На рынке разлучали сестёр, подруг, землячек, чтобы одиночками было труднее сопротивляться. Немцы на рынке спорили: каждый хотел получить самых молоденьких, даже подростков, — они слабосильней, но их легче заставить покориться; старшие сильней, опытней, но строптивей. Чтобы не было спора, девушек разыгрывали в беспроигрышной лотерее, по 10 марок за билет. Билет № 8 пал на документы пятнадцатилетней русской девочки Оли Онуфриевой. Довольный немец оглядел свой 'выигрыш', взял документы Оли и поехал в фаэтоне. Оля бежала за ним 12 километров по раскалённому асфальту усовершенствованной немецкой дороги.
Невольницам не разрешали встречаться, запретили разговаривать. За стеной сарая у соседа-кулака умирал на соломе пленный красноармеец. Он попросил девушек спеть ему любимую песню. Девушки тихо пели, слезы катились из глаз, но немец-хозяин услышал песню и прогнал девушек из сарая.
Никогда не забудут девушки, как погиб пленный красноармеец Николай (фамилия его осталась неизвестна). Суд приговорил его к пожизненной каторге за незначительную провинность. Хозяин-немец, помещик, остался недоволен решением суда, обжаловал его в Берлин. Николая приговорили к смерти и на скотном дворе отрубили ему голову.
Перед нами в бараке военнопленных сидят только что освобождённые русские врачи — Пушкарёв, Гордеев, Ржаницин, фельдшеры — Пенкин, Ракитин и многие другие. Взрослые мужчины, три года тому назад сильные, жизнерадостные, плачут. Человеческое сознание не вмещает того, что они рассказывают о лагере военнопленных у Танненберга, что пережили за долгие месяцы и годы. Разыгрывая комедию, немцы заставляли советских врачей лечить пленных красноармейцев, но пленным не давали есть. Им бросали дохлых лошадей и потешались над тем, как люди, обезумев от голода, ели падаль. Тысячи пленных умерли от голода, оставшимся в живых выдавали ничтожную порцию еды, за которой выстраивались очереди. Пленным не давали пить. Но среди двора была огромная лужа, края её были пристреляны пулемётчиками со сторожевых вышек. Люди ради глотка воды забывали о смерти и тут же падали в лужу, скошенные пулемётными очередями.
Не погибших от голода добивали холодом. Бараки зимой не отапливались, пленные спали, согревая друг друга телами, ночью многие умирали, у живых не было сил подняться, они лежали рядом с трупами.
Десятки тысяч пленных после нескольких месяцев работы в шахтах возвращались в лагерь умирать от туберкулёза; их звали страшным словом 'доходяги' — эти люди доходили до смерти на своих ногах.
Германия стала каторгой для народов. Восточная Пруссия — одним из самых мрачных застенков. Как нельзя лучше это подтверждает лагерь для военнопленных у Танненберга, расположенный рядом с каменным зданием могилы Гинденбурга. Сюда немцы сгоняли по 50-60-80 тысяч поляков, французов, англичан, русских. Каждая партия пленных, подходя к Танненбергу, считала, что мрачное красно-серое здание и есть тюрьма для военнопленных, но их размещали рядом, в 800 метрах, за колючей проволокой. Люди, согнанные сюда со всей Европы, видели сквозь колючую ограду мрачное кирпичное здание, в котором стоял огромный памятник Гинденбургу, стоял точно каменный сторож концентрационного лагеря: 'Восточная Пруссия'.
Вскоре после начала войны с Советским Союзом в имения, хутора и города Восточной Пруссии всё чаще стали прибывать извещения 'В России отдал жизнь за фюрера муж, сын, брат'. Всё чаще слышали невольницы вопли плачущих немок. Потом пронеслось над миром огненное, страшное для немцев слово 'Сталинград'.
— И мы поняли, — говорит пленный француз Этьен, — что нас освободят русские. У нас не было радио и карты СССР, но известия о каждом городе, освобождённом русскими, проникали через колючую проволоку в лагерь, и французы, знавшие географию СССР и способные объяснить, где находятся освобождённые города, становились самыми почётными людьми среди пленных. Ноты товарища Молотова об ответственности немцев за содеянные злодеяния, как единогласно показывают пленные, послужили грозным предостережением палачам. Сообщения Чрезвычайной комиссии о зверствах немцев попадали в лагерь через новых пленных, их носили на груди, передавали из уст в уста, переписывали от руки и ночью листки вывешивали на стенах бараков. По тому, как остервенело срывали немцы эти листки, как лютовали в поисках тех, кто их расклеивал, видно было, что палачи не только ненавидят советских людей, но и боятся их.
