рукой. Страдает один — страдают все, подумала она, извинилась и вышла, сказав, что ей надо припудрить носик. Не заходя в туалет, Брук направилась в кухню.
— Ну, как там дела? — спросила Кармен, перекладывая абрикосовое варенье в большую серебряную вазу.
Брук протянула опустевший бокал, сопроводив умоляющий жест жалобным взглядом.
— Так плохо? — рассмеялась Кармен и кивнула на холодильник, где Брук надлежало найти водку, пока Кармен отыщет томатный сок и соус табаско. — Как твои-то держатся? Синтия — настоящая леди и очень милая.
— М-да, этого не отнять. Ничего, они люди взрослые, сами решили нагрянуть сюда с визитом.
Я волнуюсь за Джулиана.
— Знаешь, сколько раз он с этим сталкивался? Не беспокойся, Джулиан себя в обиду не даст.
— Он потом долго ходит как в воду опущенный. Кармен воткнула стебель сельдерея в массивный бокал с «Кровавой Мэри» и подала Брук.
— Подкрепись. — Она поцеловала Брук в лоб. — И иди защищай своего мужчину.
Вопреки ожиданиям бранч не оказался и вполовину таким неудачным, как час коктейлей. Правда, хозяйка дома что-то шипела по поводу начинки блинчиков (всем очень понравился взбитый Кармен шоколадный крем, но Элизабет сочла его чересчур калорийным), а доктор Олтер время от времени надолго удалялся к себе в кабинет, зато миг родительского пренебрежения остался позади. Прощание тоже прошло безболезненно, но когда Синтия и отец Брук были благополучно усажены в такси, она увидела, что Джулиан по-прежнему замкнут и подавлен.
— Что с тобой, любимый? Папа с Синтией в восторге, я тоже едва сдерживаюсь…
— Я не хочу об этом говорить.
Некоторое время они молча шли к метро.
— Слушай, у нас же целый день свободный! Совершенно нечего делать. Может, в музей зайдем, раз уж мы рядом? — спросила Брук, взяв Джулиана под руку и изобразив попытку повиснуть на его локте.
— Да ладно, неохота толкаться в толпе! Сегодня же воскресенье.
Брук секунду размышляла.
— Помнишь, ты хотел посмотреть фильм в формате 3D? С удовольствием составлю тебе компанию, — солгала она. Чрезвычайная ситуация требовала крайних мер.
— Да я в порядке, Брук, — тихо сказал Джулиан, подтягивая шерстяной шарф к подбородку. Теперь лгал он.
— А можно пригласить на презентацию Нолу? Событие обещает быть гламурным, а Нола, ты же знаешь, не упустит возможности блеснуть.
— Наверное, можно, но Лео сказал, вечеринка будет только для своих, а я уже пригласил Трента. Он в Нью-Йорке всего на пару недель из-за своей ротации, работает сутками. Я решил, ему не повредит отдохнуть хоть вечер.
Они поговорили о презентации, обсудив, что Джулиан наденет на свое шоу, какие песни будет играть и в каком порядке. Брук радовалась, что ей удалось развеять плохое настроение мужа, выманить его из черепашьего панциря. Когда они приехали домой, Джулиан уже стал почти прежним.
— Я говорила, что горжусь тобой? — спросила Брук, когда они вошли в лифт.
— Да, — еле заметно улыбнулся Джулиан.
— Ну, тогда пошли, любимый, — сказала Брук, за руку вытаскивая его на лестничную площадку. — Сегодня я устрою для тебя шоу.
3. Рядом с ним Джон Майер[9] — жалкий дилетант
— Куда нас привезли? — недовольно бурчала Брук, выйдя из такси и оглядывая темный пустынный переулок в западном Челси. Черные ботфорты, купленные на распродаже, упорно сползали с бедер.
— В сердце района галерей, Брук. «Авеню» и «1-ОУК» буквально за углом.
— А что такое «Авеню» и «1-ОУК»?
Нола только головой покачала:
— Ну, хоть выглядишь прилично. Джулиан будет гордиться такой красавицей женой.
