лица не изменилось, когда он увидел ее в дверях, тогда Гейл пошла к дивану, провожаемая пристальным взглядом его прищуренных глаз, и тихонько села.
— Сигарету, миссис ван Элдин? — спросил он шутливо и получил одобрение молчаливым кивком со стороны Гейл.
«Удивительно, как можно кипеть внутри и скрывать все под внешней холодностью, — думала она, чувствуя, как несправедливо любить и притворяться. — Было бы лучше знать, что ты влюблена с самого начала, чем обнаружить это, когда чувство уже окрепло и его трудно будет заглушить».
Приход Лауры, которая была одета в восхитительное бархатное платье цвета темных петуний, прервал тягостные мысли Гейл.
Оставалось полчаса до приема у сэра Бонара. Гейл уселась в автомобиле вместе с Лаурой на заднем сиденье, потому что та просила ее об этом. Со своего места она видела худое загорелое лицо Ланса, приближенное к Джудит, когда он в разговоре несколько раз наклонялся к ней.
Дом сэра Бонара светился огнями, и сам радушный хозяин уже встречал их у дверей. Он отвел Гейл в сторонку, чтобы сообщить ей, как он обрадован, что она снова может ходить. Все разместились в просторном зале, где им перед обедом были поданы напитки.
Восхищаясь изящной мебелью комнат, Гейл остро ощутила отсутствие во всем женской руки. В имении ван Элдинов этого не чувствовалось, потому что Лаура ван Элдин поддерживала там домашний уют и когда жила там с мужем, и потом. Здесь, в этом большом зале, уюта не было. Это происходило не из-за отсутствия цветов, которых так много в имении ван Элдинов, а по каким-то более глубоким причинам. Гейл пробовала разобраться, в чем тут дело, пока все не двинулись в обеденный зал.
Ее усадили слева от сэра Бонара, который сидел во главе стола. Ланс сел напротив Гейл. Их бокалы наполнили. Неожиданно сэр Бонар поднялся с намерением сказать тост.
— Как вы все знаете — только для Гейл это будет сюрпризом, — сегодняшний обед дается в ее честь. Как радостно видеть Гейл снова на ногах! Я никогда не сомневался в том, что она опять сможет ходить. Она — Пемблтон, и я могу с полной уверенностью сказать вам, потому как знаю ее дедушку долгие годы, что для Пемблтонов нет ничего невозможного. — Он поднял свой бокал. — За Гейл и ее замечательное выздоровление!
— За Гейл! — был всеобщий возглас, и с замирающим сердцем девушка поняла, что должна что-то сказать, чтобы заполнить последовавшую паузу. На мгновение она почувствовала панику и беспомощно посмотрела на сидящего напротив Ланса, пославшего ей в ответ насмешливый взгляд. Или ей показалось? У нее не было времени удостовериться в этом.
Гейл знала — он заметил краску, залившую ее лицо, что пробудило всю ее скрытую храбрость. Избегая его взгляда, она заговорила чистым голосом:
— Спасибо, сэр Бонар, спасибо всем. Это очень приятно, но я не могу не сказать, что моя заслуга невелика. Мой муж… Ланс приложил много усилий. Удивительно, как у меня не выросли мускулы футболиста — так он тренировал меня.
Она покраснела еще больше, когда назвала Ланса мужем. Она не могла относиться к нему как своему мужу, ведь он не принадлежал ей, только в брачной книге мэрии он числился ее супругом.
Пребывая в замешательстве, она услышала знакомый голос, который заставил каждый нерв ее задрожать.
— Как явствует из слов моей жены, мое участие в ее выздоровлении имело решающее значение. Она говорит, что я буквально заставил ее ходить. Не верьте этому. Она научилась ходить совершенно самостоятельно, в то время как я находился в Штатах.
По обыкновению, он говорил гладко, непринужденно, со свойственным мужчинам высокомерием. Его не смущало слово «жена».
Мимоходом он дал ей понять, что заметил ее неловкость. Хорошо, пусть так думает. Она избегала встречаться с ним взглядом весь обед. Это не составило труда: сэр Бонар был превосходный хозяин и интересный собеседник, он увлекательно рассказывал о своем пребывании в Париже. Позже, после того, как был подан кофе, сэр Бонар под предлогом помочь ему выбрать музыкальные записи на сегодняшний вечер пригласил Гейл в библиотеку.
