меры, и письма перестали приходить.
Но кто был отправителем писем, выяснить не удалось.
Никому не пришло в голову поискать отпечатки пальцев, которые могли остаться на конвертах. Письма бросали в почтовые ящики в разных районах Лос-Анджелеса. Имя Норды Эллисон и ее адрес были напечатаны на портативной пишущей машинке, какие часто дарят детям на Рождество.
Адвокат Норды связался с Лоррейн Селкирк Дженнингс, бывшей женой Мервина, которая жила теперь в Лос-Анджелесе. Она вспомнила, что год назад подарила Роберту на Рождество очень дорогую пишущую машинку.
Роберт брал ее с собой, когда ездил в Сан-Франциско повидаться с отцом. Там она и осталась. Похоже, Мервину Селкирку понравилось печатать на ней еще больше, чем мальчику.
Эта информация дала адвокату Норды повод для ликования. «Теперь мы его поймаем», — злорадствовал он. Норда дала письменные показания, и ее адвокат занялся этим делом. Полиция произвела обыск в квартире Селкирка.
Печатную машинку удалось забрать без возражений. Но экспертиза ленты показала, что какое-то время ею не пользовались. Более того, эксперты пришли к выводу, что адрес на конвертах был напечатан не на ней, а на машинке другого типа.
Мервин Селкирк вел себя с подчеркнутой любезностью.
Казалось, он готов оказать полицейским всяческое содействие. Селкирк встревожился, узнав, что мисс Эллисон причинили беспокойство. Они ведь были когда-то помолвлены. Он был безумно увлечен ею. И так прискорбно, что помолвка расстроилась по досадной причине. Мисс Эллисон слишком переутомилась за последнее время, у нее просто был нервный срыв. Она не находила себе места с тех пор, как отказала ему. Он бы хотел сказать всем, что в любую минуту готов сделать для нее все возможное. Он готов выплатить любое вознаграждение тому, кто найдет негодяя, осмелившегося побеспокоить мисс Эллисон. Полиция может обращаться к нему в любое время. Со своей стороны, он готов оказать властям любую помощь. В этом отношении они могут быть совершенно спокойны. Не будут ли они так любезны передать мисс Эллисон его искреннее сожаление. Он добавил, что неоднократно звонил ей, но она отказалась говорить с ним.
К тому времени, когда из Лос-Анджелеса позвонила Лоррейн Селкирк Дженнингс, нервы у Норды стали уже сдавать.
— Ну как, опознали печатную машинку? — спросила она.
— Нет, — ответила Норда. — С машинкой все в порядке, ею уже давно не пользовались.
— Это похоже на него, — сказала Лоррейн. — Я догадываюсь, как он это проделал. Увидел печатную машинку Роберта, пошел и купил похожую, но другого типа. Наверное, напечатал впрок дюжину конвертов, а потом вышел на яхте в океан и утопил ее. Он сообразил, что подозрение падет в первую очередь на него, выяснится, что у Роберта была машинка, и в его квартире сделают обыск. Теперь вы видите, что он дьявольски хитер. Удивляюсь, как это вы так долго не могли раскусить его.
— Слава богу, я вовремя распознала его.
Лоррейн рассмеялась.
— Вы оказались умней меня, — призналась она. — Кстати, помните, ведь именно я говорила вам, что вы можете сделать большую ошибку.
— Я думала, вы просто ревнуете, — с раскаянием произнесла Норда.
— О господи, да ведь я-то наконец нашла свое счастье! — воскликнула Лоррейн. — Я просто пыталась предостеречь вас от той же ошибки, какую когда-то совершила сама… Если бы еще уберечь от него Роберта… Тогда мне нечего было бы больше желать.
— Конечно, — извиняющимся тоном начала Норда. — Мервин рассказывал о вас всякие гадости. Я была влюблена в него… или думала, что влюблена, и поэтому, естественно, верила ему, ведь вас-то я совсем не знала.
— Понимаю, — с симпатией произнесла Лоррейн. — Давайте хоть сейчас перестанем недооценивать безжалостный ум этого человека и его решительность. Он ни перед чем не остановится, и его семейство тоже. Я пыталась наладить наши отношения ради Роберта, но становилось только хуже. Поэтому я бросила его, когда Роберту было всего четыре года, и вернулась в Лос-Анджелес, теперь мой дом снова здесь.
