в восхищении указала на них.
— Вчера вечером у наших мишек был пикник, — сказала Бетти. — Уверена, твоя кукла будет счастлива присоединиться к ним в следующий раз. — Джоди встряхнула Джули, и кукла будто бы кивала. — Замечательно, тогда мы приготовим лишнюю чашку.
Мы переместились в кухню, где у раковины возилась женщина.
— Ширли, это Джоди, — сказал Рон, — и Кэти, ее попечитель.
Ширли оказалась дородной женщиной лет за пятьдесят, с добрым, открытым лицом. Она вытерла руки о фартук и подошла:
— Привет, Джоди, рада с тобой познакомиться. А это у нас кто? — указала она на куклу, но Джоди спрятала ее за спину Бетти.
— Извините, — сказала я, пожимая ей руку.
— Ничего. Покажет в другой раз.
— На очереди твоя комната! — воскликнула Бетти, почувствовав, что Джоди начинает раздражаться. Джоди отпустила ее руку и взяла за руку меня, и мы пошли следом за Роном по винтовой лестнице с впечатляющей балюстрадой, а затем вдоль коридора к предпоследней двери.
— Ты первая, Джоди, — подтолкнула Бетти. — Это ведь твоя комната, а мы твои гости.
Довольная, Джоди повернула ручку и вошла, и все мы услышали ее вздох восхищения. Комната была выкрашена в два оттенка персикового, под которые были подобраны шторы в цветах и диван. Новая сосновая кровать стояла у одной стены, а у другой — соответствующий шкаф, комод и книжные полки.
Джоди подошла к окну:
— Вон они! Коровы!
Я выглянула из-за ее спины и увидела небольшое стадо фризской породы[4], собравшееся вокруг старого дуба справа от владений.
— Стало быть, коровы, — сказала я не столько Джоди, сколько Рону и Бетти.
Но вид открывался прекрасный, земли, простираясь, слева уходили в поля, а справа — в холмы. Сложно было представить более умиротворяющий пейзаж. Джоди постояла так какое-то время, потом повернулась, чтобы получше осмотреться в своей комнате. Пооткрывала и позакрывала все ящики, изучила шкаф, после чего грузно опустилась на кровать.
— В следующий раз, — сказала Бетти, — можешь привезти свои игрушки и оставить в этой комнате, если захочешь.
— Я могу оставить куклу! — воскликнула она, протягивая ее.
— Точно? Потому что ты не увидишь ее целую неделю.
— Пускай останется, — сказала Джоди решительно.
Мы с Бетти одобрительно посмотрели друг на друга, Джоди стянула одеяло и укутала в него Джули. Определенно, это был хороший знак.
Мы двинулись в сторону ванных, каждая из которых предназначалась для троих детей. Потом прошли мимо всех остальных комнат, но в них не входили. Бетти объяснила Джоди, что это личное. Мы пошли вниз, и тут открылась входная дверь — дети вернулись с прогулки. Тихий дом внезапно наполнился громким гомоном, и Джоди, схватив меня за руку, застыла на месте.
— Все нормально, — успокоила я. — Не бойся.
— Мы только поздороваемся, — предложила Бетти, — и думаю, на сегодня будет достаточно. Ты молодец, Джоди.
Я пыталась подбодрить ее, пока мы спускались вниз, но, увидев столько незнакомых лиц, она стала прятаться за моей спиной. Дети стаскивали грязные сапоги, вешали куртки. У каждого были своя вешалка и обувной ящик.
— Это Джоди и Кэти, — представил нас Рон.
Раздался хор «приветов» и «здравствуйте», но Джоди не ответила и не сдвинулась с места.
— Какао готово? — спросил один мальчик.
— Ширли как раз сейчас варит, — ответил Рон. Это, похоже, была традиция — пить горячее какао после долгих прогулок, и дети ринулись по направлению к столовой, как одна большая семья, вернувшаяся из поездки за город. Когда холл опустел, Джоди выбралась из своего укрытия.
— Больше у тебя нет вопросов? — улыбнулась Бетти.
Джоди помотала головой и пошла к выходу.
— Что ж, если что-то надумаешь, просто спроси Кэти. Мы позвоним тебе завтра, а увидимся на следующей педеле.
Я поблагодарила их на прощание, они вышли на крыльцо проводить нас и стояли там, пока наша машина не скрылась из виду.
Джоди, так бодро проведя весь день, теперь наконец устала и сникла. Со стоном она улеглась на заднее сиденье, сунула палец в рот, свернулась калачиком и минут на пять задремала. Я позвонила домой, сказала, что мы возвращаемся и что все прошло благополучно.
— Так, значит, она точно уезжает? — спросила Пола, и мне послышалась грусть в ее голосе.
— Да. Знаешь, здесь ей действительно будет лучше, и мне кажется, она тоже так считает. Обо всем расскажу потом.
Я выехала на шоссе в южном направлении и ехала стабильно со скоростью около ста километров в час. Каждую минуту я посматривала в зеркало, не проснулась ли Джоди. Она вела себя сегодня так спокойно, так нормально, что я почти была готова забыть про месяцы, проведенные с ней, и поверить, что она действительно могла бы остаться с нами. Может, обычная психотерапия, любовь и терпение все-таки помогут ей восстановиться и она научится жить в семье, как все? В голове я все время прокручивала диагноз доктора Берроуз и думала: не могла ли она ошибаться? ошибалась ли она прежде? давала ли ее рекомендация стопроцентную гарантию или была лишь предположением, которое она сделала в определенный момент? Мы были единственными близкими Джоди людьми, и как бы ни было хорошо в Хай Оукс, все равно это был детский дом. Я негромко включила радио и сосредоточилась на впереди идущей машине.
Минут за двадцать до дома Джоди проснулась в слезах. Ей очень хотелось в туалет.
— Не могу терпеть, Кэти, я описаюсь! — Хотя бы в этом мы смогли преодолеть ее проблемы. Год назад она, не задумываясь, наделала бы лужу прямо на сиденье.
Я свернула с шоссе, и мы выехали на тихую улицу, где я приметила место для парковки. Я вышла и отвела Джоди за кустарник:
— Пописай здесь, никто не увидит.
Она задрала юбку и усмехнулась:
— Хочешь посмотреть?
— Нет, конечно нет. — Я отвернулась.
Я услышала журчание, потом ее голос:
— А папа смотрел. Я писала ему на лицо. Он говорил, что это напиток богов, теплый и сладкий.
Я ничего не сказала. Скрывать отвращение стало частью заботы о Джоди, не меньшей, чем внимание и терпение.
ГЛАВА 32
Ночевка
Нормальное состояние Джоди длилось недолго, и я из последних сил наблюдала за ней эти оставшиеся дни. Наутро после поездки она проснулась и захотела увидеть коров за окном, когда же я сказала ей, что это было не у нас, а в Хай Оукс и что она увидит их на следующей неделе, она обозлилась.
— Это ты их увела, — ворчала она. — Ты виновата. Ты не любишь меня.
— Конечно люблю, Джоди. Очень.
— Тогда дай мне коров! — упиралась она. — Хочу сейчас!
