Дующий с севера ветер постепенно усиливался, пока они совершали свой долгий подъем по каменному лику горы, и сейчас неистово завывал между утесами. Температура упала, и ледяной дождь, начавшийся несколько минут назад, шел уже вперемешку со снегом.
Фрэнк Питере в изумлении посмотрел на заместителя помощника шерифа.
— Ты в своем уме? Если мы сейчас же не спустимся вниз, надолго застрянем здесь! Взгляни туда! — Он указал на небо: из-за наползающих друг на друга туч день грозил смениться сумерками, хотя полдень едва наступил.
— У нас еще есть время! — настаивал Молено. — Есть возможность схватить этого парня прямо сейчас, а если проморгаем, он уйдет от нас! И мы никогда больше не найдем его!
— Этот сукин сын просто умрет от холода, если мы оставим его там, где он прячется, — противился Питере. Но когда Тони Молено, проигнорировав его слова, стал вновь взбираться по склону, Питере двинулся за ним, крепко держа на поводке оставшуюся собаку.
Добравшись до валунов, нагроможденных у подножия утеса, Тони Молено подождал, пока его догонит Фрэнк Питере.
— Как он туда, черт возьми, забрался? — жаловался Питере, повернувшись спиной к сильному ветру и рукавом куртки вытирая с лица капли дождя вперемешку со снегом. Он вытащил из кармана пару плотных перчаток и натянул их на руки.
— Похоже, что он поднимался вон там. — Молено указал на неровную трещину в гранитном склоне в двадцати ярдах правее, уходившую вверх, к широкому выступу. Где-то на этом выступе и находилась расщелина, в которой скрывался горный человек. Тони начал пробираться между валунами, ему приходилось обходить их и он завидовал собаке, которая несколько минут назад ринулась в расщелины между камнями, слишком маленькие, чтобы сквозь них мог протиснуться и Молено. Теперь он двигался медленно: земля уходила из-под ног — начинался крутой склон, который упирался в каменный утес, возвышающийся над верхушками деревьев, подобно наблюдательной башне огромного угрюмого замка.
Скала блестела. Дождь со снегом покрыли ее тонким слоем льда, и она стала более скользкой, чем мшистые камни, выстилавшие дно Волчьего ручья. Стоит поскользнуться здесь, и последствия будут гораздо серьезнее, чем растяжение лодыжки, которое получил Молено прошлой весной во время первой в году вылазки на рыбалку.
Собравшись с духом, он начал осторожно обходить один из валунов, высматривая, за что можно надежно ухватиться пальцами до того, как он нащупает ногами узкие выступы, способные выдержать его вес. Через минуту, показавшуюся ему вечностью, Тони нырнул в относительно надежное укрытие огромной расщелины на каменном теле утеса, и остановился, дожидаясь, когда его догонит Фрэнк Питере.
Питерсу подъем давался труднее, он слишком поздно осознал, что совершил ошибку, натянув на руки толстые перчатки. Он огибал валуны медленно, стараясь устоять перед искушением взглянуть с крутого склона вниз, в зияющую под ним бездну, Питере понимал, что стоит ему бросить туда взгляд, как приступ головокружения нарушит и без того ненадежное ощущение равновесия. Внезапно он почувствовал, как натянулся собачий поводок. Он тут же выпустил его из рук, поскольку собака ощущала себя гораздо увереннее, чем сам Фрэнк, и легче находила дорогу. Она перепрыгивала с одного валуна на другой, проползала последние несколько футов, когтями находила точку опоры на гладкой скале, где Фрэнк вообще не видел ни единой зацепки.
Повернувшись спиной к зияющей бездне, он приник к валуну, понимая, что должен снять толстые перчатки, прежде чем продолжить свой путь, проползти, подобно крабу, по отвесной скале, и тут его начал одолевать страх высоты. И все же в перчатках, которые только мешают ему, он не сможет нащупать пальцами надежной зацепки на скале, с каждой минутой становившейся все более скользкой. Наконец Фрэнк отпустил правую руку, которой держался за каменный выступ, и начал зубами стягивать перчатку. Освободив пальцы из сковывающего движение плена, он выплюнул перчатку и принялся освобождать другую руку.
— Порядок, — крикнул он Тони Молено, которого уже и не видел. — Я иду!
