Бликер не выдержал.
— Думаю, вы имеете в виду, — сказал он, — что миссис Стенвей никогда не была замужем и что она мать той самой девушки, которая замешана в этом деле.
Грифф недовольно нахмурился.
— Вы все сводите к грубым фактам, — промолвил он. — Я пытаюсь найти мотивы, которые привели к определенным событиям, те глубоко заложенные побуждения, которые необходимо понять, чтобы принять единственно верное решение.
Самое большое богатство для такой женщины — это ее красота, та красота, которая привлекает к ней мужчин. И в то же время красота для нее — это самая большая опасность. Насколько счастливее могла бы сложиться ее жизнь, если бы она никогда не была красива; скольких страданий в будущем могла бы она избежать, если бы не пользовалась таким вниманием у сильного пола; насколько спокойнее и безмятежнее прожила бы она свою жизнь, если бы была всегда простой труженицей.
— А какое отношение к нашему делу имеют те страдания, что она испытала в жизни? — спросил Бликер.
— Да самое прямое! — ответил Грифф. — Чтобы понять, кто и как совершил преступление, необходимо прежде всего правильно оценить побудительные причины. А это невозможно, если вам не понятен сам характер человека. Следовательно, преступление только тогда будет раскрыто, если вам будет до конца понятны мотивы и побуждения, которые двигали совершившим его человеком.
В голосе Бликера ясно прозвучало нетерпение.
— Не понимаю, к чему все эти разговоры, — буркнул он. — Мне нужны факты. Вам что-то известно, но вы придерживаете эту информацию. Мне кажется, это потому, что вы мечтаете эффектно закончить дело. Вы стремитесь играть роль фокусника, который в последнюю минуту достает из шляпы кролика, к восхищению изумленных зрителей. Как только я пытаюсь вернуть разговор в деловое русло, вы тут же уходите в сторону и начинаете разглагольствовать о чем-то отвлеченном, опять-таки точь-в-точь как фокусник в цирке, который стремится отвлечь внимание публики, чтобы она не заметила движений его ловких рук. Я и гроша ломаного не дам…
В этот момент такси затормозило перед каким-то зданием.
— Где это мы? — спросил Бликер.
— Мы приехали в отель, — сообщил ему Грифф, — где под именем Стеллы Мокли зарегистрировалась Мэри Бриггс, известная вам любительница путешествовать автостопом.
Бликер сунул деньги в протянутую руку водителя и, пока тот отсчитывал сдачу, задумчиво произнес:
— В этом деле полным-полно женщин, и, обратите внимание, у каждой из них по меньшей мере одно вымышленное имя. Первой на сцене появилась Мэри Бриггс, эта путешественница, а теперь мы находим ее в отеле, где она зарегистрировалась как Стелла Мокли, и вполне вероятно, что это тоже не настоящее ее имя. Потом, возьмите, к примеру, миссис Стенвей — ее имя на самом деле Бланш Мэлоун. А у нас есть еще Элис Лортон, которая так долго действовала под псевдонимом Эстер Ордуэй. Я теперь уже не удивлюсь, если выяснится, что миссис Кэттей на самом деле не миссис Кэттей.
Грифф кивнул и рассмеялся.
— Ваше возмущение сыграло с вами забавную шутку, мой друг, — сказал он. — В одну минуту вы продвинулись ближе к решению этой загадки, чем за все время, что мы с вами работаем вместе.
Сунув в карман сдачу, Бликер недоуменно взглянул на Гриффа. Но заметив, что криминолог не собирается как-то объяснить свою загадочную фразу, послушно двинулся вслед за ним по направлению к отелю.
— В любом случае, — пробормотал он, проходя в холл через вращающиеся двери, — здесь мы узнаем что-то определенное и прекратится наконец пустая болтовня.
— Не торопитесь, — остановил его Грифф.