Брук понимала, что подруга старается ее приободрить. Сегодня как раз Нола выглядела сногсшибательно. Она затолкала жакет от костюма и скромные лодочки в огромную сумку от Луи Вюиттона, надев массивное ожерелье из множества цепочек и туфли от Лабутено на непомерно высоких каблуках, нечто среднее между ботильонами и босоножками. На любой другой подобные аксессуары выглядели бы вульгарной дешевкой, ведь их дополняли алая помада, телесного цвета сетчатые колготы и черный кружевной бюстгальтер, просвечивавший под топом, но Нола выглядела одновременно игриво и авангардно. Юбка-карандаш от дорогого костюма, уместного в самой консервативной деловой обстановке на Уолл-стрит, подчеркивала круглые ягодицы и идеальные ноги хозяйки. Будь это не Нола, а какая-нибудь другая девушка, Брук возненавидела бы ее всей душой.
Она сверилась с блэкберри.
— Между Десятой и Одиннадцатой. Стало быть, мы на месте. Ну и куда дальше идти?
Из темного угла метнулась тень, и Брук взвизгнула.
— Спокойно! Она тебя боится больше, чем ты ее. — Нола отмахнулась от крысы, сверкнув броским, «вечерним» кольцом.
Брук поспешила перейти улицу: дома с четными номерами очень кстати находились на противоположной стороне.
— Тебе легко говорить — ты можешь проткнуть ее насквозь одним ударом каблука, а я беззащитна в этих сваливающихся ботфортах!
Нола, смеясь, грациозно посеменила за Брук.
— По-моему, нам сюда, — сказала она, указывая на единственный дом, который не казался заброшенным.
По короткой лестнице они спустились к глухой, без стекол, двери в подвал. Джулиан объяснял, что презентации такого рода не проводятся в каком-то раз и навсегда выбранном месте; музыкальный шоубиз всегда подыскивает трендовый клуб или галерею, чтобы вызвать слухи и обеспечить рекламу, и все равно Брук ожидала увидеть подобие паба «У Джо». А это что? Ни очереди на улице, ни объявления о вечернем выступлении над входом. Не было даже недовольной девицы с клипбордом, требующей, чтобы все отступили назад, не напирали и ожидали приглашения.
Брук не могла избавиться от некоторой тревоги, пока не потянула на себя тяжелую, как в склепе, дверь, очутившись в теплом коконе полутьмы, приглушенного смеха и отчетливого, хотя и слабого, запаха марихуаны. Зал был размером с большую гостиную, а стены, диваны и даже барная стойка в углу были обтянуты ворсистым бордовым бархатом. Единственная лампа, водруженная на пианино, мягко освещала пустой круглый табурет. Сотни крошечных огоньков свечей множились, отражаясь в зеркальных столешницах и потолке, создавая неожиданно чувственную обстановку в стиле восьмидесятых.
Собравшиеся выглядели так, словно их неожиданно выдернули с коктейльной вечеринки у бассейна в Санта-Барбаре и чудесным образом перенесли в Нью-Йорк. Человек пятьдесят, в основном все молодые и красивые, расхаживали по зальчику, потягивая напитки со льдом из низких бокалов и выпуская клубы сигаретного дыма длинными томными струями. Почти все мужчины были в джинсах, а те немногие, кто не успел сменить строгие костюмы, сняли галстуки и расстегнули воротнички рубашек. Из женщин почти никто не надел шпильки и маленькие коктейльные платья, ставшие своеобразной манхэттенской униформой; все пришли в туниках с красивым рисунком, звенящих серьгах с подвесками и джинсах настолько облегающих, что Брук с трудом удержалась от желания немедленно снять и спрятать свое черное платье-свитер. Некоторые повязали хипповые хайратники, распустив роскошные волосы до самой талии. Никто не выглядел скованным или напряженным, как бывает на Манхэттене, отчего волнение Брук мгновенно усилилось. Такой обстановки и такой публики на выступлениях Джулиана еще не было. Кто эти люди, и почему все до единого выглядят в тысячу раз лучше, чем она?
