18
Кройцман жадно пил воду из стакана, предложенного ему Симошем. Он не привык к долгим разговорам, и у него пересохло в горле. Но он хотел говорить. Слишком тяжела была ноша, которую он взвалил на свои плечи, скрывая правду.
— Меня интересовали только деньги, — сказал Люк. — Я не хотел причинять вреда человеку. Сначала всё шло по плану…
— Олаф, — прервал его Кройцман, — не рассказывай мне об этом. Такое признание, оно ведь нелегко даётся. Не надо.
— Ты думаешь?…
— Человек-то умер, хотел ты этого или нет.
— Эта смерть была так бессмысленна, — продолжал Люк. — Я не хочу, чтобы и моя жизнь потеряла смысл. Откровенно говоря, я сижу по горло в дерьме, но выберусь непременно, можешь мне поверить. Надо исчезнуть.
— Они тебя найдут.
— Не найдут, если ты мне поможешь. Ведь ты знаешь один адресок.
— Это не выход.
— Выход, единственный выход!
— Я сам не знаком с этим типом из Берлина. Так, понаслышке. Это слишком опасно.
— Опасно оставаться здесь.
— Это даже не его адрес. Сам он живёт на Западе, а сюда приезжает в гости.
— И, возвращаясь, кого-нибудь прихватывает с собой.
— Вероятно, он пошёл на это только один раз, и то ради близкого ему человека. Но рисковать ради незнакомого…
— Кто этим занимается, тот насобачился.
— Забудь об этом.
— Тогда мы оба будем отвечать за ограбление почты, а ты ещё и за убийство человека. Скажу, что я был только свидетелем. Допускаю даже, что украденные деньги полиция найдёт у тебя…
— Значит, путём шантажа он выманил у вас не только алиби, но и адрес, — констатировал Симош.
— Он сказал, что либо даёт мне пять тысяч за адрес и имя, либо заявит на меня в полицию как на убийцу.
— В тот вечер Люк ждал вас на своём садовом участке, чтобы вручить деньги?
Кройцман кивнул.
Следовательно, из семи тысяч, обнаруженных на даче, пять предназначались Кройцману.
— Вы собирались дать ему адрес?
— Собирался ли я его убить? Собирался ли дать ему адрес? Да ни то, ни другое. Я хотел с ним серьёзно поговорить. То, что он натворил, было просто непостижимо для меня, как и то, что он собирался сделать.
— Почему вчера вы поехали в Берлин?
— Вы сказали, что он снял со своего собственного счёта шестьдесят тысяч, почти ничего на этом счёте не имея. Зачем? Я подумал, что деньги понадобились ему для посредника, а тот, видимо, оказался ещё хладнокровнее Олафа и убил его. Я хотел удостовериться, правильно ли моё предположение.
— Вы слишком во многом хотели удостовериться без нас, господин Кройцман. Я уже пытался доказать вам это в отеле, в номере Готенбаха. Почему вы тогда рассказали мне лишь полуправду о попытках Люка шантажировать вас?
— Не очень-то хорошо знать подобные адреса:
— Не очень хорошо вредить полиции при расследовании дела об убийстве. Откуда же Люк узнал имя и адрес посредника, если вы ему не сказали?
— В тот день, когда Люк потребовал; «Давай адрес, или убийцей будешь считаться ты», я сломя голову понёсся в Берлин; чтобы посмотреть, существует ли вообще этот адрес. А также чтобы выяснить, можно ли с этим человеком договориться. От вас я узнал, что Олаф приблизительно в то же время находился в Берлине. Олаф большой прохиндей, как я теперь понял. И я подумал, что он мог следить за мной и узнать адрес.
В определённой степени признание Кройцмана показалось приемлемым и совпадало с полученными по делу данными. Люк хочет покинуть ГДР, чтобы избежать наказания за ограбление почты. Он путём мошенничества снимает со своего собственного банковского счёта шестьдесят тысяч марок, чтобы иметь возможность расплатиться за организацию побега. И всё же что-то тут не так. Посредник Даль из Берлина был арестован незадолго до убийства Люка. За его квартирой ещё велось наблюдение. Поэтому в качестве убийцы Даль исключался. Но если Люк не знал посредника, для чего он добывал шестьдесят тысяч марок? Или он узнал об аресте Даля слишком поздно? И где же деньги? Может быть, они у того, второго, который был с ним в Берлине? Кто этот второй?
— Разве не безумная идея — положить на свой счёт пятьдесят марок, а снять шестьдесят тысяч? — сказал Симош. — . Способен Люк на такие идеи? Или эту мысль подал ему кто-то другой?
— Я думаю об этом всё время, — ответил Кройцман. — Один парень действительно шутил по этому поводу. Однако просто так. Знаете, как говорят: мне не мешало бы выиграть в лотерею или получить наследство. Но тот парень, мне кажется, не имел никакого отношения к Люку.
— Как его зовут?
— Не знаю. Знаком с ним поверхностно. В тот раз он сидел в «Шарфе Экке». Он часто там бывает.
— Значит, вы его узнаете, — твёрдо сказал Симош.
— Ясное дело.
— Люк бывал в «Шарфе Экке»?
— Да. До женитьбы, да и позднее тоже.
— Сегодня вечером мы пойдём туда вместе. И будем сидеть до тех пор, пока вы не увидите этого парня.
Кройцман ухмыльнулся:
_Через два дня только мы и останемся там посетителями.
— Почему?
— У этих людей нюх на полицию. Да и нюха не понадобится, если вы появитесь там одетый с иголочки.
— Можно одеться иначе.
— Сегодня у меня ночная смена. А этот парень появляется там в самое разное время.
— Спасибо за помощь. Когда пивная открывается?
— В одиннадцать.
«Туда пойдёт Ольбрихт, — решил старший лейтенант. — У него будет повод возгордиться своей неряшливостью, которая вдруг приобрела такое значение». Симош приказал увести Кройцмана и связался с лейтенантом по телефону.
Через несколько минут Ольбрихт вошёл в кабинет. Светло-голубая рубашка, галстук в красно-серую полоску, серый пиджак, чёрные брюки со складкой как только что отточенный нож, начищенные до блеска ботинки.
В общем, респектабельный человек с головы до ног. И улыбался он скромнее, чем обычно. Симош застонал:
— Я вызывал лейтенанта Ольбрихта!
— В вашем распоряжении.
— Мне нужен тот, в мятых брюках и в свитере, который выглядит так, будто его взяли напрокат у
