Ренилл огляделся. Красные лампады, все еще горевшие на устоявшем участке наружной стены, освещали огромный курган каменной пыли — все, что осталось от ДжиПайндру. На самом кургане и вокруг него валялись изувеченные тела верных — раздавленных, сожженных, задохнувшихся… Десятки раненых стонали, истекая кровью на растрескавшихся камнях двора, а между тем все сохранившие способность держаться на ногах толпой устремились в город. Никто и не оглянулся на высокого парня и тоненькую девушку, застывших в объятиях друг друга.
Ренилл посмотрел на Джатонди. Растрепанная и грязная, но невредимая, как и он. Она судорожно прижималась к нему, но не дрожала и не плакала.
— Нам лучше уйти отсюда. — Ренилл сам удивился тому, как спокойно звучал его голос. Джатонди подняла на него глаза. — Если они вернутся…
— Нет, — девушка покачала головой. — Они не вернутся. Она, конечно, закрыла за ними врата.
— Она?
— Мама.
— Ты думаешь?..
— Знаю. Она призвала их древним заклинанием, как мы и хотели. Она это сделала… — Джатонди сглотнула, и слезы, наконец, показались у нее на глазах. — Она сделала это ради меня.
Ренилл не стал спорить. Может, Джатонди и права. Вероятнее всего — права. Вслух он заметил только:
— Выжившие Сыны Аона могут попытаться отомстить. В любом случае, нам нельзя здесь оставаться.
— Куда же нам идти?
Ренилл задумался. Варианты, один за другим, мелькали в голове. Только одно казалось отдаленно возможным, причем «отдаленно» было самым подходящим словом.
— У меня есть друг, — осторожно сказал Ренилл. — Неподалеку. Там мы сможем найти приют, но самого низкого сорта.
— Мне все равно, какого он сорта.
— Может быть, тебе не все равно. Мой друг
Глаза Джатонди стали круглыми. Она молчала.
— Безымянные — такие же люди, как все, если не считать неизбежной нищеты, — продолжал Ренилл. — Одни заслуживают восхищения, другие отвратительны, большинство где-то посередине — все как всегда. Я бы ни за что не решился предложить это другому авескийцу. Но ты умна и великодушна. Кроме того, ты — Лучезарная, а эта каста ничем не может осквернить себя.
— А кроме моей Лучезарности, имеется еще и прогрессивное вонарское образование, — сухо заметила девушка. — Хорошо. Веди. Подышу воздухом Безымянных.
Ренилл скрыл изумление. Не ожидал, что она согласится. Но теперь, получив согласие, оставалось только надеяться, что он вспомнит дорогу через путаницу переулков Старого Города к хлипкой калитке с гладким диском, отмечающим вход в убежище Безымянных.
Ренилл вывел Джатонди сквозь пролом в стене прямо на широкую площадь Йайа, и дальше — в тенистый переулок, где перешептывались пораженные зулайсанцы. Все горожане высыпали на улицы, возбужденные и на удивление тихие. Они собирались кучками, но взволнованные голоса звучали сдержанно, словно говорящие ощущали присутствие божества.
Ему удалось отыскать дорогу. Завидев блеск тусклого светильника над воротами, Ренилл остановился. Ввел девушку в калитку, и в ноздри ударили знакомые запахи.
Навесы, палатки, шалаши, костры, кучи мусора: все как ему запомнилось.
Ренилл торопливо пробрался к одному из навесов, и тут ему навстречу бросилась мальчишеская фигурка.
Тощее тельце, космы черных волос, большие темные глаза.
— Высокочтимый вернулся, как обещал, — заметил Зеленушка. — Он пришел научить меня читать.
— Боюсь, что не…
— Я знаю, Высокочтимые всегда держат слово.
— Я и не думал обманывать, но…
— Они не придумывают оправданий, отговорок, не тянут и не уклоняются, — продолжал мальчишка. — Вонарцы, понятно. Высокочтимый исполнит свое обещание, данное тому, кто спас ему жизнь. Иначе пострадает вонарская честь!
— Я не забыл о своем обещании, Зеленушка…
— Есть в мире справедливость!
— Но сегодня я пришел сюда не за этим.
— Вот вам и вонарская честь! Тьфу! — Зеленушка сплюнул.
— Сегодня мне нужно убежище…
— Опять!
— А потом, я знаю одного человека, который научит тебя читать. Гораздо лучше меня.
— Слова!
