понимания для наблюдающих извне.
На операционном столе лежало существо размером с кошку. И это существо было человек. У человека не хватало одной ноздри. Нёбо отсутствовало. Присутствующим велели заглянуть в багровую дыру. Нужно было знать, как выглядит расщелина, чтобы правильно изготовить устройство, её закрывающее.
Фельдшерица Селена посмотрела на бейджики вошедших и списала фамилии в оперативный отчёт.
Анестезиолог Моррис вставил прозрачные трубки.
Человек-кошка замер, раскинув тонкие руки.
Жизнеподдерживающая машина издавала равномерные звуки, каждый из которых соответствует биению сердца.
Гражданка Зорг размешала стоматологическую пасту.
Доктор Вайз снял слепок и вложил его в протянутую руку Ингрид, которая завернула слепок к мокрую салфетку и вышла за дверь.
Когда все лишние зубы оказались вырваны, когда все необходимые брэкеты были приклеены на свои места, тогда Ингрид вернулась в отделение. Она шла пешком. Пешеходная прогулка заняла пять минут. На вечерней улице стремительно темнело. Бесконечный осенний дождь неожиданно сменился заморозком. Ближе к концу дня окна больницы совершенно замёрзли. Сквозь заледеневшее стекло с трудом можно было рассмотреть почти остановившееся дорожное движение. Немногочисленные машины скользили на чёрном льду и ехали очень медленно.
Ингрид и Маузи выключили свет, сели на угол стоматологического кресла и начали рассказывать страшные истории о вампирах и порвавшихся презервативах.
– Хотите, я расскажу вам страшную историю? – Из темноты коридора вырисовалась нечёткая тень Кассандры.
– Хотим.
– Я сейчас слушала радио. На центральном шоссе разбилась машина. Все пассажиры погибли.
Какое-то время собравшиеся молча смотрели на сумерки за окном.
– Давайте пошлём смс-ку доктору Вайзу? – предложила Ингрид.
В смс-ке значилось следующее:
«… отрезаны от мира тчк высылайте сенбернара с бочонком бренди…»
Ответ пришёл не сразу. Видимо, высланный сенбернар по дороге встретил товарищей и запил в дорожном трактире.
Спустя какое-то время Келси Вайз отозвался ответной смс-кой:
«…если мы отрезаны от мира, значит, ты останешься здесь».
Окна больницы превратились в чёрные прямоугольники. Ингрид собралась ехать к себе в гостиницу, где ей предстояло жить в течение нескольких следующих недель. Правая сторона машины, взятой напрокат, оказалась покрыта сантиметровой коркой неровного льда. Ингрид включила мотор и отскребла пару смотровых дырок. Для ориентирования на местности.
Городское дорожное движение впало в кому. Ингрид ехала узкими тёмными проулками. Ехала, избегая центрального шоссе, которое издали сверкало мигалками полицейских машин и напоминало дорогу войны. Правое переднее стекло, расположенное со стороны пассажирского сиденья, не оттаивало. Заглушка поддувала почему-то оказалась закрыта. Ингрид попыталась дотянуться до заглушки и не дотянулась. Почти не глядя, она подхватила лежавший рядом нескладной зонтик. У зонтика была загнутая деревянная ручка и стальной штырёк, которым так приятно было шкрябать по полу больничного вестибюля. Зонтик оказался прекрасным пультом дистанционного управления.
Ингрид подумала: «Что будет, если я открою окно с пассажирской стороны? Упадёт ли ледовая корка?»
Окно открылось. Лёд так и остался торчать, повторяя форму стекла.
Ингрид подумала: «Что будет, если ткнуть ледовую корку зонтиком?»
Если бы машина стояла на месте, то корка упала бы на улицу. Недооценка турбулентности потоков воздуха снаружи машины привела к тому, что сантиметровая ледовая корка влетела внутрь.
Когда Ингрид доехала до гостиницы, оказалось, что дорога к гостиничному гаражу совершенно заледенела. Передние колёса машины въезжали на небольшой округлый уклон, соединяющий улицу и дорогу к гаражу. Потом колёса буксовали. Машина злобно рычала и скатывалась обратно на улицу.
Городская гостиница располагалась на довольно тихой улочке. Впрочем, все улочки провинциального города Винчестера были довольно тихими.
Ингрид оставила машину с моргающими задними фарами и вбежала в гостиничный вестибюль:
– Хелп! Хелп!
– Что случилось? – крикнул ей крупный мужчина, работавший на ресепшене.
– У меня ума нету! – громко ответила она.
– Это бывает, – спокойно ответил крупный мужчина и не оторвался от монитора.
В конечном итоге гостиничный клерк вернулся с улицы, хлопая большими руками, спрятанными внутри больших рукавиц:
– Готово!
– Как вам удалось выехать с улицы?
– Я не стал заезжать. Я посыпал дорогу песком и вручную затолкал машину на тротуар.
