Мартина Грэди жарила на медленном огне вторая сенатская комиссия, и мои фото вместе с приметами были разосланы по всей стране.
– Чудненько! Какие еще новости вы мне подготовили?
– Кажется, было еще одно покушение на жизнь Мартела.
– Кажется!?
– Грэди поставил другую группу для наблюдения за госпиталем. Один в почтовой комнате разбирал письма и наткнулся на какой-то подозрительный конверт. Мартелу идет поток информации, и наш человек запросто мог пропустить этот конверт, но подумал, что это один из трюков, которым пользовался Килм Росснер, чтобы устранить свидетеля в Мадриде. Отравленная бумага… Когда открываешь конверт, то царапаешь пальцем об острый край… И он отдал конверт Эрни.
– Я проверю.
– Смотри, это важно. Если они и на этот раз промахнутся, то постараются кончить с этим делом наверняка. Их ничем не проймешь и не остановишь.
Ева увидела мое лицо и встревожилась.
– Что, плохо дело, да?
– Они вновь хотели его убрать. Ее дыхание прервалось, точно кто-то стиснул ее глотку.
– Никто не знает об этой попытке, кроме нас. Пока они не собираются усиливать охрану.
– Пожалуйста, уведи его оттуда!
– Единственный выход – похитить его.
– Ну, так давай же!
– Будет лучше, если мне удастся убедить его сотрудничать с нами.
– Он не послушается.
Нам удалось прорваться к нему во второй раз, и после быстрого разговора она вышла из будки и счастливо улыбнулась.
– Он все сделает, все!
– Он будет говорить с нашими людьми?
Ева энергично кивнула.
– Со мной… Он заявил, что когда будет держать мою руку в своей, то будет разговаривать с кем угодно. Он хочет, чтобы я была с ним рядом.
– Ну ладно, тогда можешь вступать в игру.
Я оставил ее в гараже, объяснив устройство замка и отключив, на всякий случай, телефон.
О втором потайном замке она не знала. Не знала, что не сможет выйти отсюда, если захочет. Я не мог ничем рисковать. Если и она что-нибудь натворит… Когда я увидел ее сияющие глаза после разговора с Мартелом, то понял, что ее чувство гораздо сильнее, чем ей хочется показать, или, возможно, она сама не отдавала себе отчета в силе этого чувства.
Я прикоснулся губами к ее щеке, подмигнул и закрыл дверь. Очутившись в лаборатории Эрни, по его озабоченному виду и воспаленным глазам я понял, что он не ложился всю ночь.
– Моя жена полагает, что у меня тут обычная инженерная должность и больше ничего, а мне иногда хочется завыть. Они меня переигрывают, черт возьми! – он ткнул пальцем и подтолкнул в мою сторону по полированному столу два фото. – Это Спаад. Обнаружили в подвалах немецкой разведки. Увеличено и отретушировано. Прибавь двадцать лет, разрушения времени и увидишь, на что он сейчас похож. Два фото… На одном больше ретуши, на втором – меньше. Выбирай…
– Я уже выбрал.
Я взял фото, где было больше ретуши, отчего подбородок казался тяжелее. Это лицо я уже дважды видел. Один раз на заднем сиденье такси, другой раз лежа у дома. У него в руке прыгал пистолет, там, в саду…
– А что с конвертом?
– Отравлен. Формула Монго. Его эксперименты почти никому не известны. Яд убивает в течение тридцати секунд. Теперь ты видишь, какой у тебя враг?
– Тебе известна его история? Я кивнул.
– Он получает только самые ответственные задания и готов сдохнуть ради выполнения приказа. В этом вы с ним похожи, как родные братья. Он имеет доступ почти ко всему в работе разведок.
– Ты проверил ООНА-3?
– Конечно. Если мы поймаем их на связи, то можем выйти на агентуру. Все они высочайшей квалификации, отлично обосновавшиеся в Штатах. Их чрезвычайно трудно обнаружить. Если у нас что получится, то их разведка окажется в заднице!
– Мартел был главой этой операции.
– Подумаешь, – возразил Эрни, – там никому не говорят всего до конца. Они все держат в тайне, а Мартел знает не больше, чем рядовой агент. Действуют они из маленьких убежищ, независимо друг от друга, под непосредственным руководством их Центра. Черт, зачем говорить то, что ты сам великолепно знаешь?
– Он мог знать проекты, но не все, что в них хранилось. Если бы мы это знали, то могли бы прекращать любую их операцию, прежде чем они ее начнут. Но каждое лыко в строку, поэтому ему придется поговорить с Мартином Грэди.
– Он будет молчать.
– Могу помочь развязать ему язык.
– Кровавые детали меня не волнуют, я ж не садист, я только учусь.
Эрни прикрыл ладонью свои усталые глаза.
– Что-нибудь еще нужно?
– Нет.
– У тебя моя ручка с баллоном, – напомнил он. Я похлопал себя по карману и заметил:
– Никогда не расстаюсь.
– Смотри за колпачком. Он может отвинтиться, и тогда ты взлетишь в небеса.
Мои пальцы автоматически потянулись к колпачку и, убедившись, что не стал ходячей бомбой, я вытянулся в кресле, протянув ноги. Потом я позвонил Вилли Гиббонсу.
– Твои приятели из таможни уже были?
– Да, дружище, и не только они. Были еще мои шефы из издательства вместе со своими адвокатами. Все очень интересовались моей деятельностью и всем, что связано с тобой.
– Сколько их там?
– Как раз перекинуться в картишки. Один из таможенников привел мальчика из ИАТС – ведь мы под домашним арестом, и еще один весьма милый мальчик сидит внизу в машине.
– Альберт Кеттлер?
– Он уже мне надоел: все время крутится вокруг твоей девушки.
– Пусть… Пока они там, к вам другие не сунутся…
– А я вообще не хочу больше играть. Эти таможенники…
– Они что-нибудь нашли на «Метиленде»?
– Ничего. Это их и взбесило. Они не любят ложной тревоги. Я повесил трубку и произнес:
– Пора забирать Мартела из госпиталя. Пора, Эрни!
Я встретился с Чарли Корбинетом в маленьком ресторанчике, где он сначала убедился, что я чист, и лишь потом подсел ко мне за столик.