Заинтригованная, она наблюдала, как он достает что-то из стенного сейфа. Трепетно держа в руках какой-то предмет, он сказал:
— Много лет назад я купил подарок для любимой девушки. В тот вечер я собирался подарить его, но она объявила о своей помолвке с Ричардом ван Элдином. — Он грустно улыбнулся. — Это была мать Ланса. Я хранил подарок для ее дочери, но у нее родился сын. Так что я решил подождать и преподнести это его дочери, когда придет время. Теперь, познакомившись с вами, я хочу, чтобы эта вещь стала вашей.
Он достал бриллиантовый браслет, светящиеся камни которого были изумительной красоты и чистоты. Гейл, любуясь им, догадалась: браслет, должно быть, стоил немалых денег.
— Пожалуйста, — произнесла она почти умоляюще, когда он стал закреплять браслет у нее на руке, — я предпочла бы, чтобы вы сохранили его для дочери Ланса.
— Но, моя дорогая, я хочу вручить браслет вам.
Гейл отрицательно покачала головой, не желая разочаровывать сэра Бонара:
— Пожалуйста, поберегите его еще.
Она улыбнулась, заметив озадаченное выражение его лица.
— У меня есть предчувствие, что это будет только один из многих подарков, которые вы обрушите на его детей.
Она не знала, что еще сказать, когда появился Ланс.
Сэр Бонар обратился к нему:
— Ах, Ланс, ты пришел вовремя и должен убедить свою, безусловно, упрямую жену принять мой небольшой подарок, просто как символ моего уважения и восхищения. Она отказывается от этого браслета.
Ланс лениво пересек комнату, и, бросив на девушку недовольный взгляд, слегка улыбнулся. Его улыбка взволновала ее.
Спеша извиниться, она залепетала:
— Я отказалась от браслета, чтобы сэр Бонар подарил его кому-нибудь еще. — Отчаянно Гейл искала причины для оправдания. Ей хотелось сделать отказ убедительным, и, придумав еще один довод, она выпалила: — Мне жаль, сэр Бонар, но я всегда буду думать, что эта вещь не моя.
— Какие глупости, — возразил он. — Вы сами можете хранить его и позже подарите вашей дочери, если он вызывает у вас такие чувства. В конце концов, это будет дочь Ланса.
Гейл почувствовала, как горячая волна разливается по лицу и шее. Она чуть не плакала, но ей не хотелось принимать браслет.
— Попробуйте убедить Гейл не отказываться от вашего подарка в другое время, когда она будет чувствовать себя менее утомленной, — вставил Ланс. — Она, очевидно, боится принять столь дорогой подарок и не знает, где хранить его. Она устала, и я пришел, чтобы отвезти ее домой.
— Понимаю. — Сэр Бонар взял браслет и положил его назад в сейф.
Готовясь ко сну в своей комнате, Гейл пришла к выводу, что случай с сэром Бонаром — предшественник многих других таких же ситуаций, если она будет дальше оставаться под одной крышей с Лансом. Она натягивала ночную рубашку, когда раздался стук в дверь, и ей пришлось накинуть халатик и затем открыть. Это был Ланс, все еще в вечернем костюме. Гейл попятилась, и он вошел.
— Ну, присядьте. Я хочу поговорить с вами.
Гейл села в кресло, которое он пододвинул для нее. Сердце невыносимо билось, она ждала, затаив дыхание, в это время он как ни в чем не бывало подошел к ее столику, где лежали украшения, и упер руки в бока.
— Почему вы отказывались от подарка сэра Бонара? Вы понимаете, что обидели его?
Она замялась, подумав, что он вряд ли знает историю этого браслета во всех деталях. А если и не знает, то это не ее дело — посвящать его в детали.
— Я не могла принять браслет по определенным причинам, — сказала она твердо.
— И что же это за причины? — настаивал он.
— Вам они известны. Сэр Бонар думает, что наш брак настоящий, и дарил мне подарок под этим