12
Всю ночь за гостиничными окнами выла суровая лесная метель. Порывы ветра судорожно ударялись в оконные стекла. Оконные рамы вздрагивали и скрипели. Ночная метель терзала город, одновременно посыпая его сухими хлопьями снега. Гражданке Зорг снились гончие псы доктора Далмера. Собаки бежали по скрипучему нелипкому снегу и терялись в метельной пелене. Внутреннему взору спящей открывались многочисленные собачьи следы возле её ног. На отпечатки собачьих лап падали крупные хлопья снега. Следы собачьих лап быстро теряли свои очертания. Собачий лай то приближался, то отдалялся. Иногда собачий лай сменялся воем ветра, а иногда тишиной. Ближе к рассвету собачьи морды растворились в пелене ночных видений, а их приглушённое гавканье прервалось звонком будильника.
Ингрид неохотно выбралась из постели. В комнате было холодно. Пейзаж за окном выглядел совершенно белым. По странному стечению обстоятельств под окнами гостиницы прошёл неизвестный человек с выводком борзых. Можно предположить, что многие жители города Винчестера увлекались охотой и держали в своих домах своры охотничьих собак.
Ингрид отправилась принимать утренний душ. За стеклом душевой кабинки был виден хрупкий силуэт тонкой женской фигурки. Когда стекло душевой кабинки запотело, очертания женского тела сделались почти неуловимыми. За окнами гостиничного номера брезжил унылый зимний рассвет. Солнце с трудом пробивалось сквозь тяжёлые сизые тучи. Очертания предметов и людей делались призрачными и иллюзорными. После ночной метели природа сделалась необыкновенно тихой. В мире наступила некая вселенская тишина. Город Винчестер затих, засыпанный ровным слоем снега. В больничном вестибюле царило утреннее безмолвие.
13
Зато в подземном бункере, где находились операционные, происходило некоторое движение. Сонные медсёстры катили тележку с сонным подростком. Первого человека приняли очень тихо.
Тихо усыпили. Вырвали, что сочли нужным. Тихо разбудили. Тихо увезли.
– Хорошее утро. Тихое, – сказал анестезиолог Моррис.
В операционную вкатили кровать со вторым человеком:
– Пожалуйста, пересядь с кровати на стол.
– Не пересяду. – Человек спрятался под груду тёплых белых покрывал и одним глазом косил на медиков из норки.
– Пожалуйста, вылезай.
– Не вылезу. Не вытащите. Живым не дамся. Вот вам! Вот вам!
Плюшевый медведь в детских руках превратился в оружие массового поражения.
– Мой хороший. Мой золотой. Вылезай. Сделай милость и дыхни в эту маску. Дыхни один раз. Всего один раз. – Келси Вайз ласково уговаривал прячущегося смилостивиться и сдаться.
В углу, за канцелярским столом, сидела безучастная МарьИванна. Жёлтый коготь МарьИванны стучал по стеклу наручных часов:
– Время тикает. Время уходит.
– Не уговаривайте, не дыхну. Я вас всех насквозь вижу. Я знаю, что вы где-то прячете иглу, – шептал человек, спрятавшийся в груде одеял. Выражение глаза прячущегося зверька с каждой минутой делалось всё злее и злее.
– Давай я тебя обниму, – упрашивал доктор Вайз.
Зверёк выбрался из-под одеял и замер, прижавшись к врачу.
– Смотри на девочек. Девочки молодые. Симпатичные. Смотри не отворачиваясь.
Анестезиолог Моррис искал хорошую вену.
– Вены плохие. Плохие вены, – шептал Моррис, не сумев приладить иглу к внутренней стороне локтя.
– Вены плохие. Плохие вены, – шептал Моррис, не сумев воткнуть иглу во внутреннюю сторону запястья.
– Вены плохие. Плохие вены, – шептал Моррис, не сумев вставить иглу в вены голени.
Человек, полулежавший на столе, неожиданно согнулся и приготовился громко кричать. У него на лбу вздулась жирная синяя вена.
– Хорошая вена. Вена – хорошая! – жадно прошептал Моррис, воспользовавшись веной на лбу.
Тело пугливого зверька расслабилось и растеклось по рукам медперсонала.
Тело положили горизонтально и укрыли тёплыми белыми покрывалами.
Моррис сел на стульчик и не стал читать журнал «Гольф дайджест», а только обмахивался им и какое-то время смотрел в пустоту перед собой:
– Даже не пытайтесь пересказать кому-либо, в какое место воткнули иглу для внутривенной седации. Вам всё равно не поверят. И никогда не забывайте об увиденном, потому что это был первый и последний раз в вашей жизни, когда вам довелось стать свидетелями подобного явления.
Моррис привстал со стульчика:
– МарьИванна, вы работали в операционных со времён Второй мировой. Видели ли вы нечто подобное?
МарьИванна отрицательно покачала своей безучастной головой. Ни один мускул жёлтой маски её лица не подвинулся в попытках придать лицу какое-то другое выражение:
– Я, голубчик, много чего видела. Ты за всю свою маленькую жизнь не видел и десятой
