полицией.
С Катком я познакомился, когда мы оба еще в тридцать шестом пытались устроиться на службу. Я хотел стать полицейским. В те времена мы с ним были добрыми приятелями. И до сих пор могли бы вместе служить — быть партнерами, раскрывать убийства, — если б только я сдал последний экзамен. Хотя баллов я набрал много. Всего пяти не хватило до того, чтобы стать полицейским.
А меня одолели грезы о Вавилоне. Нет, из меня бы хороший полицейский вышел. Если бы я только перестал грезить о Вавилоне. Вавилон для меня — такое наслаждение и в то же время такое проклятие.
Я не ответил на последние двадцать вопросов экзамена. Потому и не сдал. Я просто сидел и грезил о Вавилоне, а другие на вопросы ответили и стали полицейскими.
7. Зал правосудия
Как смотрится Зал правосудия снаружи, меня никогда всерьез не волновало. Громадный мрачный мавзолей, а внутри вечно смердит гнилым мрамором.
В общем, не знаю.
Может, все дело во мне.
Наверное.
Хотя вот что интересно: в Зале правосудия я бывал по меньшей мере раз двести и внутри никогда не думал о Вавилоне. Значит, Зал правосудия мне какую-то пользу приносит.
Я поднялся в лифте на четвертый этаж и нашел своего друга-детектива — он сидел за столом в «убойном» отделе. Напоминает мой друг ровно то самое, чем является: очень крутой полицейский, которому нравится распутывать убийства. Больше хорошего сочного убийства нравится ему лишь бифштекс из филея с жареным луком. Другу моему чуть за тридцать, а телосложением он походит на грузовик «додж».
Первое, что я у него заметил, — наплечная кобура, а в ней уютно покоился очень приятный для глаза полицейский револьвер 38–го калибра. Меня в этом револьвере особенно привлекали патроны. Хотелось бы все шесть, но соглашусь и на три.
Сержант Каток очень внимательно изучал ножик для вскрытия писем.
Затем поднял голову.
— Какое приятное зрелище, — сказал он.
— Зачем тебе ножик для вскрытия писем? — спросил я, чтобы не выбиваться из жанра. — Сам знаешь, чтение не относится к числу твоих талантов.
— Все торгуешь грязными открытками? — осклабился он. — Тихуанскими валентинками? Для собаколюбов, да?
— Нет, — ответил я. — Слишком много фараонов просят образцы. Вымели все подчистую.
Было время, когда в сороковом на «Острове сокровищ» проходила Всемирная ярмарка. Частно- детективный бизнес шел очень медленно, и я пополнял свой доход, продавая туристам кое-какие «художественные» фотографии.
Сержант Каток любил надо мной из-за этого подтрунивать.
Многим в своей жизни я отнюдь не горжусь, однако самый худший мой поступок — обнищать вот так, как сейчас.
— Это орудие убийства, — сказал Каток, уронив ножик для вскрытия писем на стол. — Сегодня рано утром его нашли в спине у проститутки. Никаких улик. Только ее труп в парадном и вот это.
— Убийца перепутал, — сказал я. — Кому-нибудь нужно было отвести его в магазин канцтоваров и показать разницу между конвертом и шлюхой.
— Ну ты даешь, — покачал головой Каток.
После чего снова взял ножик для вскрытия писем.
Очень медленно повернул его в руке. От того, что я наблюдал, как он играет с орудием убийства, патроны к моему револьверу не приближались.
— Чего ты хочешь? — спросил сержант, не сводя глаз с ножика для вскрытия писем. — Ты же помнишь: когда я последний раз одалживал тебе доллар, я сказал, что это последний раз. Так чего же ты хочешь? Что я могу для тебя сделать? Только показать дорогу к мосту Золотые Ворота и вкратце объяснить, как прыгать. Когда ты выкинешь из головы эту блажь, что ты — частный сыщик, устроишься на оплачиваемую работу и слезешь с моей шеи? Идет война. На войне все нужны. Ты же, наверное, что-то умеешь, правда?
— Мне нужна твоя помощь, — сказал я.
— Ах черт.
Он наконец поднял голову. Отложил ножик для вскрытия писем, полез в карман и достал горсть мелочи. Очень вдумчиво отобрал из нее пару четвертаков, два дайма и никель. Выложил их на стол, после чего пододвинул мне.
— Это все, — сказал он. — В прошлом году ты стоил пять баксов, затем подешевел до одного. Теперь ты — семидесятипятицентовик. Найди себе работу. Ради всего святого. Есть же такое, что ты умеешь делать, нет? Одно я знаю точно: это не детективная работа. Мало кто согласится нанимать сыщика, у которого только один носок. Таких людей, наверное, можно пересчитать по пальцам одной руки.
Я надеялся, что Каток не заметит, но он, конечно, заметил. Одеваясь утром, я думал о Вавилоне и не обращал внимания, что у меня всего один носок. Пока не вошел в Зал правосудия.
Я хотел было сказать Катку, что мне его семьдесят пять центов не нужны — хотя, разумеется, они мне были нужны, — и на самом деле я пришел за патронами к моему револьверу.
Я попробовал оценить ситуацию.
Выбор ограниченный.
Я мог бы взять семьдесят пять центов и остаться во всеоружии или мог бы сказать: нет, денег мне не надо. А надо мне патронов к револьверу.
Если я возьму семьдесят пять центов, а после этого попрошу патронов, у него в самом деле может трубу разорвать. Тут нужно быть очень осторожным, ведь, как я уже сказал, он — один из моих друзей. Можете себе представить, на что похожи те, кто меня недолюбливают.
Я посмотрел на семьдесят пять центов у него на столе.
И тут вспомнил одного знакомого мелкого преступника, жившего на Норт-Бич. И вспомнил, что некогда у него имелся револьвер. Может, и до сих пор есть — тогда я смогу раздобыть патронов к своему.
Я взял семьдесят пять центов.
— Спасибо, — сказал я. Каток вздохнул.
— Выметайся отсюда вместе со своей задницей, — сказал он. — И когда я увижу тебя в следующий раз, я хочу смотреть на человека с работой, который стремится вернуть восемьдесят три доллара семьдесят пять центов своему другу Катку. Если же замечу что-то похожее на тебя в твоем нынешнем виде, привлеку тебя за бродяжничество и постараюсь, чтобы ты получил тридцать суток. Возьми себя в руки и выгребайся отсюда на хер.
Я оставил его доигрывать с ножиком для вскрытия писем.
Может, так у него появится мысль, как отыскать улики и раскрыть дело убитой проститутки.
А кроме того, он мог бы взять этот ножик и засунуть себе в зад.
5. Змеиная история Сан-Франциско
Если задуматься о Сан-Франциско, вряд ли кому в голову придут змеи. Туристский же город — люди ходят туда за французскими батонами. Не нужны им в Сан-Франциско змеи. Если бы они знали, что вместо
