— Но я ведь ничего не сказал вам! — воскликнул он.
На лице Гриффа заиграла самодовольная улыбка.
— Да нет же, доктор, вы ошибаетесь. Конечно, прямо вы ничего не сказали, но тем не менее, хоть и против своей воли, сообщили мне довольно важную вещь.
— Что вы имеете в виду? — возмутился доктор Купер.
— Я имею в виду, что соответствующие судебные органы, по всей видимости, весьма заинтересует тот факт, что вы тщательно и преднамеренно скрываете от закона какие-то сведения, которые Кэттей доверил вам, как лечащему врачу. А теперь прощайте, доктор.
И криминолог вышел из комнаты, оставив на пороге смущенного и сильно встревоженного врача, который не нашелся что сказать.
Усмехнувшись про себя, Грифф отправился к доктору Амстеду.
Доктору, видимо, доставляло немало удовольствия окружать себя атмосферой профессиональной тайны, даже внешность его безошибочно свидетельствовала о выбранной им профессии. На лбу у него сверкало маленькое круглое зеркало с дырочкой посредине, пользуясь которым он видел все, что скрывалось в горле его пациента.
Доктор Амстед был одет в чистейший белый халат, а воздух в кабинете, казалось, весь состоял из каких-то чисто медицинских запахов. Глаза его не были такими настороженными, как у доктора Купера. Он был скуластый, высокий и худощавый, с узким, будто щель, ртом.
— Чем я могу быть вам полезен, мистер Грифф? — осведомился он.
— Я бы хотел кое-что узнать от вас в связи с делом Кэттея, — ответил Грифф.
— Ничем не могу вам помочь, — резко сказал доктор. — Здесь нечего обсуждать. Человек этот умер естественной смертью. Я подписал свидетельство о смерти. Можете посмотреть его. Больше ничего не могу вам сказать.
— А не могли бы вы рассказать мне, — спросил Грифф, — какие симптомы были у Кэттея перед смертью?
— Нет.
— Была ли у него температура?
— Ничего не могу вам сказать.
— Можете вы назвать мне время, которое прошло с момента появления первых симптомов заболевания до момента наступления коматозного состояния, которое и продолжалось, насколько я знаю, до самой смерти?
— Нет.
— Могу я узнать, почему?
— Это профессиональная тайна.
— Понятно. А что-нибудь, что не является профессиональной тайной, вы можете мне рассказать?
— Что вы имеете в виду?
— Если я задам вам вопрос о чем-то, что не является профессиональной тайной, вы мне ответите?
— Думаю, да.
— Правда ли то, — произнес Грифф медленно и веско, — что в вашем присутствии и в присутствии газетного репортера доктор П. С. Купер, который был вместе с вами приглашен к больному, заявил, что симптомы болезни соответствуют симптомам отравления люминалом?
Лицо доктора Амстеда вспыхнуло.
— Я не несу ответственности за слова доктора Купера, — резко заявил он.
— Я только спрашиваю, говорил ли это доктор Купер.
— Мне кажется, — сказал доктор Амстед, — что он… По-моему, мне не следует отвечать на этот вопрос.
— На каком основании, доктор?
Доктор Амстед опять покраснел.
— На том основании, что вас это совершенно не касается.
— Но может статься, — Грифф улыбнулся вкрадчивой улыбкой, — что меня это как раз очень касается. Это часть той работы, которую я выполняю для города.
Грифф не отводил испытующего взгляда от губ доктора, которые сжались в тонкую, бескровную полоску.
— Я по-прежнему считаю, что это совершенно не ваше дело, — вызывающе проговорил доктор Амстед.
Грифф все еще не сводил глаз с лица доктора.
— Иногда, доктор, бывает так, — сказал он, — что суд требует проведения эксгумации тела. Если на эксгумации обнаружится присутствие яда в теле умершего, то, я думаю, это достаточно сильно повлияет на вашу репутацию врача, во всяком случае, дело не ограничится обычным «обсуждением» неправильно поставленного диагноза.
Веки доктора Амстеда слегка дрогнули, но затем он удивленно раскрыл глаза.
— Вы ошибаетесь, — сказал он. — Не будет ни вскрытия тела сейчас, ни эксгумации потом. — Твердо заявив это, он резко повернулся и бросил через плечо: — Прошу меня извинить, но я чрезвычайно занят.
Дверь кабинета захлопнулась.
Медсестра перевела на Сиднея Гриффа удивленный взгляд.
— Боюсь, это все, мистер Грифф, — сказала она. — Доктор Амстед уже не выйдет.
Сидней Грифф послал ей очаровательную улыбку.
— Конечно, моя милая, — сказал он. — Я и не рассчитывал на это. Просто мне хотелось увидеть…
На столе перед сестрой зазвонил внутренний телефон. Она подняла трубку и сказала «слушаю вас» с профессиональной любезностью. Затем щелкнула рукояткой переключателя, положила телефонную трубку и подняла глаза на Сиднея Гриффа.
— Вы ждете, — повторила она, — потому что…
— Потому что мне хотелось бы знать, — с сияющим видом пояснил Грифф, — понадобится ли доктору Амстеду срочно позвонить кому-то, как только он войдет в кабинет. Можете передать ему, что мое любопытство по этому поводу полностью удовлетворено. Всего доброго.
Он вышел из приемной, пересек дорогу, направляясь к Первому национальному банку, и вошел в адвокатскую контору «Фишер, Бэрр и Мак-Редди». Передав свою визитную карточку молодой женщине, которая сидела у телефонного коммутатора, он сказал:
— Пожалуйста, передайте мистеру Чарльзу Фишеру, что я хотел бы побеседовать с ним о деле чрезвычайной важности. Я займу у него не более десяти минут.
Молодая женщина звонком вызвала мальчика, отдала ему карточку и попросила передать просьбу Гриффа. Мальчик убежал, и через пару минут раздался звонок по внутреннему телефону.
Выслушав распоряжение, молодая женщина кивнула Сиднею Гриффу.
— Мистер Фишер, — сказала она, — примет вас немедленно.
Мальчик пошел вперед, указывая Гриффу дорогу.
— Пожалуйста, сюда, сэр, — сказал он и приоткрыл дверь личного кабинета Чарльза Фишера. Грифф вошел.
Чарльз Фишер был сама приветливость. Увидев в дверях Гриффа, он бросился к нему с протянутыми руками.
— Как я рад, — воскликнул он, — что мне представилась возможность познакомиться с вами, мистер Грифф. Я много слышал о вас и следил за расследованием некоторых дел, в которых вы участвовали, с колоссальным интересом. Прошу вас, проходите, присаживайтесь.
Грифф обменялся с ним рукопожатием и опустился в стоящее около письменного стола глубокое кресло.
— Что же привело вас ко мне? — спросил Фишер. — Вы ведь, наверное, пришли по делу, и если это
