сливались в чудовищную какофонию. Повысив голос, чтобы перекричать шум, Эмерик заметил:
— Ты, владыка, должно быть, отважный человек, если можешь оставаться столь безучастным ко всему. Или же… — Эмерик осекся, не договорив.
— Или же глупец, — закончил за него король, рассмеявшись. — Нет, я просто трезво смотрю на вещи. Я слишком толст, чтобы скрыться от солдат, тем более от всадников. Так что, стоит мне обратиться в бегство, как мой народ закричит, что все пропало, и бросит меня на произвол судьбы. Но если я останусь здесь, есть шанс, что… А, вот и они!
Черные воины хлынули на площадь, и ход сражения изменился. Там и тут конники-афаки начали отступать. Раненые лошади вставали на дыбы и падали, погребая под собой всадников, других стаскивали на землю мощные черные руки или выбивали из седла копьями. Вскоре хрипло запела труба. Оставшиеся афаки развернули коней и поскакали прочь. Шум битвы стих.
Наступило безмолвие, если не считать стонов раненых. С боковых улиц вышли темнокожие женщины в поисках родни, чтобы унести уцелевших и оплакать погибших.
Сакумбе невозмутимо восседал на троне, потягивая вино, когда появился Конан с окровавленным мечом в руке, в сопровождении черных воинов.
— Зехбеху удалось бежать с большинством афаков, — объявил он. — Мне пришлось слегка остудить пыл твоих парней, чтобы они не перебили жен и детей афаков. Они могут нам понадобиться в качестве заложников.
— Хорошо, — произнес Сакумбе. — Выпей!
— Отличная мысль! — большими глотками Конан осушил чашу. Затем покосился на пустой трон рядом с Сакумбе. Черный король проследил за его взглядом и ухмыльнулся.
— Ну? — спросил Конан. — Что скажешь? Получу я его?
Сакумбе тоненько хихикнул.
— Да уж, ты всегда готов ковать железо, пока горячо. Ты не изменился, киммериец.
Затем король произнес несколько слов на языке, которого Эмерик не знал. Конан бросил что-то в ответ, кажется, они принялись спорить. В этот момент по ступеням взобрался Аския и поспешил присоединиться к спору. Он велеречиво доказывал что-то, бросая недобрые взгляды на Конана и Эмерика.
Наконец Сакумбе заткнул рот колдуну единственным хлестким словцом и поднял свою массивную тушу с трона.
— Народ Томбалку! — призвал он.
Люди со всей площади повернулись к помосту. Сакумбе продолжил:
— Негодяй и предатель Зехбех бежал из города, и один из двух тронов Томбалку опустел. Вы видели Конана, он могучий воин. Достоин ли он быть вашим королем?
После нескольких мгновений молчания раздались одобрительные выкрики. Эмерику показалось, кричали в основном воины племени тибу, из отряда Конана, но вскоре к ним присоединились и другие. Сакумбе подтолкнул Конана к пустующему трону. Народ разразился ликующими воплями. На площади, откуда уже были убраны трупы и тела раненых, вспыхнули костры. И вновь застучали барабаны, на сей раз созывая людей не на битву, но на торжество.
Много позже Конан вел Эмерика с Лиссой, шатающихся от вина и усталости, к скромному жилищу, что он подыскал для них. Перед тем, как проститься, Эмерик спросил его:
— Что это за язык, на котором вы говорили с Сакумбе? И о чем вы спорили с ним?
Конан расхохотался.
— Это прибрежное наречие, которого здесь никто не знает. И мы с ним не спорили — Сакумбе говорил, что мы неплохо поладим как короли, если только я не забуду, какого цвета у меня кожа.
— Что он хотел этим сказать?
— Что мне нет смысла пытаться лишить его власти и интриговать против него, потому что черных теперь здесь подавляющее большинство, и они никогда не пойдут за белым королем.
— Почему же?
— Да потому что их слишком часто грабили, резали и продавали в рабство белые бандиты из Стигии и Шема, я думаю.
— А этот колдун, Аския? Чем он был недоволен?
— Предупреждал короля, что нам нельзя доверять. Будто бы духи сказали ему, что мы уничтожим Томбалку. Но Сакумбе велел ему заткнуться и заявил, что слишком хорошо меня знает и доверяет куда больше, чем какому-то шаману. — Конан зевнул, точно сонный лев. — Ладно, ступай уложи свою девочку в постель, пока она не заснула стоя.
— А ты?
— Я? Пойду назад. Праздник еще только начался!
4
Месяцем позже Эмерик, весь в поту и в пыли, натянул поводья лошади, глядя, как проносятся мимо его эскадроны. Все утро, как и многие дни до того, он раз за разом пытался вбить в них азы кавалерийской науки: «Вперед шагом!», «Вперед рысью!», «Вперед галопом!», «В атаку!», «Стой!», «Назад!», «Вперед шагом!» И так без конца.
И хотя результат был еще далек от совершенства, черные ястребы пустыни, похоже, наконец поняли, чего от них хотят. Сперва они ворчали и изо всех сил противились чужеземной науке, но Эмерику, с помощью Конана, удалось установить суровую дисциплину, и теперь войско превращалось в силу, с которой нельзя было не считаться.
— Дай сигнал построения, — велел он трубачу, дожидавшемуся рядом. Заслышав горн, всадники натянули поводья и, толкаясь и переругиваясь, выстроились в колонну. Рысью конники двинулись к городу, мимо полей, где трудились полуголые черные женщины, провожавшие войско взглядами.
Вернувшись в Томбалку, Эмерик оставил лошадь на конюшне в казарме и отправился домой. Каково же было его удивление, когда на пороге он увидел колдуна Аскию, о чем-то беседующего с Лиссой. Ее служанка стояла неподалеку, прислушиваясь к разговору.
— А, Аския, — не слишком дружелюбно приветствовал его Эмерик. — Что ты здесь делаешь?
— Я ведаю благополучием Томбалку. А для того мне необходимо задавать вопросы.
— Мне не нравится, когда посторонние задают вопросы моей жене в мое отсутствие.
Аския усмехнулся кривой недоброй ухмылкой.
— Судьба города превыше того, что тебе нравится или нет, белый человек. Прощай, и до встречи!
Колдун двинулся по улице, покачивая перьями. Нахмурившись, Эмерик прошел вслед за Лиссой в дом.
— О чем он говорил с тобой? — спросил он.
— О жизни в Газале, и как мы познакомились с тобой.
— И что ты ему рассказала?
— Я рассказала, какой ты герой, и как ты убил бога Красной Башни.
Эмерик сдвинул брови в задумчивости.
— Лучше бы ты этого не говорила. Не знаю почему, но я уверен, что он желает нам зла. Надо побыстрее найти Конана… Что такое, Лисса, ты плачешь?
— Я… Это от счастья!
— От счастья?
— Ты сказал, что я твоя жена! — Она обняла его, шепча ласковые слова.
— Ну, будет тебе, — произнес он. — Мне следовало подумать об этом раньше.
— Тогда нужно сегодня вечером устроить свадебный пир!
— Обязательно! Но сперва я должен повидать Конана…
