– Ну вот, а теперь у тебя есть бабушка, и, может, сейчас она тебе даже нужнее, чем в детстве, когда у тебя были и мама, и папа, я знаю, Андрей был хорошим папой, и всегда именно он будет для тебя папой, но я-то все равно твоя бабушка.
Я подняла глаза на эту маленькую мудрую женщину и уже чувствовала, что, наверное, она самый близкий мне человек на этом свете Перед ней совсем не надо притворяться. Ведь даже перед Глебом мне приходится «держать марку», а тут этого не нужно, тут можно расслабиться…
– Ну, теперь тебе немножко легче стало, да, Саша?
– Да-да, спасибо вам.
– Саша, расскажи мне о себе, пожалуйста, мне хочется все о тебе знать, ты же понимаешь.
– Понимаю… только я не знаю как… С чего начать, и вообще…
– Ну хочешь, я буду задавать тебе вопросы? Так будет полегче?
– Наверное.
– Сашенька, детка, ты любишь своего мужа?
– Очень! Очень люблю.
– А кто он, твой муж?
– Он… Глеб Ордынцев, актер. Ему ужасно не везло всегда, но в последнее время все начало меняться, вот вчера он сказал, что его пригласили сниматься в Италию, обещали хорошие деньги… Сейчас он снимается в сериале, ему пророчат большой успех, и в театре вдруг дали прекрасную роль, а ведь он в какой-то момент хотел уже все бросить… Но я ему не позволила, я всегда знала, что он обязательно добьется успеха… Он талантливый и очень-очень красивый!
– Вы давно женаты?
– Четырнадцать лет.
– Ого! Это немалый срок…
– Мне было девятнадцать, когда мы поженились, а ему двадцать один… Он был такой красивый, веселый, талантливый, и сначала ему везло, он снялся в одном фильме, который получил приз в Сан- Себастьяне. Его заметили, а потом… Потом вдруг как-то все кончилось… То есть в театре он хорошо играл, а кино и телевидение его как будто не замечали, вернее, перестали замечать. Он в театре даже Раскольникова сыграл – у одного молодого режиссера… Спектакль считался новаторским, о нем писали.
Только писали плохо. А Глеба, наоборот, хвалили, один критик даже писал, что жаль – такое дарование пропадает в этом спектакле… Потом спектакль выпал из репертуара, режиссер этот продолжал ставить, а про Глеба почему-то забыли… Мы тогда хлебнули лиха. Чтобы прожить, я институт бросила, челночить начала, в Турцию за шмотками моталась и в Польшу… А Глеб на машине подрабатывал, левачил. И еще пробовал бизнесом заниматься, но это плохо кончилось. Он так прогорел… Мне даже пришлось квартиру родителей продать, чтобы выкрутиться, и еще много чего… Но мы справились! У нас, слава богу, хорошая квартира, она Глебу от тетки досталась, так что мы, можно сказать, ничего не потеряли, но мне тогда так страшно было, его грозились убить…
Я замолчала, от этого воспоминания у меня опять кровь в жилах застыла, я вспомнила жуткие ночные звонки, угрозы, этот давящий страх.
Мария Львовна погладила меня по руке, она, казалось, все понимала.
– Саша, девочка, а твой Глеб, он пьет?
– Пьет? Нет, слава богу, не пьет! Хотя был момент, когда он начал пить, но я тут просто на уши встала… Тогда и вправду тяжко было, на нас двоих одна его крошечная зарплата, ему даже подработать не удавалось, машина вышла из строя, а починить не на что, челночить он мне запретил, я это плохо умела, меня вечно обманывали… И тогда он начал пить, но тут меня Ульяша на эту работу устроила, к своим дальним родственникам, они очень хорошие. люди, и платят мне хорошо, и я бы обязательно Глебу призналась, но он тогда в депрессии был, если б я сказала, что пошла в домработницы, он бы не пережил, ну я и наврала, что устроилась бухгалтером в одну коммерческую фирму. Я когда-то окончила бухгалтерские курсы, вот он мне и поверил. А теперь, кажется, все, судьба повернулась к нам лицом… Вот даже бабушку мне послала… И у Глеба дела идут на лад.
