подают в самолетах, помада и тени для век «МАК», свежий выпуск «Ю-Эс уикли», подарочный сертификат на тридцатипроцентную скидку в «Барнис» и темные очки от «Кейт Спейд».
— А я и не знала, что «Кейт Спейд» выпускает темные очки, — призналась Келли, приканчивая второй литр своего нектара.
— Я тоже не знала. Наверное, поэтому они и предложили очки как часть подарочной сумки. — Начальница жадно глотала темную жидкость. Я решила, что пора сворачиваться. — Вот так обстоят дела. Мистер Кронер проинструктирован, что нужно подчеркивать и от чего уходить, общаясь с прессой. Я буду присутствовать на празднике до конца на случай возникновения проблем. В целом, надеюсь, все пройдет гладко. Поговорила с Филипом, и он вроде понял, что, как ведущий мероприятия, не должен прятаться в туалете, обхаживать десятилетних детей или употреблять наркотики в открытую, невзирая на лица. Разумеется, я не могу гарантировать, что он будет играть по правилам, но, по крайней мере, ему четко объяснено, что и как.
— Что ж, люди ходят на вечеринки веселиться, и если Филипу захочется немного потешиться, мы не будем к нему слишком строги. Старайся только, чтобы пресса не пронюхала, понимаешь?
— Конечно, — серьезно кивнула я, соображая, каким, черт побери, образом я должна не подпускать журналистов и фотографов к человеку, присутствием которого их, собственно, и заманили на праздник. Попробую, пожалуй, использовать смесь угроз и подкупа, напирая на недавнюю провинность Филипа. — Еще одно, Келли. Приношу искренние извинения за негативную публикацию в «Сенсациях Нью-Йорка». Не представляю, почему незнакомый журналист с маниакальным упорством выставляет меня в идиотском виде.
Келли посмотрела на меня со странной жалостью. Видимо, очернение доброго имени ее компании в прессе достало начальницу сильнее, чем она позволяла себе высказать, решительно отметая мои извинения или объяснения. Келли клялась, что любое упоминание о нашей фирме в связи с Филипом Уэстоном лишний раз поднимает престиж компании, но я скоро наживу язву, напряженно ожидая следующего выпуска. Видимо, начальница все-таки устала от нападок, задевающих нас обеих.
— Бетт, я хочу сказать тебе одну вещь, — медленно начала Келли, доставая новую литровую пластиковую бутылку диетической колы из холодильника под столом.
Тон не предвещал ничего хорошего. Приехали, подумала я, вот тут-то меня и уволят. Наверное, Келли поперек души так поступать — она хорошо относится к Уиллу, но я не оставила ей выбора: в индустрии, где все основано на освещении событий в прессе, я потерпела полное фиаско, и долг основателя компании — избавиться от меня. Что я скажу Уиллу, родителям? Как объясню, что после нескольких прекрасных месяцев на новой работе меня с треском выгнали из-за неустановленного психа с манией преследования, публично издевающегося над каждым моим поступком? Я прикидывала, какие коррективы вносить в резюме и когда начинать поиски работы, но Келли, отпив колы, откашлялась, прочищая горло.
— Бетт, обещай, что информация, которую я тебе сообщу, не выйдет за пределы этой комнаты.
Я испытала огромное облегчение: не похоже, что меня увольняют.
— Конечно, — с готовностью пообещала я. Слова вылетали вихрем: — Если вы сказали, что об этом говорить нельзя, тогда я, конечно, не скажу.
— На днях я встречалась за ленчем с женщиной из «Поло Ральф Лорен». Я очень надеюсь на сотрудничество с ними — они стали бы крупнейшим и самым престижным нашим клиентом.
Я кивнула, и Келли продолжала:
— Дело настолько важное, что об этом пока ни с кем нельзя говорить. Если просочится информация, если ты кому-нибудь проговоришься, та женщина поймет, что утечка произошла по моей вине, и не видать нам клиента как своих ушей.
— Понимаю.
— Это касается «Сенсаций Нью-Йорка»…
— Вы хотите сказать, это касается Элли Крот? Келли взглянула на меня:
— Да. Как тебе известно, это литературный псевдоним. Она приняла все меры, чтобы сохранить инкогнито и свободно тусить на светских вечеринках. Не знаю, скажет ли тебе что-нибудь это имя, но статьи пишет некая Абигайль Абрамс.
