Запада. Зовут его Конан. Я передал ему, что завтра на рассвете повешу его людей, если он не придет.
— Хорошо задумано! — воскликнула Деви. — А теперь слушай внимательно и поймешь, почему я отдала такой приказ. Мой брат… — Голос ее прервался сдерживаемыми рыданиями, а наиб скорбно склонил голову, отдавая дань уважения покойному повелителю Вендии. — … Мехараджуб пал жертвой черного колдовства. Я поклялась, что отомщу убийцам, даже если это будет стоить мне жизни. Умирая, брат успел мне кое-что сказать, сейчас я иду по следу, который он указал. Я прочла Книгу и разговаривала с отшельниками из пещеры Йелай, старцами, которые не носят имен. Мне открылось, кто убил брата. Это сделали Черные Колдуны с горы Имш.
— О Ашура! — побледнев, прошептал Чундер Шан.
Сестра Мехараджуба окинула его презрительным взглядом.
— Боишься их?
— Кто же не опасается порождений Тьмы? — прошептал наиб, робко оглядываясь, словно опасаясь увидеть в своей комнате черного колдуна. — Многие слышали об этих демонах, живущих за пределами Забар. Однако предания утверждают, что они редко вмешиваются в дела простых смертных.
— И все же они убили моего брата, — голос Жазмины зазвенел в вечерней тишине. — Я поклялась на алтаре Ашура, что уничтожу их. Сейчас мне нужна помощь горцев. Без них армия кшатриев не пройдет на Имш.
— Истинная правда, — подтвердил Чундер Шан. — Нам пришлось бы сражаться за каждую пядь земли под градом камней, которые дикие горцы так любят швырять со своих скал. И в каждой долине нам рвали бы глотки эти волосатые парни. Когда-то туранцы пробились через Химелии, но много ли их вернулось в Хурусан? Лишь горстка из тех, кто избегнул кшатрийского меча, когда ваш брат разгромил их конницу у реки Юмда, вновь узрели Секундерам.
— Вот я и хочу договориться с приграничными племенами, — сказала Деви. — Их люди знают дорогу на Имш…
— Но они тоже боятся Черных Колдунов и сторонятся той проклятой горы, — поспешно вставил наиб.
— А этот Конан, их вождь, он тоже боится магов? — насмешливо спросила девушка.
— Ходят слухи, — опасливо сказал вельможа, — что это настоящий демон во плоти, который не ведает, что такое страх.
— Я тоже об этом слышала. Значит, он тот, кто мне нужен. Вождь хочет освободить семерых своих людей? Прекрасно, но платой за свободу будут головы Черных Колдунов!
Деви выпрямилась в кресле, глаза ее пылали ненавистью, тонкие пальцы сжимались в кулаки. Наиб почтительно преклонил колено. Его богатый опыт подсказывал, что женщина, которой владеет такая буря чувств, не менее опасна, чем разъяренная кобра.
— Да свершится все так, как пожелает ваше высочество, — смиренно произнес он.
Однако Чундер Шан знал, что Жазмина не только прекрасна, но и умна, и помимо слепой преданности умеет ценить дельный совет. Поэтому, заметив, что Деви несколько остыла, наиб поднялся с колен и попытался предостеречь сестру покойного Мехараджуба.
— Не могу ручаться, как поведет себя этот Конан. Горцы всегда доставляли нам много хлопот, и у меня есть все основания подозревать, что лазутчики туранцев подбивают их нападать на наши земли. Ездигерд издавна жадно поглядывает на юг. Вам известно, что он основал на севере своей страны Секундерам и другие города, хотя и не смог подчинить себе горские племена. Однако он хитер и не всегда действует грубой силой. Мне пришло в голову, что, может быть, Конан — один из его шпионов, призванных склонить горцев на сторону туранцев…
— Кто бы он ни был, — отрезала Деви, — если ему дороги его люди, вождь появится на рассвете у городских ворот, чтобы вести переговоры. Я заночую в твоей крепости. В Пешкаури я прибыла переодетой, своих людей устроила на постоялом дворе, а не во дворце, так что кроме них и тебя никто не знает о моем присутствии.
— Я провожу ваше высочество в покои, — поклонился наиб, поняв, что разговор окончен.