Его семья имеет здесь даже большую власть, чем в Сан-Франциско. Они оплачивают услуги множества юристов, частных сыщиков, и все это было брошено против меня.
И кое-что им удалось. Трое свидетелей дали ложные показания против меня и Роберта. Мервину удалось добиться опекунства над Робертом на равных правах со мной.
И не то чтобы ему очень нужен был Роберт. Он стремился причинить боль мне. Теперь я счастлива, замужем за нормальным человеком, который иногда бывает невнимателен, ворчит, если его что-то не устраивает, и сваливает на меня вину за какие-то свои ошибки. Не могу передать вам, какая это радость. Я очень рада, что вы разорвали помолвку, но упаси вас бог недооценить Мервина. Он не простит вам унижения и не успокоится, пока не затравит вас, полностью лишив возможности сопротивляться.
— А он… я хочу сказать, он опасен? — спросила Норда.
— Еще как, — заявила Лоррейн. — Может быть, не в том смысле, какой вы имели в виду, но он хитер, склонен к интригам, жесток и беспринципен. Нанятые им сыщики следили за каждым моим шагом… Конечно, вы — другое дело, но все равно, будьте осторожны.
Норда поблагодарила ее и попрощалась. Она вспомнила те ужасные обвинения, которые Мервин выдвигал против Лоррейн, когда они разводились. В памяти всплыли и некоторые показания свидетелей на этом сенсационном судебном процессе, она вспомнила и Лоррейн, со слезами на глазах пытающуюся доказать свою невиновность. Тогда Норда еще не была знакома с Мервином Селкирком и, получая информацию из газет, искренне считала, что заявления Лоррейн о ложности выдвинутых против нее обвинений — это последняя попытка уличенной в нескромных поступках жены как-то защитить себя, — в конце концов, ведь дыма без огня не бывает.
Теперь уже Норда не была так в этом уверена.
К этому времени она уже получила первое представление о работе полиции. Конечно, полицейские были очень любезны, просто чрезвычайно милы. Но они не скрывали от нее, что у полиции полным-полно забот с теми, кто действительно нарушил закон. У них не хватает людей, чтобы «защищать» кого-то 24 часа в сутки.
В общем, если бы они наверняка знали о готовящемся преступлении, то, безусловно, нашли бы людей для так называемого наружного наблюдения. Это все, что они могли сделать.
Насколько они помнят, редкий день проходит без преступлений на почве ревности. Какой-нибудь ревнивый муж или покинутый любовник обязательно схватятся за оружие.
Полиция с радостью предотвращала бы подобного рода преступления, но, подчеркнули они, на каждое совершенное убийство приходятся сотни, а то и тысячи случаев пустых угроз психически неуравновешенных людей, которые просто хотят «попугать» предмет своей страсти и таким образом добиться примирения.
Женщины тоже частенько угрожают самоубийством неверным любовникам. Одни из них приводят угрозу в исполнение, но тысячи других оставляют эту мысль.
Полицейские объяснили Норде, что без свидетелей невозможно обвинить человека в совершении преступления. В таком деле одних догадок мало. Суду должны быть представлены свидетельские показания, неопровержимо доказывающие виновность обвиняемого, чтобы у суда не осталось никаких сомнений.
Полицейские посоветовали Норде не придавать значения этим газетным вырезкам, если она снова их получит.
В конце концов, считали они, уже прошло достаточно времени, и если бы Мервин Селкирк действительно хотел отомстить, он уже давно бы сделал это.
Норда напомнила им о сломанной челюсти Натана Бенедикта, но полицейские пропустили это мимо ушей. Ведь следствие установило, что это была обычная драка. Даже Натан Бенедикт признал, что он «споткнулся» о ногу Селкирка. Интуитивно он чувствовал, что неспроста наткнулся на эту ногу, но площадка перед стойкой бара была переполнена, освещение паршивое, сам Бенедикт смотрел в сторону бара, а не себе под ноги, поэтому, кроме подозрений, у него ничего не было. Поскольку Селкирк охотно согласился возместить причиненный ущерб, то любой иск Бенедикта был заранее обречен на провал.