Я сейчас не уверена, но за долю секунды до того, как Келли договорила, я знала, что услышу имя Эбби. До этого мне и в голову не приходило, что автор колонки — кто-то из моих знакомых, пусть даже бывших, но внезапно меня осенило, и я поняла, чье имя Келли назовет. Тем не менее, открытие как громом поразило, я замерла. Дыхание перехватило, как от удара под ложечку в пятом классе, когда в спортзале красный резиновый футбольный мяч отлетел мне в живот. Как же я не догадалась раньше? Но откуда мне было знать?
Сосредоточившись на восстановлении дыхания, я медленно обдумывала услышанное. Вся опубликованная грязь — преувеличения, приукрашивания, умозаключения и наглая, неприкрытая ложь — исходили не от кого иного, как от Эбби, самопровозглашенного «водоворота» медиамира. Почему, черт ее побери, она меня так ненавидит? — гадала я с иррациональной настойчивостью. Почему? Почему? Почему? Мы никогда не нравились друг другу, но что толкнуло ее к попытке разрушить мою жизнь? Что я ей сделала?
Приняв мой шок за непонимание, Келли сказала:
— Я тоже не вспомнила никого с таким именем. Совершенно неизвестная, новенькая, наверное. Очень умный ход — никто не заподозрит девицу, которую никто не знает. Женщина из «Ральф Лорен» доводится Абрамс дальней родственницей, и я торжественно поклялась молчать. У меня такое чувство, что ей давно хотелось перед кем-нибудь выговориться… Ладно, не важно. В любом случае никому ни звука. А при встрече с этой девицей постарайся, чтобы она получила нужные нам снимки или сведения.
Я-то решила, что Келли открыла мне правду о личности автора статей, чтобы я всячески ее избегала, но я ошиблась.
Келли продолжала:
— Скармливай ей любую информацию, сообщая сведения свысока, небрежно, и как бы, между прочим. Это отличная возможность предоставлять нашим клиентам нужные им отзывы в прессе.
— Отличный план, — пискнула я. Мне не терпелось выбраться из кабинета и перечитать каждое слово, написанное Эбби. Откуда у нее информация? Я с горечью подумала, что, встретив меня в ту ночь в «Бунгало», когда я познакомилась с Филипом, Эбби, должно быть, почувствовала себя старателем, наткнувшимся на золотую жилу. Все совпадало: Эбби всякий раз приезжала с опозданием, появляясь, как чертик из табакерки с противным комментарием или насмешливым взглядом наготове.
— Ладно, довольно об этом. Не забивай себе голову, сосредоточься на подготовке к вечеру. Праздник обещает быть, не правда ли?
Бормоча «отличный будет праздник», я вышла из кабинета, обдумывая стратегию обезвреживания Эбби. Передо мной открывался миллион восхитительных возможностей, и я наслаждалась предвкушением мести до той минуты, когда, усевшись за полукруглый стол и невидящим взглядом уставившись в монитор, вспомнила, что мне запрещено раскрывать инкогнито кому бы то ни было, и меньше всего — Эбби.
Сидя за ноутбуком, я пыталась сосредоточиться. Вырезав статью из «Шестой страницы» и выложив ее на середину общего полукруглого стола, я загрузила справочную страницу Интернета посмотреть, вовремя ли из Нью-Йорка вылетел самолет, который должен доставить Джей-Зета из Лос-Анджелеса. Это увеличивало шансы на своевременный прилет. Пока все шло хорошо. Я велела двум стажерам взять машины, ехать в аэропорт и караулить прибытие Джей-Зета. В этом не было особой необходимости — отель выслал за ним два длиннющих лимузина, но я хотела, чтобы кто-то из наших в аэропорту видел своими глазами, что рэпер прилетел и сел в машину, и вообще присутствовал там, на случай, если Джей-Зету что- нибудь не понравится. Краткий звонок Сэмми — молчи, грусть, молчи, — подтвердил, что приготовления в «Бунгало» идут гладко и будут закончены к трем часам. Единственное, что оставалось сделать, — расслабиться.
18
Самолет с Джей-Зетом не только прибыл вовремя — он прилетел на несколько минут раньше. Рэпер оказался вежливым и внимательным. Почти все до единого приглашенные пришли на мероприятие, и — о чудо! — все, кто возникал в дверях клуба в последнюю минуту, не уведомив нас заранее о своем приходе, оказывались именно теми, кого мы очень хотели видеть. Мистер Кронер провел вечер, усевшись в
