— Не извиняйтесь за то, что не зависело от вас, — сказал он сурово. — Я, вероятно, тоже частично виноват, потому что заставил вас разговаривать вчера вечером на холоде так долго после того, как вы поработали в этом сарае. — Он закрыл саквояж, и Викки показалось, что он не прочь, чтобы между захлопнувшимися створками оказалась чья-нибудь шея. — У вас был когда-нибудь тонзиллит?
— Нет. Только корь.
Он бросил на нее внимательный взгляд, и постепенно губы его расплылись в очаровательной улыбке, которая так преобразила его лицо, что сердце Викки растаяло.
— Вам очень повезло, мадемуазель. Вы скоро поправитесь и снова будете на ногах.
— Но я не могу оставаться в постели, — запротестовала она слабо. — Бедная мадам Жассерон свалится, если у нее на руках окажутся две хворые гостьи!
Он сказал твердо:
— Ваша забота о других делает вам честь, мадемуазель, но боюсь, что здесь у вас нет выбора. Я скажу вам, когда можно будет встать. Вы молоды и крепки, вы скоро подниметесь!
Ближайшие два дня Викки пришлось придерживаться постельного режима. Ее горло так распухло, что трудно было себе представить, что она способна проглотить даже жидкость. Однако на третий день она почувствовала себя гораздо лучше, а на четвертый могла уже спуститься к завтраку. Ги приезжал взглянуть на нее ежедневно. Его визиты воодушевляли ее, и на четвертое утро она почувствовала спокойствие, которое, как ей казалось, она не ощущала уже многие годы.
Слава богу, лежание в постели не испортило ее прически. Густые вьющиеся пряди все также спускались на плечи красивыми, естественными волнами, а мелкие колечки весело вились у ее маленьких ушек и лба. Она рассмотрела себя в маленькое зеркало и увидела, что кожа ее снова чистая и розовая, нет никаких следов болезни.
— Ты выглядишь много лучше сегодня и очень хорошенькой, — заметила Сузи, входя в комнату с охапкой гладиолусов и цветов шиповника, которую она живописно разместила в вазе. — Еще одни букет от мадам Бриссар. Все так о тебе беспокоятся! — Она засмеялась. — Ну, мы и парочка! Сначала я потеряла сознание, потом ты. Я просто не знаю, что думает нас мадам Жассерон, но ведет она себя замечательно!
Викки согласилась. Француженка обращалась с ними, как с родными дочерьми. В какой-то мере тот факт, что Викки потеряла сознание, заставил Сузи немного задуматься. Но постельный режим, на котором настояла мадам Жассерон, в течение двух дней, принес ей большую пользу.
Цветущая и свежая, как бутон, она без конца болтала о своей предстоящей свадьбе. Викки это несколько выводило из себя. Она понаблюдала за тем, как Сузи ставит в вазу цветы, затем сказала задумчиво:
— Бедный Робер, наверное, чувствовал себя брошенным и забытым — ты ведь все время старалась быть со мной!
Сузи подрезала стебель длинного цветка, выбившегося из букета.
— Это не ты мешала мне видеться с Робером. Он сказал, что будет очень занят вплоть до самой свадьбы, делая все необходимое, чтобы мы потом могли наслаждаться медовым месяцем. — Ее рот, на котором воцарилась было мечтательная улыбка, вдруг распрямился и стал выглядеть по-взрослому, когда она отступила на шаг, чтобы полюбоваться букетом. — Вот так. Правда, красиво? Я могу, по крайней мере, составлять букеты. Боюсь, что мадам Бриссар не умеет делать это. — Она вздохнула. — Нет, она должна уметь. Она умеет делать все.
Викки взглянула на поникшие плечи сестры и угнетенное выражение ее лица с нетерпением.
— Я никогда не встречала человека с такой низкой самооценкой, как у тебя! Хотела бы я посмотреть на мадам Бриссар, справляющейся с целым классом малышей и делающей так, чтобы они выглядели довольными и вели себя как полагается. Если это не так, я вообще ничего не понимаю. — Она говорила весело, стараясь вселить уверенность в отчаявшуюся сестру. — Ты что, беспокоишься о том, как сможешь жить в замке после того, как выйдешь замуж, Сузи?
— Да нет!