Оказавшись в коридоре, он сделал знак стражнику, который, обнажив меч, двинулся вслед за ними. К ним присоединилась хаджиба, тоже в вуали, как и ее госпожа. Все четверо двинулись по широкому извилистому коридору, освещенному колеблющимся пламенем факелов. Чундер Шан мучился мыслью, что покои, которые он может предложить, не совсем подходят столь высокородной особе. Доселе ему приходилось — принимать в своей резиденции лишь высокопоставленных вельмож и военачальников. И хотя Деви ничем не выказывала свое неудовольствие, наиб почувствовал огромное облегчение, когда, оставшись в роскошной спальне, она его отпустила. Низко кланяясь, Чундер Шан вышел и отправился отдавать распоряжения слугам. Он приказал им позаботиться о гостях, хотя и не сказал, кто те такие, возле дверей опочивальни поставил отряд копьеносцев, среди которых был и воин, ранее охранявший его собственную комнату. Замороченный неожиданными событиями, наиб забыл заменить его другим солдатом.
После ухода наиба Жазмина вспомнила, что забыла кое о чем его расспросить. С некоторых пор ее интересовал человек по имени Керим Шах, вельможа из Иранистана, который, прежде чем прибыть в Айодхью, некоторое время жил в Пешкаури. Сегодня она столкнулась с ним на улице города. Была ли то случайность, или Керим Шах следил за ней? Она решила немедленно продолжить разговор с Чундер Шаном и, вместо того, чтобы послать за ним, сама вышла в коридор и направилась к комнате наиба.
Тем временем Чундер Шан вернулся к себе, закрыл дверь и подошел к столу. И тут же замер, услышав тихий шорох, доносившийся с парапета за окном. Не успел вельможа перевести дыхание, как на фоне звездного неба возникла темная фигура, и в комнату ловко спрыгнул какой-то человек. В слабом свете настольной лампы зловеще блеснуло лезвие.
— Ша! — остерег собравшегося было схватить меч вельможу негромкий голос. — Поднимешь шум — отправлю к праотцам!
Наиб покорно опустил руку, потянувшуюся к оружию. Он отлично знал стремительность горцев и то неподражаемое мастерство, с которым каждый из них владел забарскими кинжалами.
Впрочем, пришелец не был исконным обитателем Химелийских гор. Могучий, сильный и ловкий, словно барс, он был одет в традиционную горскую одежду, но по суровым чертам лица и пронзительным голубым глазам Чундер Шан признал, что тот не принадлежит ни к одной из восточных рас. Скорее всего незнакомец был выходцем с далекого севера. Его манеры выдавали натуру дикую и необузданную, такую же, как у длинноволосых обитателей вершин Гулистана, чью одежду он сейчас носил.
— Ты пришел ночью, словно вор, — почти спокойно произнес наиб, хотя и помнил, что ни один стражник не успеет услышать его крика, позови он на помощь. И все же он не был бы наибом Пешкаури, если бы позволил себе поддаться панике даже при столь невыгодных для себя обстоятельствах.
— Я взобрался на стену крепости, — насмешливо проговорил чужак. — Твой страж вовремя подставил голову и получил заслуженный удар рукояткой кинжала.
— Ты Конан?
— Какой догадливый! Ты ведь сам пригласил меня поболтать, а встречаешь неласково. Убери-ка руки от своей железки в ножнах, иначе, клянусь Кромом, она тебе больше никогда не понадобится!
— Я только хочу сесть, — сказал наиб, осторожно опускаясь в кресло из слоновой кости, которое отодвинул от стола.
Конан, словно огромная настороженная кошка, мягко и бесшумно обошел комнату, подозрительно оглядел дверь и потыкал в гобелены своим полуметровым кинжалом. Двигался он иначе, чем афгулы, а когда заговорил, в голосе не было и тени восточной учтивости:
— Ты захватил семерых моих людей. Ты отказался принять выкуп. Чего тебе, старый павлин, надо?
— Что ж, поговорим об условиях, — осторожно ответил наиб.
— Об условиях? — В голосе варвара зазвучала угроза. — Разве я не предлагал тебе золота?
Чундер Шан рассмеялся.
— Оставь его себе! В Пешкаури столько золота, сколько тебе и не снилось. А это только капля в море богатства Вендии.
— В море, — проворчал варвар, усаживаясь на край стола и смахивая на пол письменный прибор и
