инспектор из ближнего села. Он ловко соскочил с мотоцикла, поздоровался и, подойдя к Мустафину, сказал тихонько:
— Я к вам, Марат Сагитович, от прокурора.
Когда они отошли в сторонку, участковый, не скрывая волнения, проинформировал:
— Только что звонил Камиль Булатович. Он просил вас срочно приехать в прокуратуру.
— Приехать в прокуратуру? — переспросил следователь. — Но ведь я… А что, собственно, случилось?
— Не знаю точно, но кажется… — Участковый, как нарочно, медлил с ответом. — Кажется, нашли ту… девочку…
— Где нашли? Когда?
— Не знаю…
Мустафин задумался.
Три дня назад исчезла девочка. Оля Портнова, пятнадцати лет. Она жила с родителями в поселке нефтяников, расположенном недалеко от райцентра. Пошла к бабушке в соседнюю деревню, но через два дня выяснилось, что в деревню она не приходила. Только после этого родители заявили в милицию. С девочкой была дворовая собака. Она тоже не вернулась…
Велев участковому подождать, Мустафин вернулся к костру и, взяв кое-какие свои вещи, сказал глядевшим на него с удивлением рыбакам:
— Извините, товарищи. Я должен срочно ехать в райцентр. Дела… — Почувствовав неловкость за излишнюю сухость, тут же смягчил тон: — Не обижайтесь, пожалуйста. Так уж получилось… А ушицы я отведаю в другой раз. Обязательно!
И, уже уходя, добавил, обращаясь к жене и дочери:
— Оставайтесь пока здесь. Я пришлю за вами машину…
Жена проводила его тревожным взглядом.
Прокурор сидел, облокотившись рукой на стол и чуть прикрыв ладонью мрачное лицо. Услышав приветствие, медленно поднял голову.
— Это ты, Марат Сагитович? Здравствуй, присаживайся! — Он как-то испытующе посмотрел на Мустафина, выпрямился. — Ты уж извини, братец, — сказал по-свойски, без излишней фамильярности. — Пришлось прервать твой отдых. Ночью Галимзянова положили в больницу. Аппендицит. А тут у нас дела…
Мустафин сконфуженно улыбнулся:
— Ну что за разговоры, Камиль Булатович…
Он вспомнил, что следователь Галимзянов в последнее время часто жаловался на боли в животе, собирался в больницу, но все никак не мог управиться со своими делами.
Мустафин с уважением относился к своему добродушному коллеге и теперь был просто рад поддержать его, заменить на посту, чего бы это ни стоило.
Прокурор с благодарностью кивнул и после небольшой паузы, не спеша, как бы приковывая внимание к каждому слову, заговорил уже деловым тоном:
— Ты ведь знаешь насчет дочери Портновых, которая потерялась три дня назад… Все это время ее искали. Искали, надеясь на благополучный исход. Но, увы… — Он тяжело вздохнул. — Сегодня при прочесывании леса группа школьников набрела на ее труп. Да, труп… Надеюсь, ты понимаешь, о чем идет разговор?
Он встал из-за стола и в молчании сделал несколько шагов по кабинету.
— Браться за дело придется тебе. Иного выхода нет. С отпуском потом уладим… Мы с начальником милиции уже распорядились выставить по месту происшествия охрану, не пускать никого. Осмотр будем производить общими силами. Под твоим неусыпным оком, разумеется…
Он подошел к следователю, ободряюще пожал ему плечо и возвратился к столу.
— У нас, правда, вышла неувязка с судмедэкспертом. Запропастился куда-то, как назло. Но ничего! Нагим Сибгатович обещал разыскать. Я как раз жду его звонка. Да вот, кажется…
Услышав короткий гудок, прокурор поднял телефонную трубку. Большие черные глаза его напряженно сузились. Тяжелый волевой подбородок под тонкими, плотно сжатыми губами напрягся, как у вышедшего на ринг боксера.
— Нагим Сибгатович? Да, я слушаю. Ага, значит нашли? Ну, тогда все в порядке: Сейчас же выезжаем к тебе. Тут приехал Мустафин… Как говорится, взяли его прямо с реки. — Он многозначительно взглянул на следователя и чуть улыбнулся. — Нет, не сердится. Готов к бою. Итак, мы едем. Жди!
Они уже садились в машину, когда их остановили:
— Товарищ прокурор, задержитесь, пожалуйста, на минутку!
Какой-то странный человек с вспотевшим измученным лицом и широко раскрытыми глазами смотрел на них растерянно и умоляюще.
— В чем дело? Кто вы? — нахмурился прокурор и с недоумением посмотрел на следователя. Тот лишь пожал плечами.
— Простите… простите меня, пожалуйста… — заикаясь и проглатывая слова, начал объясняться странный мужчина. — Я приехал… приехал сюда не просто так. То есть я вынужден был приехать! Меня не пускают, не пускают к ней… Я — Портнов. Слышите. Портнов! Отец…
Он не договорил. Голос его дрогнул.
— Портнов? — грустно переспросил прокурор и тоже замолчал, словно на этом иссяк весь запас его слов.
— Да, да, Портнов! Отец я, отец… — опять заволновался мужчина. — Она там… в лесу… Меня не пускают к ней, не пускают. Я хотел узнать…
— Извините нас, Портнов, — с сочувственной вежливостью остановил его прокурор, — но мы и сами пока еще не знаем ничего как следует. Мы сейчас как раз едем туда, на место происшествия. И, признаться, очень спешим. Мой совет вам: успокойтесь, возьмите себя в руки и ступайте в милицию. Ждите нас там. Вот следователь Мустафин. Как только он вернется, то обязательно с вами встретится, поговорит. А сейчас, извините, нам пора… — Прежде чем сесть в машину, он повернулся к Портнову: — Мы можем довезти вас до милиции…
Тот лишь замахал руками.
— Нет, нет, спасибо. У меня здесь машина. Я буду ждать вас в милиции, как вы велели, раз нельзя…
…Она лежала в кустах недалеко от небольшой красивой поляны, на голове глубокая рана. На ноге отсутствовала босоножка. Обувку нашли в траве неподалеку.
Судя по всему, девочка была убита не здесь, а возле березы. На это указывали кровь на траве и следы волочения. Метрах в двух от дерева валялись мертвая дворняжка с переломанным хребтом и испачканная в крови коряга…
Пока прокурор, следователь и эксперт осматривали тело, оперативные работники милиции взяли под контроль всю прилегающую местность, принялись живо искать следы. Лес прочесали до травинки, но не удалось обнаружить ничего такого, что хотя бы призрачно намекало на преступника…
«…Происшедшее никак не укладывается в голове. Кто и за что убил мою дочь, я и представить себе не могу. Отношения у меня с родственниками, соседями, сослуживцами хорошие, Правда, года четыре назад я не поладил с Петром Рябовым, работающим в моей бригаде бурильщиком. Рябов часто появлялся на работе пьяный, был груб с товарищами. Много раз я беседовал с ним, предупреждал, но ничего не помогало, и в конце концов я вынужден был поставить вопрос об увольнении. Уходя, Рябов грозил: «Погоди, Портнов, авось, бог даст, еще свидимся…» Потом Рябов за хулиганство попал под суд. Жена его говорила, что он умер где-то в колонии то ли от туберкулеза, то ли от рака. Больше у меня ни с кем конфликтов не было. Мне кажется, что дочь стала жертвой какого-то обезумевшего преступника…»
