(Manvantara) или мира, которым именно он и управляет. И потому-то он «без родословия», что происхождение его «не человеческое», так как он сам является прообразом человека. И он в действительности «сделан по подобию Сына Божьего», так как по закону, им выраженному в словах, он является для этого мира выражением и образом самого божественного Глагола[125].
Можно сделать еще другие замечания, и в первую очередь это: в истории «Царей-Волхвов» мы видим трех различных персонажей, являющихся тремя главами священной иерархии. В истории о Melki- Tsedeq есть только один персонаж, который, однако, способен объединить в себе аспекты, соответствующие трем тем же функциям. Именно поэтому в некоторых случаях различали Adoni-Tsedeq, «Господа Правды», который разделяется на Kohen-Tsedeq, «Жреца Правды», и Melki-Tsedeq, «Царя Правды». В действительности можно считать, что эти три аспекта соотносятся с функциями Brahâtmâ, Mahatma и Mahânga[126]. И хотя Melki- Tsedeq, в сущности, является названием только третьего аспекта, обычно оно применяется в более широком смысле как сумма всех трех аспектов, и, если оно используется предпочтительнее, чем другие, это потому, что выражаемая им функция наиболее близка внешнему миру, и, следовательно, она выражается максимально прямо. Более того, можно заметить, что выражение «Царь Мира», так же как и выражение «Царь Правды», указывает прямо лишь на царскую власть, и, с другой стороны, в Индии тоже встречается название Dharma-Râja, имеющее буквально то же значение, что Melki-Tsedeq[127].
Если теперь мы возьмем имя Melki-Tsedeq в самом строгом смысле, то атрибутами, соответствующими «Царю Правды», будут весы и меч. Это также атрибуты Mikaël, который считается «Ангелом Судного дня»[128]. Эти две эмблемы в социальном устройстве соответственно изображают две функции, административную и военную, которые принадлежат в особенности Khatriuas и которые являются двумя составляющими элементами царской власти. Кроме того, с точки зрения написания эти два знака образуют еврейский и арабский корень Haq, который одновременно обозначает «Правду» и «Истину»[129] и который у различных древних народов служил именно для обозначения царского сана[130]. Haq — это сила, которая позволяет Правде царствовать, то есть равновесие, символизируемое весами, тогда как сама сила символизируется мечом[131], и именно этим характеризуется основная роль царской власти. И с другой стороны, именно в духовном устройстве заключается сила Истины. Следует еще добавить, что также существует смягченная форма корня Haq, образуемая посредством замены знака духовной силы на знак материальной силы. И такая форма Нак обозначает именно «Мудрость» (по-древнееврейски Hokmah), так что она более направленно согласуется с властью священства, тогда как другая подходит для царской власти. Данное заключение также подтверждается тем фактом, что эти две формы соответственно встречаются с похожими смыслами в виде корня кап, который в очень разных языках означает «власть» или «силу», а также «знание»[132] : кап — это по большей части духовная или интеллектуальная власть, идентичная Мудрости (откуда происходит Kohen, «священник» на древнееврейском), а qan — это материальная власть (откуда происходят различные слова, выражающие идею «обладания», и, в частности, имя Qaïn). Эти корни и их производные, без сомнения, позволяют привести еще многочисленные другие соображения, но нам следует ограничиться тем, что имеет максимально прямое отношение к предмету настоящего исследования.
Чтобы завершить предыдущее, вернемся к тому, что еврейская Каббала говорит о Shekinah: «он представлен в „низшем мире“ последним из десяти Sephiroth, которого зовут Mal-kuth, то есть „Царство“, и данное название вполне стоит упоминания с нашей точки зрения. Но еще более значительно то, что среди синонимов, часто используемых для его обозначения, встречается Tsedeq, „Праведный“»[133]. Эта связь между Malkuth и Tsedeq, или между Царством (Правительством Мира) и Правдой, отчетливо прослеживается в имени Melki-Tsedeq. Здесь речь идет о распределяющей и должным образом уравновешивающей Правде в «центральной колонне» древа сефирота. Следует различать Правду, противопоставляемую Милосердию и отождествляемую со строгостью, расположенную в «левой колонне», так как они представляют два различных аспекта (и к тому же по-древнеевреиски используются два разных слова для их обозначения: первое — Tsedaqah, а а второе — Din). Первый из этих аспектов — это собственно Правда, в наиболее строгом и одновременно полном смысле этого слова, подразумевающего в первую очередь идею равновесия и гармонии и неразрывно связанного с Миром.
