Книга Песни Песней

действительности удовольствие от фантазий может превосходить реальное удовольствие. Возможно, случайное разочарование от их любовных утех могло стимулировать ее эротическое воображение и поднять его на новый уровень. Ее воображение действует как механизм компенсации реальных занятий любовью, ощущения от которых меняются в зависимости от времени, настроения и условий. Сразу в самом начале Песни Песней возлюбленные погрузились во взаимоотношения, наполненные глубокими чувствами и ласками. Девушка испытывает тоску по своему возлюбленному, когда не видит его. Но может ли это быть действительно охарактеризовано как любовь? Не могло ли это быть просто влечением, требующим немедленного сексуального удовлетворения? Мы должны подождать с ответом, пока не дочитаем до конца эту книгу. Однако уже сейчас мы можем отметить, что в нашем обществе физические аспекты взаимоотношений мужчин и женщин являются приоритетными. Если что–то не заладилось в этой области, нет надежды на добрые отношения в других областях. Конечно, должна существовать некоторая искра физического влечения, чтобы инициировать развитие романтических отношений. Но физический аспект — это только одна сторона многостороннего партнерства. Степень физической близости должна соответствовать степени взаимного узнавания; совместимости по интеллекту, темпераменту, целям, настроениям, духовной зрелости, эмоциям и так далее. Совместимость в этих областях — намного важнее, чем способность физически удовлетворить друг друга.

Может показаться странным, что мы с самого начала рассматриваем страстную тоску девушки по своему возлюбленному, поскольку поцелуи, о которых она мечтает, больше соответствуют зрелой фазе развития взаимоотношений. Вначале можно было бы ожидать от нее поцелуя в щеку, который означает: «Да, я заинтересована, но давай не спешить и посмотрим, как все будет развиваться». Или после долгого периода осторожных хождений по кругу девушка может получить первый трепетный поцелуй в губы, после которого сразу поймет, что все отныне иначе, чем раньше. По мере усиления эмоций, возрастает и желание долгого страстного поцелуя (лобзания уст твоих), предвкушение не испытанных доселе физических ласк. Но это все предназначено для будущего.

В литературе за века существования человечества было высказано немало шуток о поцелуях. Начиная с Джонатана Свифта: «Господи! Интересно, что за дурак изобрел первый поцелуй?», до Энди Уорхола: «Двое целующихся всегда выглядят как рыбы».

Я полагаю, последний желал привлечь внимание к тому, что влюбленные как будто стремятся съесть друг друга, когда целуются. Но любая попытка рационально описать касание губ, несомненно, разрушит мистику поцелуя, поскольку поцелуй является не актом для анализа, а тем, в чем участвуют. Большинство из нас даже предпочтут не глазеть на пару, занятую долгими страстными поцелуями. Это было бы вторжением в частную жизнь людей. И только одинокий человек может получить от этого зрелища некоторое ущербное удовольствие.

Но в поцелуях, так же как и во многих других вещах, как только пробудился аппетит, требование становится все более настойчивым:

«Могу я напечатать один поцелуй на твоих губах?» —
спросил я.
И она кивком головы дала мне свое согласие;
Так что мы начали печатать и, я полагаю,
Мы выпустили их полное издание с приложениями[8].

Итак, наша девушка из Песни Песней тоскует о «страстных поцелуях»[9] . И она напоминает девушку, описанную в строчках Уильяма Брауне:

Побеждающий поцелуй она подарила,
долгий, податливыми губами[10].

Наши влюбленные в своем физическом контакте обнаружили то, о чем Альфред Теннеси сказал так:

Наши души устремились друг к другу
при прикосновении наших губ[11].

Союз их любви был скреплен печатью поцелуя, они отныне взаимно принадлежали друг к другу и осознание такой уверенности позволяло им чувствовать себя богами: «Дорогая Елена, сделай меня бессмертным своим поцелуем»[12].

Смуглая и прекрасная (1:4,5)

Дщери Иерусалимские!
черна я, но красива,
как шатры Кидарские,
как завесы Соломоновы.
5 Не смотрите на меня, что я смугла,
ибо солнце опалило меня:
сыновья матери моей разгневались на меня,
поставили меня стеречь виноградники, —
моего собственного виноградника я не стерегла.

Первый раз в Песни Песней девушка выражает свою неуверенность, страх и сомнения. Она неуверенна в реакции дочерей Иерусалима в отношении ее загорелой кожи. Она обеспокоена своими отношениями с братьями, которые гневаются на нее. Ее заботит ее внешность. Как может она принять себя, если ее не принимают друзья и родственники? Ее первые слова, возможно, сказаны строптивым тоном. Да, она смуглая, но при этом все равно прекрасная! Она осознает свою красоту, дикую, неухоженную, естественную, но она еще не уверена в отношении к ней дочерей Иерусалима. Ее смуглость, конечно, не связана с расовой пигментацией ее кожи. Она просто сильно загорелая и обветренная в результате своей работы на склонах холмов в виноградниках. Есть некоторая неопределенность во фразе «черна я, но красива». Означает ли эта фраза, что она отвечает на критические замечания городских девушек: «Да, я, возможно, смуглая, слишком загорелая, что не красиво в соответствии с вашими критериями красоты, но я уверена, что красива для самой себя и моего возлюбленного»? Или она говорит тем самым: «Моя красота именно и состоит в моей смуглости»? Другими словами, она прекрасна из–за своего загара, а не вопреки ему? Первому смыслу подходит перевод: «черна я и красива», второму: «черна я, но красива». Трудно решить, который из них лучше. Возможно, второй более подходящий. Она,