— В окружной прокуратуре об этом знают? — спросила она.
— Не думаю.
Делла Стрит внимательно посмотрела на Перри Мейсона.
— Это почерк Тельмы Бентон? — поинтересовалась она.
— У меня несколько образцов почерка Тельмы Бентон, но ни один даже отдаленно не напоминает почерка на записке и на телеграфном бланке.
— Тогда миссис Форбс?
— Нет, это не ее рука. Я устроил, чтобы она написала мне из тюрьмы.
— Вы читали редакционную в «Кроникл»? — спросила она.
— Нет. О чем она?
— В ней утверждается, что в свете драматического и неожиданного поворота событий, ставящего под сомнение свидетельство водителя такси, ваш святой долг — предложить обвиняемой выступить с показаниями, чтобы объяснить свою причастность к этому делу. Редакция заявляет, что подобное интригующее молчание правомерно, когда речь идет о закоренелом преступнике, которого судят за преступление, совершенное именно им, о чем всем прекрасно известно, и который пытается сыграть на своих конституционных правах, но совершенно неприемлемо в отношении такой женщины, как миссис Форбс.
— Я передовицы не читал, — заметил Перри Мейсон.
— Она как-то скажется на ваших планах?
— Разумеется, нет, — заявил он. — Я защитник на этом процессе и ставлю свои суждения и оценки на службу жизненным интересам клиентки; до суждений редактора какой-то газеты мне дела нет.
— Все вечерние газеты, — продолжала она, — распространяются о беспримерном мастерстве, с каким вы повернули разбирательство. Отмечают, что развязка первого дня стала его драматическим завершением и бросила тень на показания таксиста еще до того, как обвинение успело выстроить дело.
— Особого мастерства, в сущности, не потребовалось, — возразил он. — Клод Драмм сам напросился. Он попробовал выкрутить руки моей свидетельнице, а я такого не потерплю. Я ее сцапал и повел к судье заявить протест. Я знал, что Драмм собирается обвинить меня в нарушении профессиональной этики, и хотел разобраться с ним прямо на месте, не откладывая на потом.
— Что подумал судья Маркхем? — спросила она.
— Не знаю и знать не желаю. Зато я знаю свои права и на том стою. Я сражаюсь, защищая клиентку.
Она внезапно подошла к нему вплотную и тронула за плечо.
— Шеф, — произнесла она, — один раз я в вас не поверила, но хочу, чтобы вы знали — больше такого не повторится. Правы вы там или нет — я на вашей стороне.
Он улыбнулся и похлопал ее по плечу:
— Хорошо, хорошо, садитесь-ка в такси и езжайте домой. Если меня будут спрашивать, вы не знаете, где меня искать.
Она кивнула и вышла, на этот раз не задержавшись в дверях.
Перри Мейсон подождал, когда она выйдет из лифта на первом этаже, выключил свет, надел пальто, заклеил конверт, взял портативку и спустился к машине. Приехав на другой конец города, он опустил письмо в почтовый ящик, а потом кружным путем поехал к водохранилищу в горах за городом. Он проехал вдоль берега, притормозил и, размахнувшись, забросил машинку в воду. Когда над поверхностью взметнулся фонтанчик, Перри Мейсон уже выжимал скорость.
Глава XIX
Батареи все еще уютно урчали, когда Перри Мейсон начал у себя в конторе разговор с Полем Дрейком:
— Поль, мне нужен рисковый парень.
— У меня их полно, — ответил Дрейк. — Что от него потребуется?
— Позвонить Тельме Бентон, представиться репортером из «Кроникл» и сказать, что главный редактор дал «добро» на выплату десяти тысяч долларов за исключительное право напечатать ее дневник в том виде, в каком она его представит.
Пусть он договорится с Тельмой Бентон о встрече там, где может посмотреть этот дневник. Она может принять его одна или с кем-то. Сомпеваюсь, чтобы она отдала дневник для прочтения, но взглянуть на него позволит.
Пусть этот парень откроет дневник на 18 октября и вырвет страницу.
— Что ты хочешь найти на этой странице? — спросил сыщик.
— Сам не знаю.
— Она поднимет крик.
— Конечно.
— Что могут сделать за это с моим человеком?
— Немного, — ответил Перри Мейсон. — Попытаются его запугать, вот, пожалуй, и все.
— Она не потребует возмещения убытков, если эта страничка появится в печати?
— Я не собираюсь отдавать ее в печать, я просто хочу дать знать Тельме Бентон, что страница у меня.
— Послушай, — сказал Дрейк, — это, конечно, не мое дело, и не мне тебя учить, как практиковать адвокату, но ты играешь с огнем, а это опасные игры. Я тебе уже говорил, говорю еще раз.
— Знаю, что играю, — мрачно заметил Перри Мейсон, — но у них нет оснований меня прищучить. Я утверждаю, что не превысил прав ни в одном своем действии. Газеты каждый божий день вытворяют вещи раза в два похуже, и им все сходит с рук.
— Ты не газета, — возразил Дрейк.
— Нет, не газета, — согласился Мейсон. — Но я адвокат, я представляю клиентку, которая имеет право на беспристрастный суд, и, видит Бог, я ей его обеспечу!
— По-твоему, вся эта бьющая на эффект театральщина и есть беспристрастный суд?
— Да. По-моему, беспристрастный суд — это выявление фактов, и я намерен их выявить.
— Все факты или только такие, какие говорят в пользу твоей клиентки?
— В конце концов, — ухмыльнулся Перри Мейсон, — я не собираюсь вести дело за окружного прокурора, если я тебя правильно понял; обвинение — это по его части.
Поль Дрейк отодвинулся вместе со стулом.
— Ты будешь нас защищать, если мы на этом засыплемся? — спросил он.
— А как же, — ответил Перри Мейсон. — Я не позволю вам ничего такого, чего не позволил бы себе.
— С тобой та беда, что ты чертовски много себе позволяешь, — заметил сыщик. — Между прочим, тебя начинают величать чародеем от права.
— В каком смысле чародеем? — спросил Мейсон.
— Считается, что ты можешь вытащить из цилиндра вердикт, как фокусник — кролика, — объяснил Дрейк. — Ты действуешь не так, как другие, делаешь ставку на эффекты и драматизм.
— Мы народ, склонный к драматизму, — изрек Перри Мейсон. — Мы не похожи на англичан. Англичанам подавай достоинство и порядок, а нам — драматизм и зрелище. Это у нас в крови. Мы настроены на быстрый бег мысли — все должно идти как в театре.
— У тебя, по крайней мере, все так и идет, — заметил Дрейк, вставая. — Нынешний трюк ты здорово придумал, ничего не скажешь. Все городские газеты пишут не об обвинении, предъявленном Бесси Форбс, но о том, как эффектно было подорвано доверие к свидетельству таксиста. Нет такой газеты, которая бы не давала понять, что показания водителя ничего не стоят с начала и до конца.
— Так оно и есть, — сказал Перри Мейсон.
— И тем не менее, — задумчиво произнес Дрейк, — мы оба прекрасно знаем, что Бесси Форбс в самом
