— Подрался! — выдавил из себя Г.
Аджюдан кивает головой со знанием дела.
— Остерегайтесь. Порода великолепная, но неприятностей не оберешься.
Он тоже говорит что попало, это ясно. Почему он упомянул о ветеринаре? Да потому что в верхах звенья широкого расследования начинают собираться воедино. Отдельные детали головоломки встают на свои места. Что сталось с раненой овчаркой после того, как был убит Ланглуа? А здесь имеется овчарка с подозрительной отметиной на бедре. Надевая кепи, жандарм оглядывается по сторонам. И Г снова слышатся его слова: «Это было бы поразительное совпадение!» В самом деле, если собака объявилась здесь, значит, этот самый Жорж Валлад… Вот он, снежный ком. Жандарм внезапно заторопился. Ну как же, в руках у него главное расследование всей его жизни. Остановившись у двери в сад, он оборачивается:
— Вы собираетесь остаться на несколько дней?
— Думаю, да!
— Возможно, вы нам еще понадобитесь…
Началось. Перематывающая машина пришла в движение. Г уводит Ромула в дом. Руки так сильно дрожат — причем и правая тоже, — что ему никак не удается закурить трубку, В течение стольких лет он умудрялся выскальзывать из сетей правосудия, и вот теперь… Настал день поражения! Ибо с каждой минутой в него, словно нож, все глубже вонзается мысль, что он попался. Ромул растягивается у его ног. Бедняга! Твое счастье, что ты живешь только настоящим! А меня уже хватает за горло день завтрашний. Завтра — ветеринар. Завтра — жандармы, и я во всем признаюсь… сразу… Возможно, своей покорностью я добьюсь, чтобы нас не разлучали… Хотя все это, конечно, сказки!..
Он залпом выпивает большой стакан воды. Почесывается. Чувствует внутри пустоту. Он сам не свой! Заводит часы. Чего-то ждет. И в конце концов садится, свесив руки между колен. На этот раз он никто: ни Жорж, ни Фредерик, ни Марсель и даже не Ромул! А если позвонить Патрисии? Он взвешивает все «за» и «против», у него появляется какая-то цель. В настоящий момент ей должно быть известно, что мсье Луи, всемогущий генеральный директор компании импорта-экспорта, стал предметом расследования, в конце которого маячит тюрьма. Еще ничего не известно, но у нее слишком большой опыт в делах, чтобы не понять главного: шаткое сооружение из всех этих предприятий, сколоченное наспех, удерживается лишь с помощью угроз и насилия. Она достаточно умна, чтобы сообразить, чего следует ожидать через месяц или даже через неделю. И что? Каким образом она рассчитывает спастись? Рискует она гораздо меньше, чем ее патрон, но сообщница преступника — это многообещающая перспектива!
Г идет к раковине смочить голову. В этой-то голове, так мало приученной строить планы, все и конструируется, комбинируется на основе туманных образов, обрывков мыслей, но все это пока довольно призрачно. Напоминает детские сказки! Ну даже если предположить, что полиция в конечном счете заподозрит истину за ширмой таких разнородных вещей, как цементный завод и лесопильня, придерживаясь самого простого варианта, сколько времени понадобится, чтобы возбудить судебное преследование? И нельзя ли с помощью Патрисии, которая, в противоположность ему, всегда отличалась хладнокровием и ясностью суждений, найти способ защитить себя? Надо попытаться.
Приложив палец к губам, Г подает Ромулу немой сигнал, который пес, навострив уши и сосредоточив внимательный взгляд, быстро переводит на свой язык: «Сидеть спокойно… Не мешать, не обращать внимания на шумы снаружи…» Он молча идет за хозяином в лабораторию и ложится под столом. Все это ему совсем не нравится. Он уловил и разгадал волны тревоги, возникшие после прихода того человека в форме. Надо будет присмотреться. Ромул инстинктивно умеет распознавать людей с нашивками, от которых ничего хорошего ждать не приходится. И теперь он вслушивается в слова, передающиеся по проводам, в голос хозяина, приглушенный, настороженный, и тот, другой, далекий голос, уловить который могут лишь уши овчарки.
