Даже коньяк не помог. Черт с ним, ей уже в операционную бежать надо. Оставила несчастного Соловьева на попечение девочки-интерна, наказав ближе к концу операции привести его к оперблоку.
Все они сделали как надо, хотя операция была не из простых. Но поскольку оперировала сама доктор Тихомирова, врач высшей категории и фанат своего дела, все прошло безупречно. С чувством выполненного долга, гордая (что уж там скрывать!) собой и преисполненная самого благородного желания обрадовать несчастного от волнения отца троих дочерей, вышла из операционной. Ну, кто же мог подумать… Что заляпанный кровью хирургический халат производит такое впечатление.
— Привет тебе, Тор, повелитель молний.
— Привет, Даш. Спорю на что угодно — звонишь по делу.
— Какой проницательный, жуть.
— Не первый год тебя знаю.
— А скажи-ка мне, Глебушка, какие клинические признаки сотряса?
— Эвона как… Что, супруг таки допек тебя? Приложила его сковородкой?
— Он увертливый. Ну, так что там с сотрясом?
— А у кого это у нас красный диплом? У тебя по травматологии пятерка должна была быть?
— Это было миллион лет назад. Сейчас у меня голова совсем другим занята.
— Понятно. В сознании?
— Нет.
— Ого. Уже серьезнее. Как так?
— Упал в обморок, — Даша смотрит на лежащего на кушетке в ординаторской Соловьева. — Башкой об пол.
— Надо бы в сознание привести.
— Нашатырь?
— Мужиков стопроцентно приводит в чувство удар по… причинным местам.
— Ты охренел? Садист. Хотя, с другой стороны… У него уже родилась тройня. Зачем ему, собственно, больше…
Самойлов совершенно неприлично ржет на другом конце трубки.
— Тройня?! Понятно, отчего обморок, — чуть в сторону: — Это Даша, — снова ей: — Тебя Юля привет передает.
— Ты не на работе, что ли?
— Отпуск у меня.
— Ой, прости меня, Глебик. Я не хотела. Надеюсь, не оторвала тебя ни от чего важного?
— Да кому ты этого говоришь? С нашим отношением к работе мы никогда не бываем в отпуске.
— Юльке тоже привет. Пусть мяукнет что-нибудь в трубку, соскучилась по ней ужасно.
— Она не может. Рот занят. Ай! — какие-то звуки, приглушенные голоса. — По просьбе Юли уточняю — рот занят, потому что она кушает.
— Клоуны… Ты мне скажешь, что делать с этим обморочным?
— Не вопрос…
— Вера! Тебе даже огурцы резать нельзя доверить!
— Что не так?
— Неужели так трудно порезать ровно? Почему одни куски толщиной в сантиметр, а через другие смотреть можно?
— Даш, какая, нафиг, разница? Все равно сожрут.
— Ужас… Не видела еще более бездарной в плане кухни женщины….
— Зачем мне? — кокетливо пожимает плечами Вера. — У нас на кухне есть уже один маэстро.
— И не говори, — завистливо вздыхает Юля. — Я от последнего его творения в восторге. Как это называлось?
— Ты про мясо?
— Да!
— Понятия не имею. Он же вечно импровизирует…
— Да уж, такой один на миллион.
— Миллион не миллион, но один на четверых — точно.
— Что, так и не научила Тихомирова готовить?
— Он освоил, — Даша загибает пальцы, — яичницу, гренки, гречку и макароны по-флотски. А, еще каши девчонкам виртуозно варил — овсянки там всякие, пшенки-манки.
— Ну, это тоже достижение!
— А что, Николаич все так же безнадежен?
Юля вздыхает.
— Проблема в том, что ему все равно. Он может неделями жрать «Доширак» и не слова мне не скажет. Ему нет разницы, что на ужин — бутерброды с колбасой или гуляш, на приготовление которого потрачено два с половиной часа. Так что…
— Ну, хоть не жалуется.
— Никогда.
— Ну, Женька, твоя очередь.
— Было бы чем хвастать, — пожимает плечами Женя. — Для Олега все упирается в одно слово: «Надо». Если надо, может приготовить обед из трех блюд, и еще торт испечь. Но если необходимости нет, то… Когда меня от всех запахов еды тошнило, помните?..
— Помним! — хором отвечают ей подруги.
— Олег готовил сам. Вкусно, разнообразно. Да и после рождения Витьки тоже. Но как только острая необходимость отпадает, его с кухни ветром сдувает.
— Что возвращает нас к первоначальному тезису: «Стас — уникум!»
— А какая задница… — провокационно мурлычет Женька.
— Что? — хором переспрашивают трое остальных.
— Советую посмотреть. Такие фотки недавно нарыла в Интернете…
— Женька!!!
— А что сразу «Женька»? Это ж не я голой фотографировалась!
— Прямо голый?
— Абсолютно. Хорош необыкновенно.
— Ну, хватит его гнобить! Ему тогда двадцать лет было!
— Ой, Верка вступилась за своего пупсика, — хохочет Дарья. — Орлица прямо. И вообще, задница в мужике — не главное.
— А что главное?
— Смешной вопрос, Евгения Андреевна.
— Да это «самое главное» у всех одинаковое.
— Не у всех.
— Боже мой, неужели Димон и здесь отличился?
— При чем тут Димка?
— А кто при чем? — синхронно округляя глаза, спрашивают Женя и Вера.
Дашка ехидно улыбается и бросает взгляд в сторону вытирающей тарелки Юли.
— Вот у чьего супруга в штанах… боевой молот. Тор, что с него взять…
Из Юлькиных пальцев выпадет и бьется на мелкие осколки белая тарелка. Сама Юля тоже белеет.
— Эй, мать, ты чего?
