В окна билась волшебная ночь. Ночь сказок, приключений и свободы, чуть разбавленная запахом мандарин и привкусом тайны, окутанная флером вседозволенности и вольных мыслей.
Много ли мне осталось таких ночей?
Много ли их было?
И что вспомнит Сергей, когда я уйду? За что зацепится сознанием в тяжелые минуты? Что удержит его в этом прекрасном, но жестоком мире?
Эта ночь. Наша ночь.
И прочь сомнения, пустые слова, конвульсии совести и потуги смущения. В эту ночь можно все. Она ведь, как день рождения — раз в году.
Мы стремились к феерии праздничных огней города, летели навстречу веселью и своей судьбе. И не вспомнили о тех, кто остался на даче. Меня просто накрыл приступ тягчайшего эгоизма, и я планомерно вела отстрел любой мысли о муже и братьях. Завтра. Я подумаю об этом завтра.
Сергей убавил звук магнитолы:
— Куда направимся?
Его глаза блестели от предвкушения длинной, наполненной самыми красочными событиями ночи. Но я была уверена, все его чаянья лежали в плоскости скромных реалий. Он и мысли не допускал, что сегодня исполниться его давнее желание. Пожалуй, единственно стойкое за все последние годы жизни. И полностью совпадающее с моим.
Но я знала — сегодня ему быть. Уже не сомневалась в правильности решения и лишь жалела о том, что так долго жила монашкой, лишала и себя, и его простых, естественных радостей. И своих братьев. Мораль общества, людской суд и косые взгляды осуждающих, плюющих и придающих анафеме все то, что имело значение еще час назад, ушло и затерялось на чердаке лишних мыслей и пустых иллюзий, где-то меж сундуком с супружеским долгом и верностью, сказками о добрых феях, прекрасных принцах, долгой, счастливой жизни.
— В 'Шармат', — постановила я.
— Думаешь, есть места?
— Нет, так сделаешь, чтоб были, — пожала я плечами, не сомневаясь, что так оно и будет. И не ошиблась, как никогда не ошибалась на счет Сергея. Потому что знала, как направить его желания и возможности в нужное русло.
Вскоре мы уже входили в фойе клуба. Я сняла шубку, а Сергей начал отзваниваться по сотовому. Откуда он его взял?
— Кому звоним? — поинтересовалась настороженно, на всякий случай, изобразив недовольство на лице.
— Маме, с Новым годом поздравить надо, родители все ж…
Я просто забрала трубку и положила на поднос пробегающего мимо официанта.
— Ладно, Анюта, — рассмеялся Сергей и, подхватив меня за талию, повел в зал. — Веселимся! Но, чур, на столе не танцевать и апельсинами в соседей не кидаться.
— А был случай, когда подобное?…
Сергей подмигнул:
— Ну, если только одним и в дурного солиста…
Развлеклись мы от души: в зале было полно знакомых, и мы почти не сидели за своим столиком. Шум, шутки, танцы и конкурсы, яркие огни, приятная, но не разлагающая громкостью слух и нервы музыка, непринужденная атмосфера, замечательная кухня и столь же замечательное обслуживание — в моем понимании это и был настоящий праздник. Я готова была остаться здесь до следующего утра, но в самый разгар веселья Сергей глянул на часы и присвистнул:
— Анюта, почти пять утра. Пора баиньки.
— Сережа, — поморщилась я, умоляя взглядом.
— Не-а, по коням, котенок. Поедем ко мне: душ и спать.
— К тебе?
— А ты, хочешь домой? А стоит? Представь исходящего обидой супруга с больной головой…Нет, Анюта — ко мне. Выспишься, отдохнешь, там посмотрим.
Я не сдержала лукавой улыбки — меня более чем, устраивало его постановление.
— Э-э-э, осторожно, — Сергей поддержал меня, открывая одной рукой дверь. — Не упади, котенок.
Не упаду. Я лишь изображала пьяную, на деле же была почти трезвой.
— Анюта, до ванны сама дошагаешь?
— Не-а-а…Силушки нетути и ножки с колесиками…а какой у тебя скользкий пол!
Сергей хмыкнул:
— Какой был, за месяц вряд ли изменился, — и склонился, снимая с меня туфли. — Где тапки, напомнить?
— Обойдусь, — скинула шубку на пол. Где и что находится в квартирах моих братьев, я знала до мелочей и могла найти с закрытыми глазами.
— Так, Анюта, в душ — прямо по курсу. Я сейчас постель приготовлю…
— Лучше ванну…ты меня помоешь? — спросила с самым невинным видом. Сергей качнул головой, внимательно рассматривая меня:
— Хитрюшка ты. Одно слово — кошка.
— Я не кошка.
— Правильно, пока — котенок…а коготки, как у пантеры.
— И глаз, как у орла?
— Не преувеличивай.
Он явно приметил мою игру, но еще не понимал — зачем я это делаю, и оттого не спешил озвучить истину. Мне же стало смешно: я рассмеялась и повернулась, чтобы пройти в душ, но качнулась, и ему пришлось подхватить меня. Руки обняли меня за талию и прижали к себе:
— Ну и за чем? — спросил он тихо прямо в ухо.
— М-м-м.
— Угу? Переведешь?
— Сначала в ванну, — простерла я руку в сторону дверей, копируя вождя пролетариата, и опять качнулась. Пускай Сережа думает что угодно, но уличить меня в трезвости не сможет. Я буду играть эту роль до конца. Сергей не Андрей. Его границы четки и незыблемы. И пусть он желает, горит и мечтает, но и шагу не сделает, руку не протянет, если это выходит за те самые границы.
Нужно помочь. Опьяневшая женщина и любящий ее мужчина в пустой квартире, не ограниченные ни временем, ни возможностями…интересно, каков финал?
— Ладно, уговорила, — мы пошагали в ванну, не разнимая объятий.
Он усадил меня на пуфик и принялся настраивать воду. А я любовалась им, нет — восхищалась.
Мне нравилось в Сергее все, от взрывчатого характера и замысловатых словечек в лексиконе до ленивых движений челюстями, гоняющими жвачку, от манер сытого, уверенного в себе зверя, мощного сильного тела с покатыми плечами, огромными кулаками, гибким торсом до искривленного на мизинце правой стопы ногтя и нагловатого прищура глаз.
Почему я раньше не позволяла себе думать о возможности нашей связи? Отчего страшилась ее и перечила обоюдным желаниям? Да потому, что боялась привязаться к нему настолько, что потом и не отдерешь, если только с кровью, криком, болью…
— Анют, ванна готова.
— Угу, — кивнула я, но не двинулась с места. Мои ресницы сонно хлопали, а глаза покрывал алкогольный туман. Эта сцена была исполнена мастерски, и брат видимо засомневался:
— Котенок? Хватит проказница, ты не можешь быть настолько опьяневшей с двух фужеров шампанского.
— И что-то еще, пока ты солировал. Твой…Гриша, да? Вот он и подливал. Но ты прав — я абсолютно