Malkuth — это резервуар, где объединяются воды, которые прибывают из реки с высот, то есть все эманации, обильно изливаемые им (благодаря духовным влияниям)[134] . Эта «река с высот» и воды, которые ей низвергаются, странным образом напоминают о роли, приписываемой небесной реке Gangâ в индийской традиции. Можно заметить также, что Shakti, одним из аспектов которой является Gangâ, дает определенные аналогии с Shekinah, и, возможно, причиной для этого является «провиденциальная» функция, которая является общей для них. Резервуар небесных вод естественно идентичен духовному центру нашего мира: отсюда вытекают четыре реки Pardes, которые направляются к четырем сторонам света. Для евреев этот духовный центр отождествляется с Сионской горой, к которой они также применяют название «Сердце Мира», используемое, впрочем, равным образом для всех «Святых Земель». Она для них, в некотором роде, то же, что и Mêru для индусов или Alborj для персов[135]. «„Ковчег Святости“ Jehovah, обиталище Shekinah — это Святая Святых, являющаяся сердцем Храма, который и сам является центром Сиона (Иерусалима), так же как святой Сион — это центр Земли Израиля, так же как Земля Израиля — это центр мира»[136]. Можно даже развить эту мысль еще дальше: не только то, что было перечислено здесь, взятые в обратном порядке, но также после Ковчега в Храме, Дуга Завета в Ковчеге, и на самой Дуге Завета место манифестации Shekinah (между двумя Kerubim) представляют как таковые последовательные приближения «духовного полюса». И именно таким же образом Данте изображает Иерусалим в качестве «Духовного Полюса», как мы только что объяснили это. Но если исходить из чисто иудейской точки зрения, то это становится главным образом символическим изображением и не составляет более географической локализации в строгом смысле этого слова. Все вторичные духовные центры, созданные с целью адаптации изначальной традиции к определенным условиям, представляют собой, как мы это уже показали, образы высшего центра. Сион в действительности может быть лишь одним из вторичных центров, но между тем символически он отождествляется с высшим центром
в силу данного уподобления. Иерусалим, на самом деле, как указывает его название, — это образ настоящего Salém. То, что мы уже говорили и что скажем снова относительно «Святой Земли», которая является не только Землей Израиля, позволит легко понять это.
По этому поводу другое очень примечательное выражение, синоним «Святой Земли», — это «Земля Живых». Оно явно обозначает «убежище бессмертия» таким образом, что в собственном и строгом смысле этого слова оно применяется для земного Рая или его символических эквивалентов. Но это название было также перенесено на вторичные «Святые Земли», и, в частности, на Землю Израиля. Говорится, что «Земля Живых включает семь „земель“», и по этому поводу М. Вуйо замечает, что эта земля — «Ханаан, в котором было семь народов»[137]. Без сомнения, в буквальном смысле, дело обстояло таким образом, однако символически эти семь земель вполне могли так же, как и земли, которые, с другой стороны, рассматриваются в исламской традиции, соответствовать семи dwipas, которые в индийской традиции имеют в качестве общего центра Mêru (к ним мы вернемся позже), так же как древние миры или творения, предшествующие нашему, представлены «семью царями Эдема» (семеричное число встречается здесь в связи с семью «днями» из Genèse); здесь наблюдается совершенно поразительное, чтобы не быть случайным, сходство с эпохами семи Manus, отсчитываемыми со времени начала Kalpa до современного периода[138].
Следовательно, можно предположить, что эти семь царей Рима с определенной точки зрения являются не чем иным, как частным отражением семи Manu для конкретной цивилизации, подобно тому как семь мудрецов Греции, с другой стороны, представляют собой отражение в сходной ситуации семи Rishis, объединяющих в себе мудрость цикла, непосредственно предшествовавшего нашему.
