Да что с тобой разговаривать? Не хочешь, и без тебя пойдем.
Но Степашка никуда не стал залетать. Он кинулся во двор, схватил висевшее у крыльца пальтишко, прошмыгнул под окошком, выскочил на улицу и прямо столкнулся с Кирюшкой.
— Стойте! — грозно приказал Фигуран. — Нынче драки не будет. Нынче будет игра.
Кирюшка посмотрел на Степашку, Степашка на Кирюшку, и оба нахмурились.
Но так как Фигуран уже тронулся, то раздумывать было некогда. И оба они, суровые, непреклонные, гордо понеслись рысью в гору.
По пути встретили какого-то длинноносого Саньку, потом толстого Павлушку, потом еще сразу трех, потом еще сразу четырех. И целой ватагой пронеслись в поле.
Часть вторая
Очень звонко трепетали в небе первые жаворонки.
Очень ярко сияло весеннее солнце.
И очень смело ринулся отряд ребят туда, где синела Чарабаевская роща, на тенистых прудах которой тихо плавали еще не растопленные солнцем, тяжелые голубые льдины.
Выбравшись к берегу, разделились на четыре флотских экипажа.
— Командовать буду я, — предупредил длинноносый Санька, подтягивая шестом громоздкую и неуклюжую льдину. — У вас — как хотите, а у меня — ледокол «Красин». А ну, матросы, запрыгивай на ледокол.
Матросы запрыгнули, но Фигуран обиделся.
— Почему — ты? Разве ты выдумал? Плевал я на твою команду!
— Я буду командовать, — строго повторил здоровенный Санька. — Уж не ты ли? Подумаешь, какой командир выискался.
Санька согнулся и, закинув голову, опустил руки, передразнивая горбатого Фигурана. Ребята засмеялись.
— Ладно, командуй, — пробормотал Фигуран и, кликнув Кирюшку со Степашкой, повел их вдоль берега.
Вслед за первой отчалила вторая льдина, потом третья, которая прихватила короткое бревно вместо мины. И давно уже вся эскадра ушла на средину пруда, а Фигуран со своим экипажем все еще возился у берега. Они выбрали совсем небольшую льдинку с высоким острым носом и раздобыли рваный рогожный парус.
— Мала очень, — замялся было осторожный Степашка. — У них вон какие махины… а у нас что?
— Стой да помалкивай! — огрызнулся Фигуран. — У них колоды, а у нас крейсер.
— Стой да помалкивай, — поддакнул догадавшийся Кирюшка и кинулся за Фигураном подбирать комья, чурки и палки. — Громить будем? — тихо спросил Кирюшка. — Так им и надо. Не они придумали.
Быстро и дружелюбно глянул Фигуран на взволнованного Кирюшку и молча кивнул головой.
Притащили на берег целую груду всякой всячины. Оттолкнулись от берега, растянули по ветру рогожный парус, и легкий голубой крейсер быстро помчался догонять не подозревавшую измены эскадру.
— Что так долго? — повелительно окликнул Санька. — Не лезьте вперед, идите в хвосте, самыми последними.
Фигуран молча выпрямился, ловко метнул чурку и угодил Саньке прямо в живот. Санька взвыл, заскакал, но снарядов ни у него, ни у других кораблей не было.
Дважды с трех сторон окружала эскадра восставший крейсер. Но, подгоняемый ветром, легкий, увертливый, он прорывался через кольцо, не переставая беспощадно громить неприятеля.
На третий раз крейсер едва не погиб. Только что бледный, запыхавшийся артиллерист Кирюшка метко бабахнул по капитанскому мостику, как вдруг шест из рук Степашки выскользнул. И крейсер, неловко закружившись, застопорил на месте.
— Мина! — отчаянно заорал Кирюшка. — Берегись, мина!
Но было уже поздно. Пока Степашка перехватывал шест, пока отталкивался, тяжелое, чуть виднеющееся над водой бревно ударило о левый борт. Крейсер накренился, и вся команда полетела на палубу.
— Бей из всех батарей! — закричал Фигуран и, схватив тяжелую палку, грохнул по опасному миноносцу.
Но это получалась уже не игра. Палка треснула Павлушку по затылку и сбила его фуражку в воду. В ответ с миноносца метнулся тяжелый шест и едва не сшиб Кирюшку за борт.
— Упадем! — захныкал Степашка. — Теперь поймают, крепко бить будут.
— Пусть сначала поймают, — буркнул Фигуран. — Натягивай парус. Стой, Кирюшка, и чуть что — бей остальными комьями.
Крейсер вздрогнул и под озлобленные выкрики преследователей быстро понесся в ту сторону, где виднелось устье неширокого канала.
— Уйдем, — подбадривал Фигуран. — Пойдем по каналу, завернем на круглый пруд, оттуда — к мостику. Когда еще они туда дотяпают!
И чтобы показать, что он нисколько не боится, Фигуран поднял шапку на шест и, гримасничая, подпрыгивая, громко заорал тут же сочиненную песню:
— Ловко я его? Ишь, как ругается. Так тебе и надо, куриный обжора! — громко заорал Фигуран. — Я еще не про такие твои дела спою.
Однако положение крейсера оказалось совсем неважным. Едва вошли в канал, как на пути появился плавучий лед. Пока лед попадался редко, кое-как еще маневрировали. Но когда завернули вправо, то сразу очутились посреди густого ледяного поля. А тут еще крейсер, уже поврежденный ударом мины, при первом же толчке содрогнулся, и поперек палубы протянулась угрожающая трещина.
— Пробиваемся к берегу! — скомандовал Фигуран. — А ну, нажимай, Степашка.
— Бить будут, — захныкал покрасневший от натуги Степашка. — Говорил — игра, а сам — по башке палкой.
Кирюшка молчал. Все еще не опомнился он от боевой горячки, все еще булькала перед ним вода, хлопал рогожный парус и обжигали лицо брызги холодной сверкающей воды.
Уже у самой земли льдина треснула пополам, и Степашка, неловко поскользнувшись, провалился по пояс в воду. Кое-как вытащили его на берег.
И было самое время. Уже догадавшись о том, что крейсер попал в беду, с шумом и грохотом вынеслись из-за поворота преследователи.
Слева — вода, справа — кустарник и залитые водой ямы: увильнуть было некуда. Окоченевший, мокрый Степашка в тяжелых, разбухших сапогах бежал медленно и жалобно вопил, чтобы его не бросали.
— Не ори, дурак! Не бросим! — зашипел Фигуран и, обернувшись, увидел, что долговязый Санька уже мчится вдоль берега впереди своей разъяренной команды. — Сюда! — напрягая последние силы, крикнул Фигуран и полез напролом через ямы, через обломки и груды мусора туда, где стояла посреди развалин заколоченная церковь Чарабаевского имения. — Сюда! — раздвигая сухой кустарник, показал Фигуран.
