ей было скучно, она ко всему была безразлична и всем недовольна, к тому же проявляла безудержную деструктивность — рвала и метала, ломала или пачкала вещи. Сейчас она производит впечатление существа, которое в большей степени живет собственной жизнью, в ней меньше манерности и неестественности.
Раньше я не понимала, как ее преследует чувство вины и ответственности за свою деструктивность. Пигля очень мучается, вспоминая о том, что поломала что-то несколько недель назад, на что я тогда почти не обратила внимания. Я нашлепала ее, когда она настойчиво пыталась поднять мою юбку в магазине, а потом я об этом забыла. Две недели спустя она мне сказала: 'Мама, я больше не буду поднимать твою юбку'. Или, когда я несла Сусанну, ее маленькую сестренку, и ударила ее о дверь так, что та заплакала, Пигля сказала: 'Это ты виновата'. Я: 'Да, это я виновата'. Пигля, очень обеспокоенно: 'Тебе теперь это приснится?' Она, как всегда, тревожится ночью из-за того, что черная мама и бабака могут сделать ее черной.
В последнее время особенно часто говорит о мертвых вещах. Прошлой ночью ей очень срочно нужно было сказать мне о черной маме. Начала говорить обычным певучим голосом: 'Черная мама говорит: Где мои ням-нямки? Где мои ням-нямки?' Потом: 'У черной мамы есть море и качели'. (Я возила ее на морской курорт в первый раз, и она любит качели). Я сказала, что мне кажется, будто она не хочет, чтобы у черной мамы были такие хорошие вещи. Она: 'Нет, я хочу испортить их. Я хочу испортить твои вещи'. Потом она сказала, что у меня большие ням-нямки и она хочет их. Затем, казалось, она запуталась и сказала, что это я хочу ее ням-нямки, при этом выглядела очень растерянной. Я сказала, что у нее маленькие ням-нямки, а когда она подрастет, у нее будут большие. 'Да, когда я смогу готовить'. (Я сказала ей, когда пришла, что мне некогда, ведь я готовила ужин папе и себе). Я: 'Ты уже сама научилась немного готовить; ты же сделала сладкий крем'. Она: 'Да, я могу готовить только мертвые вещи'. Потом она сказала: 'Жизнь трудна' (копируя меня); 'Мне от нее больно' (собственное добавление).
Время от времени она упоминает Вас, как бы ненароком, например, вдруг говорит, что хочет поехать к доктору В. и поиграть с его игрушками и сказать ему про черную маму, или строит игрушечную деревню, в которой один дом — это дом доктора В.'.
Письмо от матери
'Подтверждаю, что Пигля приедет к Вам с отцом.
Вот уже два дня подряд она, ложась вечером спать, просит пососать мои 'ням-нямки' (груди). Она так настойчиво об этом просила, что я ей позволила. Я: 'Зачем?' — 'Я хочу пососать их как леденец'. Потом она попросила меня дать ей что-нибудь пососать и пожевать, чтобы это потом попало ей в животик. Затем она снова испугалась черную маму и сказала, что хочет к доктору Винникотту. Когда я назвала ей день такой поездки, она сказала: 'И на другой день, и еще на другой'. Когда я вышла, то услышала надрывный плач: 'Я хочу свою детку, свою детку, свою детку-Галли-Галли' ('Галли-Галли' — это имя ее малышки-куклы, с которой она много играла, но теперь уже играет меньше, и в то же время так она произносит собственное имя 'Габриела', правильно выговорить которое она пока еще не может)'.
Четвертая консультация
26 мая 1964 года
Как я узнал позднее по телефону, Габриела (теперь ей два года и восемь месяцев) всю дорогу в поезде пролежала, свернувшись клубком, на коленях у отца, посасывая большой палец его руки.
Она сразу направилась к куче игрушек, сказав при этом: 'Здесь тепло. Мы приехали на поезде. Вы видели...'
Взяла кораблики и поставила их на ковер. Достала одну из больших плюшевых собачек. Принялась сцеплять паровозики с вагончиками. Потом вдруг сказала: 'Я приехала поговорить о бабаке'.
В этот момент я немного помог ей в составлении поездов. Она расставляла игрушки не совсем ясным для меня образом. Сказала: 'Окно (комнаты) не открыто'. Когда я его открыл, она сказала: 'Вот мы и открыли здесь окно'.
Мы продолжили начатую работу.
Она взяла деревянный заборчик и разломала его. Одну палочку засунула в легковой автомобильчик через окно. Это была явно преднамеренная операция. Я сказал что-то о папе, который пытается делать детей (используя автомобиль как маму). Она отломила две щепочки.
Она пробормотала что-то похожее на 'растет', продолжая орудовать автомобилем. Сказала: 'Будь малышкой. Убери все автомобили'. Затеяла какую-то игру с автомобилями, называя их цвета.
Там было что-то, что она хотела выбросить.
Она установила церквушку и с каждой стороны поставила по автомобилю. Затем она заинтересовалась предметом, о котором фактически ничего знать не могла. Это был поломанный, плоский, круглый предмет, который первоначально был заводным звучащим волчком.
Она улыбалась, и это каким-то образом относилось к люльке-качалке с выставленными в ней игрушками.
Пигля взяла кораблики разных цветов и про белый сказала, что он розовый. Она попыталась поставить кораблики вверх ногами, но из этого ничего не получалось (неопределенная игра). В этот момент я сказал: 'Почему ты меня любишь?' И она ответила: 'Потому, что ты рассказываешь мне о бабаке'. У меня был с ней разговор на эту тему, потому что я неправильно произнес это слово, и было ясно, что я его как следует не понимаю. Я хотел, чтобы она помогла мне разобраться.
