– Мужики, тушитесь! – и в ТПУ: – Марат, заднюю! – Снова в рацию: – Кто рядом с Козыревым? Прикройте его!
В поле зрения прицела горело уже с десяток самоходок. На открытом месте тягаться им с танками не стоит. Нет шансов.
Игорь по рации запросил Чернышкова:
– Баку, я Гиацинт-двадцать один, прием!
– Гиацинт-двадцать один, я – Баку, прием!
– Не видишь, где гансы? Наведи, прием!
– У тебя танк один горит!
– Знаю, где немцы?
– Они отходят задним ходом. Прикрываются дымом.
– Как лучше их достать? Мне не видно!
– Они отходят, говорю!
– Понял, понял! Как лучше их достать?
– Ты их попробуй сзади подрезать. Обходи горящие справа. Если пойдешь слева, то они могут первыми по тебе врезать.
– Понял! Двести десятые! Слушай меня! Обходим горящие справа. Будьте готовы открыть огонь. Вперед!
– Стариков! Это ты, что ли, Гиацинт-двадцать один? Это Баку! Тут Гиацинт-один приказывает тебе против самоходок отправить три танка, а самому вместе с танками обойти холм и ударить во фланг немцам. Что-то круто у него там!
– Понял. Шеломков! Двести двенадцатый и Двести четырнадцатый! Вам выход на рубеж горящих, выходите справа и давите самоходки дальше. Остальные за мной! Прием!
Пять «тридцатьчетверок» проскочили между холмом и горящими немецкими самоходками и устремились в обход холма к полю танковой битвы. Игорь заметил, что кто-то сзади не удержался и от души полил их из пулемета. Справа сбоку воздух пересекли несколько снарядов. Легли плохо, не кучно.
– Баку! Не сожгут нас гансы? Прием!
– Нет! Сейчас твои их оттеснят, ходу, ходу!
Шеломков уже начал стрельбу, и немецким артиллеристам стало не до танков Старикова. Игорь вывел свои танки почти в тыл развернувшимся панцерам 3-го полка СС. Несколько выстрелов, и снова есть попадания! У страха глаза велики! Только почуяли танки в своем тылу, и эсэсовцев охватила паника. И ни о каком сопротивлении далее уже не шла речь. Стрелявшие с полотна шоссе танки как по команде развернулись и обратились в бегство. Их можно понять. Целый дивизион штурмовых орудий исчез за несколько минут, оставив только предсмертные вопли в эфире. И тут же из того места, где он был, атака танков противника. Никак не менее сотни.
Угнаться за Т-III, удирающим по шоссе на Т-34, месящем грязь по полю, почти невозможно. Танки 12-й бригады быстро добили застрявших и заглохших «панцеров», и, пройдя насквозь это бранное поле, встали. Следом пехотинцы, при поддержке танкистов, уже прочесывали дорогу и поля, вытаскивая из разбитых машин немецких солдат.
Стариков сразу развернулся назад, догнал группу Шелрмкова.
– Ну что? Все в норме? Где самоходки? – спросил он по рации, хотя расстояние позволяло говорить и так.
– А вон! – Шеломков с башни махнул на семь горящих самоходок. Пять из них были поражены в корму. Уже бежали.
– А где остальные?
– Пять ушли.
– Как ушли? А ты что?! Их же все равно потом придется бить, а кто тебе еще раз такие выгодные условия предоставит!
– Да никуда они не денутся, товарищ старший лейтенант. Ну, не успели… они вон в тот лес заехали. Куда им деться? А сейчас лезть туда не след. Выцелят, сожгут из леса, и не поймешь, откуда.
– Что с Козыревым?
– Целы все. Пробоина – сквозь каток в борт, загорелось масло на днище. Потушили.
– А откуда в твоих танках масло на днище?
– Ну, товарищ старший лейтенант, когда чистить-то?
– Времени не хватает! А если бы боекомплект рванул, хватило бы времени?
– Так не рванул… опять же, потушили…
– Что там у них еще?
– Да сейчас гусеницу перетянут, катку песец настал…
Но экипаж Козырева не смог завести двигатель танка, и рота Старикова, с одним танком на привязи, вскоре подъехала к танкам бригады. Навстречу Игорю от группы офицеров, прихрамывая, вышел Коротков, схватил за плечи, сжал.