Викки слышала ее ответ, но он не сбил ее с толку. Сузи явно так не думала.
— А вы не говорили с Робером о том, чтобы поселиться отдельно, когда поженитесь? — осторожно спросила Викки.
— Нет, специально не говорили. — Сузи собрала срезанные кусочки стеблей, которые валялись вокруг вазы. — Я не хочу тревожить его. На это будет еще достаточно времени, когда мы вернемся после медового месяца.
— Да, ты счастливая девушка! Медовый месяц в Париже! — поддразнила Викки.
Задумчивость вернулась к Сузи.
— Не напоминай мне об этом! — попросила она.
В это время внизу притормозила машина.
Сузи улыбнулась:
— Похоже, это тот, кого ты ждешь, — сказала она, подзадоривая сестру. — Я отправлю его наверх.
— Нет, Сузи, останься! — воскликнула Викки взволнованно.
Однако Сузи вышла. Викки нервно поправила покрывало на кровати своими изящными белыми руками. Она, по-видимому, была все же слабее, чем ей казалось, если визит доктора мог мгновенно превратить ее в клубок нервов. Внезапно она осознала тот факт, что его естественная городская вежливость становится более подчеркнутой с каждым разом. Но было неправильно позволять своим эмоциям бушевать только потому, что она обнаружила, что мужчина проявляет обычную вежливость.
Она услышала, как хлопнула внизу дверца машины. Прозвучал голос Сузи, потом раздался звук легких шагов — наступали на каждую ступеньку. Это была женщина, мужчины обычно переступали через одну.
Внезапное появление в дверях элегантной красивой дамы заставило ее на мгновение собраться, отметив, что визитерше около двадцати пяти, что на ней кашемировый жакет цвета зеленых листьев, юбка из тонкой ткани и свободная блузка. Кроме того, на ней были изысканные, ручной работы туфли. Волосы женщины были орехового цвета, а глаза — цвета янтаря. Она явно выглядела так, будто провела не один час в салоне красоты. Ее приветствие, как и ее манеры, было прохладным.
— Добрый день, мадемуазель. Я доктор Жанера Молино. Доктор Рансар уехал на несколько дней. Надеюсь, вы чувствуете себя лучше? — Она села на стул возле кровати, грациозно закинув ногу на ногу, и взяла руку Викки своей рукой с великолепно наманикюренными ногтями. Янтарные глаза смотрели несколько насмешливо. — Ваш пульс учащен. Вы ожидали увидеть нашего привлекательного хирурга или просто я удивила вас своим неожиданным появлением?
Темные глаза Викки расширились при неожиданном заявлении женщины. Может быть, это заявление было спонтанным и за ним нет никакого подтекста? Она сомневалась в этом. Янтарные глаза смотрели слишком пристально. И эти великолепно отполированные ногти, похоже, были коготками волчицы.
— Вы дважды ошибаетесь, доктор, — сухо ответила Викки. — Я просто была возбуждена от мысли, что мне позволят сегодня встать. Я чувствую себя намного лучше.
Доктор отпустила ее руку и повела своими элегантными плечами.
— Скучно лежать в постели, не правда ли? Вы можете встать сегодня после обеда. Завтра, если будете себя чувствовать так же, можете встать и с утра. Вы принимаете таблетки, мадемуазель? — Она протянула руку, взяла со столика наполовину опустошенную бутылочку с пилюлями и задумчиво посмотрела на нее. — Я выпишу вам еще, и вам тогда не нужно будет беспокоить доктора Рансара, когда он вернется. — Достав блокнот и ручку из своей сумки, она выписала рецепт и передала его Викки с холодной улыбкой. — Я стараюсь освободить его от ненужной работы, когда могу. Он тоже мне помогает, когда папа бывает нездоров. — Она захлопнула сумку.
Значит так, подумала Викки угрюмо. Однако женщина не проявляла намерения уходить.
— Вы приехали сюда на свадьбу вашей сестры, мадемуазель? — продолжила она.
Викки не могла понять, почему ей так неприятна эта женщина. А она, похоже, ревниво относилась к тому, что Ги Рансар общается с другими женщинами, даже если они всего лишь его пациентки.
— Да, — ответила Викки миролюбиво. — Мне просто не повезло, я подхватила инфекцию.