– Сашенька, а почему у вас нет детей? Ты не хотела?
– Я хотела, я так хотела… Но у меня был выкидыш, как раз когда случилась вся эта заваруха с его бизнесом, от страха наверное… А больше, больше ничего не получается. Хотя, если честно, я с тех пор запретила себе об этом даже мечтать. Решила, что не судьба.
– Саша, но ведь ты еще молодая, тридцать три всего! Меня мама в сорок лет родила! Так что ты еще успеешь! Ты у врача-то была? Знаешь, почему не беременеешь?
– Вам хочется правнуков? – улыбнулась я.
– Нет, детка, я об этом даже не думала, просто я знаю, жизнь без детей – это невесело, плохо, а мне хочется, чтобы у тебя все было хорошо. Знаешь, ты должна будешь приехать ко мне, у нас в Израиле прекрасная медицина, я покажу тебя лучшим врачам. Ты сможешь ко мне приехать?
– Не знаю, я не думала… Наверное…
– Саша, я хочу познакомиться с твоим мужем!
– Я обязательно это устрою! – горячо пообещала я. – А вы в Москву надолго?
– Я улетаю через десять дней!
– Я вас познакомлю! Знаете что, послезавтра у него спектакль, он играет Кристиана в «Сирано». Хотите пойти?
– «Сирано де Бержерак»? О, с удовольствием, помню, я видела еще Рубена Симонова в роли Сирано…
– А после спектакля можно поехать к нам!
– О нет, после спектакля – это поздно, у меня, Сашенька, уже нет на это сил.
– Тогда пойдемте в театр послезавтра, а в субботу приходите к нам! Я что-нибудь вкусненькое приготовлю.
– Ты хорошо готовишь?
– Говорят, да. Так вы согласны, Мария Львовна?
– Разумеется, согласна. Только, пожалуйста, говори мне «ты», и не надо имени-отчества, лучше просто «бабушка».
– Хорошо, я попробую, но, наверное, сразу у меня не получится.
– Сашенька, а ты не могла бы завтра в это же время прийти опять сюда, мне не хочется ни одного дня терять… Теперь, когда я обрела тебя…
– Я приду! Я обязательно приду! – горячо заверила я. – А сейчас, наверное, уже побегу… вы устали, и я тоже, честно говоря, столько волнений, вам надо отдохнуть…
– Действительно, столько волнений. Но должна сказать, Саша, впервые после смерти Вени я чувствую себя почти счастливой.
Мы нежно обнялись на прощание, и я ушла. Меня трясло и колотило. Мне отчего-то было страшно, словно я подошла к какому-то рубежу… На Арбате было шумно и оживленно, а мне хотелось тишины и покоя. Но, представив себе, что буду до глубокой ночи сидеть дома одна, я заколебалась, ехать ли домой. Нет, я поеду сейчас к Ульяше. Ульяша – моя старшая подруга. Она живет одна, и к ней вполне можно заявиться без звонка. Ульяша была подругой мамы, а теперь стала моей… Она одинокая интеллигентная женщина, немного, может быть, странная, но добрая, умная и меня обожает, как, впрочем, и я ее. Кстати, она ведь может знать о том, что мой настоящий отец – этот Веня…
– Александра, что за пожар? – воскликнула она, открыв мне дверь. – Твой красавец наставил тебе рога?
– Уля, а разве женщинам наставляют рога? – не придумала я ничего умнее.
– Ага, значит, ты ему рога наставила? Давно пора! Твоя верность набивает оскомину. Сашка, что за дела? Ты почему такая зеленая? – вдруг сменила тон Ульяша.
– Уля, ты знаешь, кто такой Вениамин Демшицкий?
– Опаньки!
– Так знаешь или не знаешь?
– Знала когда-то такого. Он был диссидент, красивый малый, кажется, математик. А что?
