отказаться от матримониальных планов, мы можем закончить эту ужасную игру…
Внезапно у нее перехватило дыхание. Почему ее ужасает мысль о скором разводе? Ей нужно радоваться. Отвернувшись, Оливия устремила невидящий взгляд в окно, пытаясь совладать с охватившей ее печалью.
Димитри обнял ее, и точно электрический разряд пробежал по ее телу.
— И сможем делать все, что захотим, — закончил он за нее.
Все, что хочет она, — это любить его. Доверять ему. Быть единственной женщиной в его жизни. Не судьба!
Когда Димитри попытался повернуть Оливию к себе, она воспротивилась и увернулась. В ее глазах промелькнул страх.
— Я хочу, чтобы ты ушел, — тихо сказала она.
— Нет, не хочешь.
Его самоуверенность разъярила ее. Димитри улыбнулся и сделал шаг к ней. Оливия схватила стакан с вином и запустила в него.
— Нет, хочу! — вскричала она.
Не моргнув глазом Димитри снял залитый вином смокинг и рубашку и небрежно бросил их на пол.
— Ты лжешь, — спокойно сказал он.
Встревоженная решимостью, мерцавшей в его черных глазах, она схватила графин и взмахнула им, отступая перед надвигавшимся на нее Димитри. Вино тонкими ручейками стекало по его груди, увлажняя треугольник темных волнистых волос, терявшихся под поясом брюк.
— Я заставлю тебя слизать все это, — глухо сказал он, расстегивая пояс.
— Димитри… нет! — у Оливии захватило дух, когда она представила, как ее язык скользит по груди Димитри и его соски упруго напрягаются…. Ее бросило в краску. Поднеся руку ко рту, Оливия поняла, что уже увлажнила губы кончиком языка, как будто готовясь изведать это ощущение.
— Великолепный способ опьянеть, — выдохнул он, и каждый нерв в ее теле откликнулся сладостной дрожью на его горящий взгляд. Она ощутила, как под чувственным блеском дерзких глаз, горячих, словно раскаленные угли, пламя охватывает низ ее живота.
— Почему мне захочется сделать это? — спросила она, пытаясь сохранить рассудок.
— Чтобы избавиться от странного желания подавлять свои инстинкты, которое появилось у тебя после того, как я в последний раз занимался с тобой любовью. Поставь графин, Оливия. Он хрустальный, и, если разобьется, ты порежешь себе ноги. А я не хочу, чтобы на твоих чудесных ножках появились шрамы.
Трясущейся рукой она поставила графин на мраморный столик.
— Я не это имела в виду! — прошептала она.
— Разве нет?
Ей удалось отрицательно покачать головой вместо того, чтобы броситься в его объятия.
Нет. Ты сказал, что мы будем разыгрывать влюбленных на людях. Здесь нас никто не видит. Мы можем вести себя нормально…
— Это именно то, что я делаю, — Димитри с невинным видом развел руками.
Оливия устремила на него гневный взгляд.
— Я уверена, что это так. Ты набрасываешься на любую женщину, которая кажется тебе доступной…
— Ничего подобного! Я очень разборчив, — вкрадчиво возразил Димитри. — Мне нравятся только те женщины, которые могут одним только взглядом возбудить меня. Которые настолько проникнуты чувственностью, что она проявляется в каждом их движении. Которые могут, забыв обо всем, отдаваться чувствам и своими ласками сводить мужчину с ума. Женщины, которые отзываются на мое прикосновение. Которые сладострастно дрожат и содрогаются и любят физический контакт…
— Не надо! — прошептала Оливия, ошеломленная тем, что делает с ней Димитри.
Он говорит о женщинах. Скольких женщин он познал, получая такое утонченное удовольствие? И… как он оказался так близко к ней? Она не заметила, что он подошел к ней. Она видела лишь его бархатные глаза, в которых горит обещание. Оливия сделала шаг назад и уперлась спиной в стену. Она в ловушке. Теперь, чтобы удержать Димитри на расстоянии, ей остается полагаться только на свой рассудок, но он, увы, покинул ее.
