Глазами Чужака

— Ты моя Тварь!

Разговор снова ушел в неожиданную сторону.

— И знаешь, — прорычала она, — иногда я готова горло тебе за это разорвать.

— Значит, вы готовы рискнуть всем из-за трусливого щенка?

— Во-первых, он из Стаи. — Это уже Ренни. — Мы проверим его, как всякого нового члена. Пройдет испытание — останется жить, не пройдет — умрет. Стая делала так всегда.

Предложение встретили одобрительным ревом. Койот зарычал, потом кивнул:

— Так тому и быть. Хеллена, ты в этом лучше всех. Давай.

Она отдала свой дробовик Ренни и подошла к Укии, беспомощно распростертому на полу. Он смотрел на нее, стараясь не выказывать страха. Хеллена схватила его за плечи и помогла снова встать на колени; он думал, она снимет наручники, но руки его остались скованными. Убедившись, что он сидит устойчиво, она взяла его за подбородок правой рукой, подняла его голову и заглянула прямо в глаза.

— Сделай глубокий вдох, — скомандовала она, смахивая челку с его глаз левой рукой. Ее темные глаза смотрели прямо в его, волосы струились по плечам. — Еще раз.

Они вместе вдохнули и выдохнули. Укия почувствовал, как его лоб что-то щекочет, словно там сидит паук; он подумал, что это левая рука Хеллены, но ею она поддерживала его голову снизу.

— А теперь будет больно.

Сказать «больно» — значит не сказать ничего. Щекотка превратилась в острейшую боль и врезалась в череп, словно раскаленный нож. Укия закричал и дернулся, но руки Хеллены держали крепко, а глаза не отпускали его глаз. Он даже не мог их закрыть, не мог смотреть в сторону. Боль достигла дна, повернулась, и…

… была поздняя осень, и звезды были яркими и чистыми, когда они охотились на лося. Он легко успевал за альфа-самцом. Ни клыков, ни когтей у него не было, но гнал он его не хуже, чем…

… от голода кружилась голова, но гризли все еще сидел у подножия дерева. Зверь перевернул огромный камень и искал под ним муравьев…

… мама Джо открыла рот, ее дыхание вырывалось в холодный воздух облачками пара: «Боже, это мальчик! Совсем раздетый. Господи…»

… «Укия! — Мама Лара не знала, ругаться ей или смеяться. — Где твоя одежда? Вернись в дом, на улице снег! На улицу нельзя голым. Нет, это надо делать в горшок…»

Его помять была как телевизор с миллиардом каналов. Щелк! Щелк! Воспоминание мелькало за воспоминанием. Не было больше темных глаз, дажесклада не было. Единственной реальностью стали его воспоминания, и он снова проживал их. Чувствовал боль от пули Сумасшедшего Джо Гэри, ярился, когда росомаха украла его еду… Жизнь с безумной скоростью перемещалась вперед-назад. Укия чувствовал дальнее присутствие Стаи, они каким-то образом проживали его воспоминания вместе с ним. Он смутно понимал, что Хеллена что-то ищет, пока не нашла этого и отбрасывает ненужные воспоминания одно за другим, вызывая новые.

… в окне спальни появилось лицо Келли, она плакала, держала в руках неподвижное пушистое тельце.

— Мисс Легконожка заболела!..

Вспомнив это, Укия непроизвольно дернул головой. Он ждал, что сейчас переключится на что-то другое, но Хеллена, видимо, нашла то, что искала.

… он протер глаза и снова взглянул на любимого кролика сестры. Тот, видимо, пытался на большой скорости обогнуть каменную стену и не смог избежать столкновения. Часть черепа была словно спилена грубой пилой, язык безвольно свисал из-за острых зубов, глаза тусклые.

— Прости, Келли. Мисс Легконожка умерла.

— Умерла? — Девочка никак не могла понять. — Она на батарейках? Ты их заменишь?

— Нет, Тыковка, у кроликов нет батареек. — И в такой день его оставили с ребенком! Как его мамы могли? Ах да, они поехали в больницу… Но эту мысль он сразу подавил. — Мисс Легконожка — какмисс Маркер, учительница воскресной школы. Помнишь, она умерла, и мы похоронили ее у церкви?

Келли заплакала.

— Я не хочу хоронить Легконожку! Я больше ее не увижу!

Укия вспомнил, что может больше не увидеть маму Лару, и зажмурился. Нет, нет, все будет хорошо. Но что делать с кроликом ?

— Тыковка. — Сейчас он повторит то, что сл шал в церкви. — Келли, если мы не похороним Легконожку, как она сможет отправиться к Богу? Ты хочешь ей счастья, но нет счастья большего, чем жить с Богом!

Его сестра замолкла на середине всхлипа.

— Если мы ее не похороним, она не полетит на небо ?

Укия сморщился. Господи, сколько ошибок тут можно наделать!

— Ты огорчишься, если один человек скажет, что ты можешь пойти в чудесное место, а другой тебе не позволит ?

Келли всерьез задумалась. Наконец она сказала:

— Надо похоронить мисс Легконожку. Мы сделаем похороны, да? Будем петь и молиться, а п том есть пироги с пуншем?

Сначала он не понял, потом вспомнил: учительницу из воскресной школы хоронили именно так.

— Конечно, Тыковка.

Совком и садовой лопатой они вырыли могилу в розовом саду мамы Лары, потом высыпали остаток овсянки в пакет и взяли круглую коробку для гроба. Келли решила положить с Легконожкой нескольколучших роз мамы Лары, и Укия не возражал; он знал, что мамы были бы вовсе не против. Юноша и девочка встали на колени во свежевскопанной земле, и Келли сложила руки, подражая преподобному Брауну:

— Теперь помолимся.

Укия тоже сложил руки. Сначала он собирался просто тихо посидеть, но вдруг понял, что горячо молится: «Господи, пусть с мамой Ларой все будет хорошо. Пусть ей вырежут опухоль, от которой ей так плохо, и она вернется домой. Пусть она нас не покинет! Не надо, чтобы мама Джо плакала, и Келли будет очень плохо. Прошу тебя, Господи, пусть она не умрет!»

… Укия стоял на коленях на холодном бетонном полу громадного склада, по щекам его бежали слезы. Хеллена все еще крепко держала его, но в глаза больше не смотрела. Смотрела она на Ренни, между ними шел какой-то безмолвный разговор. Наконец ирландец оглядел собравшихся, словно собирая голоса.

— Мальчик, — он повернулся к Койоту, — будет жить. Он часть Стаи, и ты его не тронешь.

К Койоту обратились глаза всей Стаи, и их холодная решимость стала между ними невидимой стеной. Тот недовольно осмотрел их:

— Так тому и быть. Но будьте осторожны. Гекс вряд ли сможет испортить одного из Стаи, но этого он будет очень стараться испортить.

Койот прошел по бетонному полу и вышел со склада. Хеллена отпустила плечи Укии и дала ему опереться на себя, когда он устало завалился вперед. За окнами разливалась предутренняя серость, и детектив вспомнил, что ночью была гроза. Стая несколько часов изучала его память.

«Я буду жить?»

Ренни встряхнулся и зевнул, хрустнув челюстью.

— Холодная тварь.

Хеллена все еще смотрела на закрытую дверь.

— Как думаешь, он не станет действовать за нашей спиной?

Ренни подумал немного.

— Нет. Если бы он не был уверен в парне, то выступил бы против всех. Он понимает, что я прав, но ни за что не признает этого.

Ренни подошел к Хеллене, обнял ее и взглянул сверху вниз на Укию. «Я буду жить?» Ренни кивнул и