После Сталинграда, после ноты товарища Молотова в лагере стали давать брюквенный суп и 250 граммов эрзац-хлеба. Начали отапливать бараки, но это был организованный голод и нормированное тепло, при которых у людей едва теплилась жизнь. Много месяцев спустя лагерь обходил неизвестный немецкий генерал-врач. Сопровождавший его лагерный доктор Губерт сказал пленному доктору Пушкарёву:
— Ведь, правда, мы о вас хорошо заботимся?..
В имениях и хуторах немки прятали газеты от невольниц, прогоняли их от радиоприёмников. Невольницы, видя, с какой тревогой немки читали газеты, как они приникали к радиоприёмнику, понимали, что победа Красной Армии недалека.
Грозный вал наступления катился всё ближе и ближе к границам Германии и раньше всего достиг границы Восточной Пруссии. Пруссаки всё ещё не верили, что советские войска придут в их звериное логово, они надеялись на свою армию, на укрепления, на секретное оружие, обещанное Геббельсом. Немцы шопотом передавали друг другу, что после 'фау' (фергельтунг — возмездие) № 1 последует 'фау' № 2, 3, 4, 5, б и эта пол-дюжина 'возмездий' обрушится не только на Лондон, но и на Москву. Говорили, что вступает в строй оружие, убивающее человека без выстрела на расстоянии. Говорили, что Гитлер нарочно пустил войска союзников во Францию, чтобы там их уничтожить и потом обрушиться на большевиков. Слухи о попытках изобрести новое средство уничтожения успокаивали немцев, вселяли надежду, что Красная Армия никогда не вступит в Германию.
На худой конец был детально, с немецкой аккуратностью, рассчитан план, как эвакуироваться из Восточной Пруссии, как уйти от гибели. Всем немцам было приказано подготовиться к отправке, они заготовили себе длинные фургоны, на каждый из них повесили опознавательную бирку с обозначением района, откуда следует фургон, и указанием фамилии его хозяина. Предполагалось, что все эти фургоны будут построены в колонны и, как на параде, в строю, каждый на своём месте, согласно бирке, последует в глубь Германии. А пока немки укладывали чемоданы, упаковывали варенье, чтобы банки не разбились, и продолжали верить в свою безопасность. Когда немцам предложили сдать русских невольниц, чтобы увести их в глубь Германии, помещики отказались выполнить это требование. Они не хотели расставаться с даровой силой и обещали, что управятся с невольницами сами. Каждую невольницу предупредили, что при попытке к бегству она будет расстреляна, что специальные отряды хозяев будут оставаться в населённых пунктах до последней возможности и каждая русская девушка, которая останется в деревне ждать прихода своих, будет расстреляна. Немцы готовились к эвакуации. Эсэсовцы запугивали их, с одной стороны, зверствами русских, с другой угрозами расправиться, если какой-либо из немцев не пожелает уйти вместе с отступающей армией.
Грозные силы войны стучались теперь в ворота Восточной Пруссии, где вынашивались идеи тотальной, истребительной войны, идеи порабощения народов и господства немецкой расы. Наша армия, выполняя стратегические задания Верховного Главнокомандующего товарища Сталина, готовилась осуществить чаяния передового человечества, она несла расплату немецким извергам и освобождение невольникам фашизма. Пути Великой Отечественной войны, ставшие, как ни в одной войне раньше, путями истории, пересекли Восточную Пруссию.
Могучие вооружённые силы Советского государства сосредоточились к январю 1945 года у границ Германии. Гитлеровское командование не предвидело размаха их действий, не знало, когда они начнутся, но понимало, что наступление советских войск неизбежно, и готовилось его отразить.
Восточная Пруссия в стратегических планах гитлеровского командования занимала своё особое и своеобразное место. Анализ расположения немецких войск перед советским фронтом показывает, что крупнейшие группировки немецких дивизий находились на крайних флангах и на восточно-прусском плацдарме находилось около 40 пехотных дивизий. Сосредоточивая мощную группировку против правого крыла нашей армии, немцы рассчитывали остановить её на укреплениях Восточной Пруссии, тем самым прикрыть Померанию и обезопасить здесь пути к Берлину. Одновременно немцы предполагали, что смогут с восточно-прусского плацдарма, выгодно нависающего над Польшей, наносить удары на юг во фланг