— Давайте подождем, пока… О Господи! Как раз этого-то я и боялся — мы опоздали. И к тому же у нас перехватили инициативу.
Бликер изумленно обернулся к Гриффу, чтобы что-то спросить, но, проследив в направлении его взгляда, осекся.
У стойки регистрации, разговаривая с портье, стоял высокий сутулый человек. Бликер слегка прищурился, пытаясь вспомнить, где же он его видел, и вдруг приглушенно воскликнул:
— Это же Чарльз Фишер, адвокат миссис Кэттей.
— Быстро! — скомандовал криминолог. — Ступайте за мной, и попробуем пройти так, чтобы он нас не заметил.
Увлекая за собой издателя, он проскользнул за стоявшую в холле высокую раскидистую пальму.
Там они замерли, не сводя глаз с интересующего их человека. Фишер даже не взглянул в их сторону, оживленно разговаривая с человеком за стойкой. Закончив разговор, он какое-то время постоял в раздумье, а затем, высоко подняв голову, как человек, который, попав в неловкую или неприятную ситуацию, наконец принимает единственно правильное решение, прямиком направился к лифту.
Грифф стиснул локоть журналиста.
— Скорее! — крикнул он. — Нельзя, чтобы он нас опередил.
Мужчины быстрыми шагами пересекли холл, они почти бежали.
Перед ними остановился подъехавший лифт, и двери его распахнулись. Две женщины и мужчина вышли, и в освободившуюся кабину вошел Фишер. Парнишка-лифтер обвел взглядом холл и уже положил руку на дверь, собираясь захлопнуть ее.
Грифф вдруг негромко свистнул. Удивленный лифтер поднял голову и увидел бегущих через холл мужчин.
— Подождите нас, — велел Грифф.
Парнишка широко распахнул двери.
Фишер, который в это время задумчиво рассматривал носки своих модных туфель, поднял голову и бросил рассеянный взгляд на своих неожиданных попутчиков. Внезапно на его лице появилось удивление, быстро сменившееся самой приветливой улыбкой, под которой, однако, проскальзывало чуть заметное раздражение.
— Так-так, — сказал он, — если не ошибаюсь, господа Грифф и Бликер, издатель «Блейд». Как дела, джентльмены? Вы наверх?
— Да, — ответил Грифф, обменявшись с ним рукопожатиями, и прошел в кабинку.
Лифтер закрыл за ними дверь.
— Девятый этаж, пожалуйста, — сказал ему адвокат.
— И нам девятый, — повторил Грифф.
Лифт тронулся.
— Что привело вас в город? — поинтересовался Грифф.
— Да так, обычные дела. Хочу повидаться с одним человеком, может быть, он станет свидетелем в известном вам деле. Какое несчастье для бедняги Фрэнка… Кэттея, я имею в виду.
— Да, конечно, — подтвердил Грифф. — Ведь, если не ошибаюсь, там был замешан яд.
Адвокат кивнул.
— Боюсь, — промолвил он, — что все это очень серьезно.
— Вы не уверены, что это самоубийство? — поинтересовался Грифф.
Лифт остановился на девятом этаже. Парнишка распахнул двери.
Адвокат, выходя в коридор, продолжал:
— Нет, теперь я уже не уверен в том, что это было самоубийство. Честно говоря, я уже сам не знаю сейчас, что же это было на самом деле, и очень сомневаюсь, что когда-нибудь удастся доказать, что эта смерть не была самоубийством.
— А вы хотите попробовать? — спросил Грифф, выходя вслед за ним из лифта.
— Сам не знаю, — промолвил Фишер в неожиданном порыве откровенности. — Я не хочу делать тайны из того, что я думаю по этому поводу. Ведь надо же еще учитывать чувства и вдовы Кэттея. Существует еще такая вещь, как семейная честь. Можно все это отнести к области сентиментальных чувств, но, кроме этого, здесь замешаны и материальные интересы, и довольно сильно. Жизнь Кэттея была
