Жо пересекает Сен-Мор и приближается к берегу Марны. Несмотря на шум мотора, он слышит выстрелы. Жо гасит фары. До моста остается не более километра. Жо решается. Он на полной скорости переедет мост, остановится у «Таверны», подберет Бухезайхе и вернется. На все уйдет двадцать секунд. Сердце Жо учащенно бьется, ладони становятся мокрыми. Неожиданно от домов отделяются силуэты и преграждают ему дорогу. Размахивая фонарями, ему приказывают остановиться. Нога Аттия нажимает на сцепление, мотор ревет. «Делайе» мчится вперед. В неверном свете луны Аттия замечает, что силуэты танцуют джигу, направив на него автоматы. Жо выжимает третью скорость; полицейские расступаются. На «делайе» обрушивается град пуль. В грохоте залпов и автоматных очередей Жо преодолевает первое
