сбылись. Теперь перед Боулдером, перед Отделом дикой природы, перед Джимом и Майклом стоял вопрос — что делать дальше.
Майкл принял важное решение — прекратить работу над проектом. Они с Джимом сделали все, что могли.
— Все, что могло случиться, уже случилось, — говорит Майкл. — Началось с убийства домашних животных, затем погиб юноша. И в этот момент я понял, что наше исследование завершено.
Настало время обнародовать результаты и рассказать все, что известно о пумах Боулдера.
Люди, собравшиеся в спортзале школы Клир-Крик, сидели с мрачными лицами. С потолка свисали огромные лампы, освещавшие баскетбольные кольца и чемпионские вымпелы. На столе у двери лежали вещи, напоминавшие о короткой жизни Скотта Ланкастера, — его шлем, очки, фотография, сделанная после велокросса, где он стоит, чумазый, усталый, и улыбается во весь рот. Одноклассники Скотта с болью произносили последние слова.
— Он так многому меня научил, — сказал Джеймс Валдес.
— Скотт, дружище, мне тебя так не хватает, — добавил Эрик Симонич.
Ученики, учителя, жители города, члены команды по велоспорту, спасатели — всего человек шестьсот — собрались в воскресенье после гибели Скотта на поминальную службу. Бретт Ланкастер, выступавший от родственников, рассказал, как его младший брат любил природу, и прочитал отрывок из его дневника. «Когда я в лесу, все обретает смысл, — писал Скотт. — Горы — мой дом. Они манят меня к себе».
В одном из первых рядов, стараясь не привлекать к себе внимания, сидели сотрудники Отдела дикой природы — Кэти Грин, Том Говард, Джерри Апкер и несколько их коллег. Они все были в форме, а в знак траура надели черные повязки. Они пришли выразить соболезнование родным и близким Скотта.
— Мы не могли не пойти на похороны. Это было бы бессердечно, — говорит Кэти.
Но и решиться на это было нелегко.
— Мы боялись, что все будут глазеть на нас и обвинять в гибели юноши, — вспоминает Джерри Апкер.
И Том Говард, сидя рядом с друзьями и родственниками Скотта, чувствовал, что их действительно осуждают.
— Их взгляды говорили, что это мы ответственны за пум, что мы обязаны следить за зверями, — вспоминает он. — Выдержать это было трудно.
— Скотт умер, его нет больше с нами в этой юдоли печали, в юдоли слез, как называют жизнь поэты, — сказал в заключение Патрик Джордан, пастор Объединенной церкви Айдахо-Спрингс. — Смерть — конец, но это и начало… Да будет короткая жизнь Скотта примером для всех нас.
Через несколько дней состоялась закрытая церемония, и родственники похоронили прах Скотта на кладбище Айдахо-Спрингс, откуда открывается вид на то самое место, где он погиб. Вечером, вернувшись на могилу сына, мать Скотта вдруг похолодела от ужаса. В кустах мелькнула тень длиннохвостого зверя.
Отдел дикой природы готовился к тому, что общественность начнет выступать и против самого Отдела, и против пум. Но ничего подобного не произошло. Смерть Скотта Ланкастера не вызвала озлобления. Скорее, начались перемены к лучшему. Трагедия сплотила людей, заставила по-новому относиться к происходящему. В феврале управляющий Отдела Джерри Апкер, очень переживавший смерть Скотта, настоял на совещании с участием представителей города и округа. Нужно было совместными усилиями выработать новую стратегию.
Боулдер занял более активную позицию по отношению к пумам. В начале февраля одна из пум была замечена неподалеку от Чатокуа, и охранники парка вспугнули зверя, засвистев в свистки и выстрелив несколько раз с ним рядом. Решено было отпугивать животных, чтобы они не подходили близко к человеческому жилью. Позже в Боулдере стали применять резиновые пули. Там, где были замечены звери, тут же вывешивались объявления, предупреждающие об этом туристов. А если владельцы домов находили на своей земле тушу оленя, представители городских служб тут же ее вывозили, чтобы у пум не возникало желания вернуться туда.
