обиняков высказала Нола: при всех затратах времени и денег шансы Джулиана на успех, даже при поддержке «Сони», были ничтожны.
— Надеюсь, он хотя бы понимает, как ему повезло с женой, — уже мягче сказала Нола. — Я, например, не смогла бы раствориться в мужчине и жить ради него… Вот почему мне суждено коротать дни в одиночестве.
К счастью, в этот момент принесли заказ — пасту, и тема беседы стала менее опасной: сколько калорий в мясном соусе, нужно ли Ноле просить прибавки к зарплате и о невыносимых свекре и свекрови, доставшихся Брук. Когда Брук жестом попросила счет, не заказав ни тирамису, ни даже кофе, Нола забеспокоилась.
— Ты не обиделась на меня? — спросила она, вкладывая кредитку в кожаную папку.
— Нет, — солгала Брук. — Просто устала на работе.
— А куда ты сейчас? Не в клуб же какой-нибудь, запивать ужин?
— У Джулиана… скажем так, выступление, — призналась Брук. Она бы с удовольствием умолчала о подработке мужа, но лгать Ноле не привыкла.
— Прикольно! — с интересом воскликнула Нола, осушив бокал. — Одна пойдешь или меня возьмешь?
Обе понимали, что Нолу не особенно тянет на концерт, а Брук не очень хочет, чтобы та шла с ней. Нола и Джулиан прекрасно ладили, и этого было достаточно. Брук ценила участие Нолы и знала, что она действует из благих побуждений, но неприятно же, когда лучшая подруга постоянно осуждает твоего мужа, а тебе, по существу, и возразить нечего.
— Я с Трентом иду, — сказала Брук. — Он приехал по работе, у них там ротация. Мы договорились встретиться.
— A-а, старина Трент… Как ему в медицинском?
— Уже закончил, теперь он интерн. Джулиан говорит, что Трент обожает Лос-Анджелес, и это нонсенс: коренной житель Нью-Йорка не может любить этот город.
Нола встала и начала надевать жакет.
— У него есть кто-нибудь? Если я не путаю, он жуткий зануда, но симпатичный…
— Недавно обручился со стажеркой из отделения гастроэнтерологии. Ее зовут Ферн. Фернинтерн, спец по желудкам. Боюсь представить, о чем эти жених и невеста воркуют.
Нола с отвращением поморщилась:
— Спасибо за красочное описание, просто учебный фильм. Подумать только, а ведь на месте этой Ферн могла быть ты.
— М-м-м…
— Надеюсь, мне все-таки зачтется ваше с Джулианом знакомство. Вот не гуляй ты с Трентом в тот вечер, быть бы тебе по сей день фанаткой твоего пианиста.
Брук со смехом чмокнула подругу в щеку, вынула из кошелька две двадцатки и положила на стол.
— Я побежала. Если не сяду на поезд в ближайшие тридцать секунд, то опоздаю. Завтра поговорим, ладно? — Схватив пальто и сумочку, Брук на ходу помахала Люка и выскочила на улицу.
Даже спустя несколько лет Брук вздрагивала при мысли, что они с Джулианом могли и не встретиться. Июнь 2001 года ничем не отличался от других месяцев. После окончания колледжа Брук с трудом привыкала к шестидесятичасовой рабочей неделе, разрываясь между написанием диплома по диетологии, необходимыми часами интернатуры и подработкой в качестве баристы в кафе у дома. Она не питала иллюзий в отношении двенадцатичасового рабочего дня за двадцать две тысячи долларов на круг, но и представить себе не могла, какая усталость накапливается от беспрерывной работы, маленькой зарплаты, недостатка сна и совместного проживания в двухкомнатной квартирке в Мюррей-Хилле с Нолой и еще одной девушкой. Вот почему, когда в воскресный вечер Нола предложила Брук сходить на концерт, та отказалась наотрез.
— Давай, Брук, нельзя же все время сидеть в четырех стенах, — настаивала Нола, натягивая обтягивающую черную безрукавку. — Выступает какой-то джаз-квартет, говорят, хороший. Бенни и Саймон займут нам места. Вход пять долларов и два напитка по цене одного. Что тебя смущает?