— Алло, Пат? Ты одна? Его точно нет?
— Кого?
— Его, конечно. Мсье Луи.
— Не глупи. Он далеко.
— Вы оба в курсе?.. Тайник с оружием?
— Еще бы! Всего в нескольких сотнях метров от стройки… В контору тут же сообщили. Мсье Луи в отъезде. На всякий случай я послала нашего адвоката.
— Ты знаешь, где находится стройка?
— Разумеется! В Гаврском лесу.
— Я живу рядом. Ко мне уже приходил жандарм из Генруе. Задавал кое-какие вопросы. Но главное, он видел Ромула, и это досадно. Из-за шрама! Немецкая овчарка, раненная в бедро, полагаю, ее приметы известны всюду из-за преступления в Шателе… Ты меня слушаешь?
Хозяин, может, и не догадывается, но та женщина на другом конце провода тоже забеспокоилась. Страх — такая вещь, которая отлично передается по проводам. Патрисия задумалась.
— Ты живешь рядом? Каким образом?
— Все очень просто! Несколько лет назад я купил здесь старую ферму, привел ее в порядок. Приезжаю сюда отдыхать. В ту пору лесопильни еще не было.
— Значит, это совпадение? Не повезло! Боже, как не повезло!
— Что мне делать?
— Главное, оставайся на месте! Теперь уже ничего не поделаешь. И как это тебя угораздило подобрать эту гнусную тварь!
Пауза — хозяин недоволен! Волны гнева сталкиваются на линии. К тому же на том конце страсти, похоже, накаляются. Раздается какое-то потрескивание, приглушенное расстоянием, но догадаться нетрудно: это приступ ярости. И снова слышится голос:
— А нельзя ли куда-нибудь спрятать этого пса?!
— Ты бредишь!
— Ничего подобного! Собака, потерявшаяся августовским воскресеньем, — такое встречается постоянно, а завтра, представь себе, как раз воскресенье!
— Ты в своем уме? Прежде всего, он все равно отыщет меня по следу, даже если я попытаюсь бросить его где-нибудь на природе. И потом, нет. Это не просто какой-нибудь пес!
Снова молчание, на этот раз в аппарате чувствуется приближение грозы. Затем хозяин снова бросается в атаку:
— Аджюдан говорил что-то о ветеринаре…
— Молчи! — кричит она. — Неужели ты все еще не понял? На твоей собаке — клеймо. Любой ветеринар сразу сумеет определить, где она куплена. И кем. Полиция тут же выйдет на преступление в Шателе! И все полетит к чертям. Удружил, нечего сказать. Исполнитель ты, может, хороший, но по глупости побил все рекорды… Погоди! Дай подумать…
Молчаливая буря в телефонной трубке. Ромул понятия не имеет, о ком говорят с таким исступлением. Он сидит здесь из чувства долга, но с удовольствием пошел бы раскопать косточку отбивной, любовно спрятанную в складке его подстилки. И вдруг снова началось. Причем тон на другом конце исключает любые возражения.
— Алло… Я буду у тебя завтра утром. На машине, разумеется. В воскресенье соберется немало любопытных, но ведь имеешь же ты право принимать гостей… Приеду после мессы.
— После мессы? Ты?
— Конечно. Мать все видит оттуда! А я ей обещала… Ладно, не будем пререкаться. Я приеду часов в одиннадцать. Мне кажется, есть одно решение. Но можешь быть доволен: ты разрушил все мои планы!
Разговор закончен. Хозяин набивает трубку. Разговаривает сам с собой. Сердится. Зачем он достал эту штуковину, которая выплевывает огонь?
Развернув револьвер, Г тщательно протирает его и сует с разных сторон за пояс, словно ищет укромное место. Но вот наконец расправляет рубашку поверх брюк. Бугорок с оружием едва заметен. С этого момента Г полон решимости отразить любую атаку.
«Он далеко», — сказала Патрисия. Откуда ей знать? Стало быть, мсье Луи предупреждает ее, когда уезжает? А почему бы ему не оказаться где-нибудь поблизости? Г идет выкурить трубку на пороге дома.