Отдел дикой природы ужесточил политику по отношению к пумам, нападающим на собак. Через полторы недели после гибели Скотта полицейские Колорадо-Спрингс, получив одобрение Управления дикой природы штата, застрелили семидесятипятикилограммовую пуму, когда та убегала с веранды с кокер- спаниелем в зубах. В последующие месяцы управление разработало «план действий». По новым правилам пум, появляющихся вблизи человеческого жилья, следовало отлавливать и перевозить в дикую местность, а тех зверей, которые угрожали общественному спокойствию, следовало убивать. Управление вело работу с населением, были розданы десятки тысяч брошюр «Человек и дикая природа», в школах читались лекции о том, как избежать опасных столкновений.
Многие домовладельцы серьезно отнеслись к поставленной задаче. Овермайеры и их соседи по Коул-Крик построили новые крытые вольеры для собак. А когда житель Боулдера Питер Рэмиг, летом 1990 года снявший со своей веранды двух пум на видеокамеру, позже обнаружил зверей на самой веранде, он зарядил дробовик резиновыми пулями и выстрелил в одну из пум. Совместными усилиями администрация и жители Боулдера сумели держать пум на расстоянии.
Отдел дикой природы был немного озадачен тем, что люди не стали мстить пумам.
— Это так и останется для меня загадкой, — признается Джерри Апкер. — Я решил, что это все потому, что люди были слишком поглощены войной в Персидском заливе.
Однако, скорее всего, на жителей Боулдера очень повлияло то, как повели себя самые близкие Скотту Ланкастеру люди. И родственники, и друзья Скотта хоть и переживали его смерть, но смирились с ней. Его подруга Хитер Тилли утешала и других и себя:
— Он бы и сам порадовался такому концу. Я хочу сказать, что если ему было суждено умереть, то уж лучше так.
— Это была… естественная смерть, — говорит его одноклассница Эбби Хеллер. — Так устроен мир, так устроена природа, и все это — часть жизни. В этом была чистота.
Если говорить о чистоте смерти, пожалуй, быть съеденным пумой действительно естественнее, чем погибнуть в автокатастрофе, но назвать смерть Скотта Ланкастера «естественной» было бы упрощением. Его кончина столь же «естественна», как предгорья Боулдера, где все волки были истреблены, как заброшенные золотые прииски, как искусственно орошаемые лужайки у домов и олени в городе.
— Следующим выступит представитель Университета Колорадо, человек, чье имя всем хорошо известно, — Джим Хафпенни.
Зал разразился аплодисментами, и Джим поднялся на трибуну, разложил бумаги на кафедре и оглядел битком набитый зал. Шел организованный Отделом дикой природы семинар «Сосуществование пум и человека».
Джим собрался с мыслями, сделал глубокий вдох и начал:
— Сегодня я хотел бы поделиться с вами собранной информацией о сосуществовании человека и пумы. Эту базу данных мы начали составлять много лет назад, и теперь представляем вам результаты нашей работы. — Он показал на стену, где висела раскрашенная в разные цвета карта округа Боулдер. — Мы зарегистрировали триста девяносто восемь случаев появления пум в Боулдере и использовали полученные данные для анализа ситуации здесь, на Передовом хребте. До 1987 года пумы чаще всего появлялись в феврале и реже всего в августе, — продолжал Джим. — За последние три года, с 1988 года, ситуация в корне изменилась. Летом стало поступать гораздо больше сообщений, что особенно важно, поскольку в это время года у пум появляются детеныши, так что они узнают от своих матерей, что находиться рядом с людьми не опасно.
Джим показал еще несколько графиков, иллюстрирующих новые тенденции. Пумы стали селиться ближе к Боулдеру.
И, как они с Майклом интуитивно предвидели, пумы все чаще стали появляться днем.
Джим старался не преувеличивать опасность, но всем было понятно, что это серьезная проблема,