— Тогда иди к этим женщинам, — презрительно вскинув голову и тряхнув волосами, сказала Оливия. — Я нахожусь здесь только как средство к достижению нашей цели — разводу! Я готова продолжить этот фарс и бросать на тебя идиотские взгляды на людях, но не воображай, что наедине я не прочь заняться ни к чему не обязывающим сексом.
— Он не будет таким.
Жаркая волна страсти захлестнула ее. Губы Димитри тронула легкая улыбка, и Оливия, чувствуя, как у нее перехватывает дыхание, едва удержалась, чтобы не приникнуть к его губам и не напомнить ему, что он может стать ее рабом, когда дело дойдет до секса. Потому что она не хочет, чтобы он искал другую женщину. Она хочет его для себя. И только для себя.
Несбыточная мечта, и Оливия понимала это.
— Ты должен уйти!
Димитри улыбнулся: эти слова не убедили его, так же как и ее.
— Жаль терять такую возможность. Ты здесь, и эти чудесные синие, как летнее небо, глаза говорят мне о том…
— Что ты должен уйти! — вскричала Оливия, но опустила глаза, зная, что они не говорят ничего подобного.
— Оливия, будь честной, — тихо сказал Димитри, видя, что она стиснула пальцы в кулаки. — Признайся в том, что ты чувствуешь. Я вижу, как по твоему телу пробегает дрожь, как вспухли губы, как сильно напряглись соски. Я едва удерживаюсь от желания прикоснуться к ним. Мы свободные люди. Мы можем делать то, что нам хочется. И сейчас я хочу тебя всеми фибрами души.
Оливия задохнулась от ярости. Он был близок к тому, чтобы соблазнить ее, но, услышав последние слова, она почувствовала себя так, будто на нее вылили ушат холодной воды.
— Сейчас? — гневно воскликнула она. — Ну, спасибо! Я польщена, что ты счел меня подходящей женщиной, чтобы развлечь тебя сейчас! А кого ты захочешь потом? Днем, вечером, завтра? Как ты смеешь? Я не вещь, которой можно воспользоваться по желанию! Возможно, ты не захотел провести ночь с Элени, которая все время хихикала бы тебе в ухо, но это не означает, что ты можешь обратиться ко мне, чтобы удовлетворить свои сексуальные потребности только потому, что здесь больше нет никого подходящего!
Оливия никогда не была красивее. Ее глаза горели, полураскрытые губы манили к поцелую, откинутые назад волосы обнажали лилейную шею. Никогда у Димитри не было такого сильного желания. И решимости овладеть ею.
— Я вовсе не рассматриваю тебя как замену, так как весь вечер ждал этого момента, — проговорил он, сгорая от нетерпения. Протянув руку, Димитри с удивлением увидел, что Оливия дрожит. — Возможно, любовь между нами умерла, — тихо сказал он, — но чувственное влечение сильнее, чем прежде. Разве не так?
Оливия промолчала, испуганно глядя на Димитри. Это было молчаливое согласие, но он ждал ее слов. Он потянулся к ней и, легонько прикоснувшись к ее губам, ощутил прерывистое жаркое дыхание.
— Разве не так? — снова спросил он, касаясь ее губ кончиком языка.
Она в отчаянии закрыла глаза, и после долгого молчания Димитри услышал слабый стон.
— Так!
Шелковая рубашка соскользнула с ее тела, и он почувствовал, как у него защемило сердце. Оливия, обнаженная, предстала перед ним во всем своем великолепии. Она казалась уязвимой. Потерпевшей поражение.
— Оливия! — Димитри обнял ее и прижал к себе. Сначала он чувствовал, как напряжено и неподатливо ее тело, дрожавшее, как лист на ветру. Но постепенно Оливия расслабилась. И когда она