Он вытянул правую руку, пальцами ощущая прохладу камня. В конце концов, обнаружив крошечную трещинку, запустил в нее пальцы и крепко зацепился. Следующей должна быть правая нога. Питере медленно передвигал ее, нащупывая опору, а обнаружив, проверил на прочность, прежде чем начал перемещать вес с левой ноги на правую.
Едва ослабив пальцы левой руки, почувствовал, как что-то сдвинулось под правой ногой. Фрэнк вдруг потерял равновесие, и пальцы выскользнули из расщелины.
Он инстинктивно распластался на камне, перевернулся на спину и согнул ноги в коленях, пытаясь использовать подошвы ботинок в качестве тормоза, но каменные россыпи под ним зашевелились. И он медленно пополз вниз, в разверзнувшуюся на расстоянии сорока футов пропасть.
— Тони! — Его крик о помощи тут же отнесло ветром. Он вновь перевернулся на живот, пальцы царапали разрушенную скалу, тщетно пытаясь найти хоть что-то, за что можно было бы зацепиться.
Тони Молено в беспомощном ужасе смотрел сверху, как сползает вниз Фрэнк Питере. Казалось, будто весь горный склон пришел в движение, а Питере пытается плыть против стремительного потока из булыжников и гальки.
— Тони! Сделай что-нибудь!
Но было уже слишком, слишком поздно. Даже если бы у Молено был с собой канат, ему бы не хватило времени перебросить его своему другу. Не в состоянии оторвать взгляда, он смотрел, как Фрэнк последний раз вновь перевернулся на спину, попытался встать, наконец умудрился приподняться на ноги, но лишь для того, чтобы тут же сорваться с края утеса. Крик ужаса, который он издал при падении, на мгновение перекрыл шум ветра и стих. Исчез, как и сам Фрэнк Питере.
Тони Молено глубоко вздохнул. Не сводя глаз с того места, где Питере исчез над пропастью, он вытащил из чехла рацию и включил ее. Громко выкрикивая слова, чтобы слышать самого себя в нарастающем шуме ветра, он сообщил диспетчеру в Чаллисе о том, что произошло, и описал утес, на котором стоял.
— Не уверен, что смогу спуститься вниз, — закончил он. — Поэтому буду продолжать подъем. — Затем он повернулся и неумолимо двинулся вперед — вверх по скалистому утесу, у подножия которого сейчас стоял. Сверху раздавался взволнованный лай второй гончей. Тони, удвоив усилия, карабкался вверх по скользкой скале и наконец добрался до выступа, который образовал узкий карниз длиною в сотню ярдов по всей линии отвесного склона. При внезапной перемене интонации собачьего лая он ринулся вперед, ружье наготове. Тони был еще на расстоянии десяти ярдов, когда собака метнулась в расщелину в скале и мгновение спустя издала тот же короткий взвизг боли, который Молено уже слышал несколько минут назад.
Молено замедлил шаг, он двигался предельно осторожно и остановился в ярде от расщелины, уходящей вглубь скалы. Присев на корточки, подобрал камень и, бросив его в отверстие, внимательно прислушался к реакции мужчины, который, как он знал, скрывался внутри.
Никакой реакции.
Наконец Молено подобрался ближе, непроизвольно задержал дыхание, затем прыгнул в самый центр расщелины: ружье зажато в руках, палец готов нажать на курок в то мгновение, когда он обнаружит цель.
Он тут же увидел, как что-то стремительно надвигается на него и, прежде чем успел рассмотреть нападающего, выстрелил.
Волчица взвыла от боли: пуля пронзила ей бок. Заскулив, зверь отполз назад.
Ошеломленный неожиданным нападением волка, Тони на какую-то долю секунды замешкался, но даже это мгновение оказалось слишком долгим.
Горный человек выскочил из узкой щели, куда умудрился втиснуться, оттолкнувшись от камня, на котором стоял, и навалился на Тони Молено. Пальцы его левой руки с ногтями, напоминающими звериные когти, вонзились в глаза заместителя помощника шерифа, а крепкое, мускулистое предплечье правой руки сдавило горло Тони. Быстрым резким движением он свернул Молено шею, подхватил подергивающееся тело и сбросил его с утеса. Оно заскользило по отвесному склону, на полпути перевернулось в воздухе, вновь упало и поползло вниз по наклонной плоскости к краю каменного вала.