— Я очень устала, — твердила Брук, переключая телеканалы, лежа на матраце, заменявшем диван. — Мне еще отчет писать, а через одиннадцать часов снова на работу.
— Ну и что? Двадцать два года, а ноешь, как старуха! Переживешь! Быстро одевайся, через десять минут выходим.
— На улице льет как из ведра…
— Через десять минут и ни секундой дольше, или ты мне больше не подруга!
Когда девушки добрались до Ист-Виллиджа и втиснулись за слишком маленький столик, занятый для них заботливыми однокурсниками, Брук пожалела о своей уступчивости. Почему она вечно идет на поводу у Нолы? Зачем она торчит в прокуренном переполненном баре, нехотя попивая сильно разбавленную водку с тоником в ожидании выступления никому не известного джаз-квартета? Она вообще не большая поклонница джаза, да и любой живой музыки, кроме разве что концертов Дейва Мэтьюса или Брюса Спрингстина, где можно весело подпевать исполнителям. Здесь не подпоешь. Поэтому Брук ощутила раздражение, смешанное с облегчением, когда длинноногая белокурая барменша постучала ложечкой о край бокала и сказала:
— Эй, ребята! А ну, послушайте меня минутку! — Она вытерла свободную руку о джинсы и дождалась, пока гул голосов в баре немного стихнет. — Я знаю, всем не терпится услышать «Соплеменников», но нам только что сказали, что они стоят в пробке на лонг-айлендском шоссе и не успеют вовремя.
Послышались зычные «бу-у-у» и раздраженное «о Боже!».
— Да-да, я понимаю, но вот такая засада. Перевернулся тягач с прицепом, шоссе стоит вмертвую, сами представьте…
— Как насчет бесплатной выпивки в качестве компенсации? — крикнул толстяк средних лет, сидевший в дальнем углу с кружкой в руке.
Барменша рассмеялась:
— Извините, не получится. Но если кто-нибудь хочет сесть за инструмент и развлечь собравшихся… — Она говорила это, гладя прямо на любителя бесплатной выпивки. Тот покачал головой. — Серьезно, у нас отличное пианино. Кто-нибудь умеет?..
Все молча переглядывались и пожимали плечами.
— Брук, ты же играешь! — громко прошептала Нола так, чтобы услышал весь стол.
Брук иронически кивнула:
— Меня вышибли из ансамбля в шестом классе, потому что я не могла научиться читать с листа. А кого выгоняют из обычной музыкальной группы самой средней школы?
— Смелее, смелее! — настаивала барменша. — На улице льет как из ведра, всем хочется музыки и уюта. Так и быть, ставлю всем бесплатное пиво, если кто-нибудь сядет за инструмент!
— Я немного играю.
Брук обернулась на голос и увидела обросшего, довольно неухоженного парня, одиноко сидевшего у стойки. Он был в джинсах, белой футболке и вязаной шапочке, несмотря на летнюю пору. Разглядывая новоявленного пианиста, Брук решила, что его можно было бы счесть довольно симпатичным, если бы он принял душ, побрился и выбросил шапку.
— Немного, ну и ладно. — Барменша широким жестом показала на пианино. — Как вас звать?
— Джулиан.
— Итак, Джулиан, не стесняйтесь. — И барменша вернулась за стойку.
Джулиан уселся на круглый стул и взял несколько аккордов, не заботясь о ритме и синхронности. Аудитория тут же потеряла к нему интерес и вернулась к прерванным разговорам. Пианист тихо играл балладу, которую Брук не узнала, создавая скорее музыкальный фон, но когда минут через десять он заиграл вступление к «Аллилуйе» и запел неожиданно чистым и сильным голосом, в баре стало тихо.
Брук знала песню наизусть — одно время она очень увлекалась Леонардом Коэном, но дрожь, пробежавшая по спине, была ей внове. Она осмотрелась — что чувствуют другие, неужели то же самое? Пальцы Джулиана легко порхали по клавиатуре, а его голос заворожил всех. Когда отзвучало
