— Нет, такого я не могу.
— А позвонить ему?
— Тоже.
— Ну а если я направлю ему письмо?
— Вы не знаете Фоули, — с горечью сказал Картрайт. — Он порвет его на кусочки и заставит пса выть еще пуще. И будет смеяться дьявольским смехом от одной мысли, что он таки меня достал. Он даст прочитать письмо жене и…
— Не останавливайтесь, — попросил Доркас, — продолжайте. Что он еще вытворит?
— Ничего, — грубо отрезал Картрайт.
— Полагаю, — подал голос Мейсон, — нас устроит, чтобы вы, мистер Доркас, написали письмо, но с условием, что если собака не перестанет выть, то будет выдан ордер на арест.
— Разумеется, условие именно таково, — согласился заместитель окружного прокурора.
— Далее. Отправленное обычным путем, письмо придет к адресату только завтра, даже если будет опущено сегодня, — продолжил Мейсон. — Я предлагаю написать официальное предупреждение и направить его с одним из полицейских. И пусть он вручит предупреждение под расписку лично мистеру Фоули или другому лицу, находящемуся в доме, если не застанет самого Фоули. Это даст Фоули понять, что обращение Картрайта — серьезная жалоба, подкрепленная законом.
Картрайт упрямо замотал головой.
— Я хочу, чтоб его арестовали, — сказал он.
Перри Мейсон произнес с терпением в голосе:
— Положитесь в этом деле на меня, мистер Картрайт, и не забывайте о том, что я вам говорил. Вы сами же утверждали, что Фоули мстителен, богат и может вчинить встречный иск. Если это произойдет, на вас лежит обязанность доказать, что с самого начала вы действовали максимально открыто и честно. То, что предложил мистер Доркас, считаю я, вместе с моими поправками поставит вас в неуязвимое с точки зрения закона положение. Я советую вам принять план действий.
Картрайт вспылил и набросился на Перри Мейсона.
— А что, если я не захочу принять ваш совет?
— В таком случае, — терпеливо объяснил Перри Мейсон, — вы, понятно, захотите нанять другого адвоката — такого, чьим советам пожелаете следовать.
Картрайт с минуту подумал и кивнул.
— Хорошо, — заявил он, — я принимаю ваш план, но настаиваю, чтобы предупреждение направили немедленно.
— Как только будет готово, — успокоил его Перри Мейсон.
— Тогда что ж, — сказал Картрайт, — оставляю все это вам, а сам поеду домой. Мистер Мейсон, вы представляете мои интересы. Попрошу вас остаться, помочь составить предупреждение и проследить, чтобы его вручили по назначению. Я могу на вас положиться?
— Можете, — заверил Мейсон. — Возвращайтесь к себе, Картрайт, и отдохните. Предоставьте мне заниматься вашим делом.
Картрайт кивнул; выходя, он обернулся.
— Спасибо, господа, — сказал он, придержав дверь, — рад был познакомиться с вами. Прошу простить, если я чуток не в себе — это от недосыпания.
И дверь за ним захлопнулась.
— Итак? — обратился Пит Доркас к доктору Куперу.
Доктор Купер свел кончики пальцев на полном брюшке.
— Итак, — произнес он, причем благодушие разом исчезло из его глаз, — я бы не хотел давать заключение на основании ограниченных данных, которыми мы в настоящее время располагаем, но сказал бы, что налицо маниакально-депрессивный психоз.
Перри Мейсон ухмыльнулся.
— Грозно звучит, доктор, — сказал он, — но разве речь не об обычном нервном расстройстве?
— Такой вещи, как нервное расстройство, — ответил доктор Купер, — вообще не существует. Этим ходким сочетанием обозначаются различные формы функциональных и дегенеративных психозов.
— Хорошо, — согласился Мейсон, — попробуем подойти с другой стороны. Безумен ли человек, страдающий маниакально-депрессивным психозом?
— Он ненормален.
— Это ясно, но ведь и не безумен?
— Все упирается в то, что считать безумием. Разумеется, в глазах закона такой психоз не может стать основанием для признания невменяемости при совершении преступления, если вы имеете в виду именно это.
— Я имел в виду другое, — пояснил Мейсон. — Перестаньте витать в облаках, доктор, хватит заниматься казуистикой. Вы же не свидетелем выступаете, а разговариваете с коллегами. У него чисто функциональное расстройство, верно?
— Верно.
— И оно излечимо?
— Конечно, и полностью.
— Вот и хорошо, — раздраженно сказал Мейсон, — вернемся теперь к собаке, которая воет.
— Разумеется, — заметил Пит Доркас, поигрывая карандашом, — у нас нет других свидетельств, что пес действительно выл, кроме неподтвержденного заявления этого вашего Картрайта.
— Да бросьте вы, — возразил Мейсон. — От вас же не требуется выдавать ордер на арест. Напишите предупреждение Клинтону Фоули, сообщите, что на него ноступила жалоба о нарушении такого-то постановления окружного совета, и обрисуйте в общих чертах суть постановления. Если у него собака воет, он заткнет ей пасть, а если нет, позвонит вам и сам скажет.
Мейсон обратился к доктору Куперу:
— Эта воющая собака не может оказаться бредом, как по-вашему, доктор?
— При маниакально-депрессивном психозе возникают бредовые состояния, — ответил доктор Купер, — но, как правило, в виде мании преследования.
— Кстати, — заметил Доркас, — он считает, что его преследуют. Он считает, что Фоули специально заставляет пса выть.
Перри Мейсон бросил взгляд на часы.
— Вызовем-ка стенографистку, — предложил он, — надиктуем текст предупреждения по этому делу и отправим бумагу по назначению.
Доркас обернулся к доктору Куперу и вопросительно поднял брови.
Доктор Купер утвердительно кивнул.
Доркас нажал указательным пальцем на кнопку.
— Хорошо, — произнес он, — я продиктую и подпишу.
— А я, — сказал Мейсон, — хочу побеседовать с тем, кому будет поручено доставить предупреждение. Может быть, мне удастся немного ускорить дело, позаботившись, чтобы парень не стеснял себя в расходах на транспорт, и…
— И снабдив его парой сигар, — ухмыльнувшись, закончил Доркас.
— Может быть, — заметил Перри Мейсон. — я дал бы ему бутылочку, но не хотелось бы компрометировать себя в глазах заместителя окружного прокурора.
— Спуститесь к шерифу, — предложил Доркас, — и договоритесь, чтобы послал кого-нибудь из помощников. К тому времени, как вернетесь, у меня все будет готово. Если захотите, можете отправиться вместе с помощником.
— Ни-ни, — ухмыльнулся Мейсон. — Я знаю, что положено адвокату, а что — помощнику шерифа. Один сидит у себя в конторе, другой носится по округе, вручая повестки. Я буду в своем кабинете, когда он вручит письмо.
Открывая дверь, он обернулся к доктору Куперу:
— Не думайте, что я такой уж заядлый спорщик, доктор, но, прошу, войдите в мое положение, как я вхожу в ваше. Человек пришел ко мне за советом, я понял, что у него не в порядке с нервами. Но я не знал,
