Об искоренении глобальной угрозы «международного терроризма»

и познавать жизнь с помощью искусств»,

— но это не аргумент, поскольку:

Ни одна персона не может подменить собой всё общество, всё человечество, тем более в преемственности поколений, и явить в своей жизни всё многообразие самых разнородных случаев из жизни общества.

В действительности, люди — разные в одном и том же обществе в одну и ту же эпоху. Поэтому вопрос о необходимости запрета либо недопустимости запрета неограниченного доступа зрителей к фильмам в традиции «Всё дозволено!», а тем более вопрос о фактическом навязывании таких фильмов телезрителям в потоке общедоступного телевещания, имеет два аспекта, замкнутых друг на друга в кольцо обусловленности причинами следствий в преемственности поколений: первый — воздействие на психику детей в процессе формирования психики взрослого человека; и второй — жизнь взрослых, выросших под систематическим воздействием такого рода потока телевещания и кинопроката.

И этот вопрос имеет свою предъисторию, с которой и начнём.

Киноискусство — один из наиболее исторически молодых видов искусства. Бoльшая часть истории нынешней цивилизации человечества прошла без кино и телевидения. Театр и цирк, — как зрелищные виды искусств, — во многом родственны кино. И хотя они существуют на протяжении почти что всей письменной истории нынешней глобальной цивилизации, но от кино отличаются тем, что подавляющее большинство простонародья не имело возможности соприкасаться с ними каждодневно так, как сейчас большинство людей соприкасается с телевидением и кинопрокатом.

Т.е. в прошлом люди в большинстве своём жили вне потока вымышленных событий, в который их вводят зрелищные искусства. И это даёт основание к тому, чтобы посмотреть на некоторые стороны жизни тех народов, которые сложились в прошлом и дожили до эпохи кино и телевидения, сохранив свои культуры; а также тех народов, культуры которых были устойчивы в преемственности поколений к моменту начала их уничтожения пришлыми колонизаторами-цивилизаторами.

Прежде всего необходимо отметить, что народный костюм, вырабатывавшийся на протяжении жизни многих поколений, во всех таких культурах не вобрал в себя элементов, которые бы оказывали воздействие в смысле сексуального вызова на представителей этой культуры. Это касается как народного костюма в тех странах, где климат вынуждал ходить одетыми; так и тех культур, где климат позволял ходить обнажёнными или почти обнажёнными.

Во всех исторически устойчивых культурах сложившийся в них народный костюм свободен от элементов, способных оказать порновоздействие на членов выработавшего его общества, и лежит вне стиля порно, если стиль порно всё же в культуре общества так или иначе сложился. А устойчивость стиля и элементов народного костюма на протяжении жизни нескольких поколений — своеобразная защита общества от того, чтобы какие-либо нововведения стали бы порнодейством [521] .

С другой стороны, народы, в которых субкультура порно охватывала всё общество или хотя бы только его правящую “элиту”, терпели крах вплоть до того, что исчезли из истории. Распространение субкультур порно — одна из составляющих предъистории краха государственности Российской империи в 1917 г.; одна из составляющих краха древнего Рима и древней Персии. А в наши дни — это одна из составляющих нынешнего кризиса российского общества, начало которому положил крах СССР и его государственной идеологии.

Что касается отношения народов, доживших до эпохи кино и телевещания, к приверженцам насилия по произволу, приверженцам сатанизма и чёрной магии в эпоху, предшествовавшую эпохе кино в стиле «Всё дозволено!», то в тех случаях, когда государственные институты оказывались не способными защитить население от субъектов, злоупотребляющих своими личностными возможностями, — отношение к ним было простое: приверженцы вседозволенности «достали» и надоели — их убили и забыли; а если официальная власть государства пыталась провести следствие, чтобы найти и наказать виновных в самочинной расправе, — то она натыкалась на круговую поруку в заговоре молчания даже под давлением неоспоримых прямых улик и косвенных доказательств или же вынуждена была слушать россказни типа: «Да кто же его знает, где он? — пошёл в лес, да утонул в болоте, где ж его там найдёшь… а может и волки съели». То есть:

Все общества, дожившие до начала эпохи кино и телевещания, вели себя в прошлом так, что объективно защищали психику своих членов (как детей, так и взрослых) и свою коллективную психику от всего, что в их жизни было порождено одними людьми и активизировало в других людях «животное начало», возбуждало в них страхи или подавляло осмысленную волю иным образом.

Вседозволенность меньшинства объективно препятствовала продвижению общества к человечности, и только благодаря тому, что разнородная вседозволенность порицалась и подавлялась, а её упорствующие носители беспощадно уничтожались самим обществом, многие общества смогли дожить до эпохи кино и телевидения.

При этом в потоке событий реальной жизни преобладало иное поведение (отличное от порно и прочего «Всё дозволено!»), более жизненно состоятельное, которое служило образцом для освоения подрастающими поколениями, что и стало залогом исторической устойчивости и развития всех обществ, доживших до эпохи кино и телевещания.

Спрашивается:

Почему отношение к тем же самым выражениям вседозволенности, но проявляющимся не в потоке событий реальной жизни, а в потоке телевещания и кинопроката, — должно быть иным, если воздействие на психику людей в обществе, в котором количественно преобладают нечеловечные типы строя психики, со стороны кино в стиле «Всё дозволено!» качественно — то же самое; и последствия этого воздействия на общество — те же?

Теперь, после рассмотрения предъистории вопроса во времена до появления кино и телевещания, можно перейти к рассмотрению обоих упомянутых ранее аспектов воздействия на общество кинопродукции в стиле «Всё дозволено!» и их причинно-следственным связям.

Общие принципы воздействия

произведений киноискусства на психику.

Прежде всего необходимо обратить внимание на то, что в подавляющем большинстве случаев зрители сопереживают сюжету фильма, и пока они погружены в процесс сопереживания:

· их воля бездействует (а у детей в возрасте до подросткового не успели сформироваться ни миропонимание, ни воля);

· осмысление происходящего в сюжете, и тем более его критическое восприятие или неприятие на уровне сознания большей частью отсутствует, поскольку в противном случае зритель вышел бы из процесса сопереживания;

· большей частью нет и осознанного отношения к тому, с кем из персонажей отождествляет себя зритель (а при взгляде во встречном направлении: кто из персонажей со своими программами поведения проникает в психику зрителя и становится бессознательно неотъемлемой частью его личности) в тех или иных эпизодах и в сюжете в целом, чему и как отзывается его нравственность и бессознательные автоматизмы, было бы это добром либо злом в потоке событий реальной жизни.

Всё названное и многое другое, что характерно для функционирования психики личности при просмотре кино в безвольно-расслабленном настроении сопереживания сюжету в целом и тем или иным персонажам, — это то, чего стремятся достичь разного рода психотехнологии для того, чтобы начать процедуру зомбирования личности — введения в её психику тех или иных программ поведения и включения этих программ поведения в алгоритмику психики.

Разница только в том, что:

· в процессе зомбирования психтехнологи работают с субъектом, ставшим объектом воздействия, в непосредственном общении и контролируют процесс зомбирования и его успешность, отслеживая реакции объекта воздействия,

· при телевещании и в кинопрокате по своему существу зомбирующему воздействию подвергаются множества людей [522], а само это воздействие в большинстве